— Может, вы и любите друг друга, допускаю, но не подходите.
— Послушай, это…
— Вы взрослые люди, которые просто задирают и травмируют друг друга.
Конечно, встречается чудовищно сильное сходство, близость по духу, но в данном случае этого нет.
Тео недоверчиво смотрел на свою дочь. Кто говорил сейчас — столетний мудрец?
— Ты должен понять, папуля. — Она погладила отца по щеке, как преисполненная любви дочь из сказки. — Лучше остаться одному, чем сожалеть потом. Кроме того, ты нашел утешение на стороне, как и я. Вот где заяц зарыт.
— Собака зарыта, — поправил он, подавленный подобными высказываниями.
— Да плевать.
— Что ты подразумеваешь под «утешением на стороне»? Ну, допустим, ты и Лусиан, этот твой напомаженный Максим и Нини, но я — как могло тебе прийти в голову, что я…
— Ты влюбился в руководительницу группы, — пожав плечами, прервала его Амелия. — Не притворяйся, пап. Трудно было не заметить вас сегодня ночью. Она того же типа, что и Дуня, по крайней мере, внешне. Поздравляю, папуля!
Он скептически посмотрел на нее. Нет, ни следа иронии. Она на самом деле так считала. Он обнял ее.
— Спасибо, детка. Ах, ты удивительная девушка и определенно станешь хорошим врачом, вот только…
— Что только?!
— Твои сравнения ужасны, — простонал Тео. — Дергающиеся блуждающие огни, зарытые зайцы.
Они рассмеялись, и все стало на свои места, во всяком случае, пока. И поскольку обиженный Хабердитцель умчался на машине, а Амелия и Лусиан охотно посетили бы Гретна-Грин, то Никола согласилась взять их с собой в автобус. Несколько мест («самые задние, если ничего не имеете против») оставались еще свободными.
Они ничего не имели против, конечно, нет, даже наоборот.
Спутники обрадовались возможности познакомиться с дочерью «господина профессора», «ее друг» был также сердечно принят, особенно Николой, одолжившей ему накануне вечером свою серебряную гитару — привилегия, которой удостаивались немногие.
Нини с Максимом все еще стояли перед отелем, наблюдая за братанием.
Когда Лусиан садился в автобус, Нини крепко схватила его за рукав.
— Эй, ты! Вы тоже можете ехать с нами! — Глаза ее угрожающе блеснули. — В конце концов мы здесь друг из-за друга! Можете не делать вид, что нас здесь нет. Что на это скажешь, Максим?
— Я тоже так считаю, ответил тот, не выпуская из вида Амелию, стоявшую рядом с Лусианом. — Может, нам сесть всем вместе и серьезно поговорить?
— Наговорились уже. — Амелия резким взмахом руки прервала его. — Мы уезжаем. Пошли, Лусиан!
Максим, без галстука, выглядел ошеломленным, его темные грустные бархатистые глаза увлажнились.
— Пожалуйста, Амелия, — тянул он. — Мы тоже хотим в Гретна-Грин.
— Ну и чудесно! — воскликнул Лусиан, разыгрывая высокомерие, хотя его тронула ревность Нини. — Тогда мы все сможем там пожениться!
Они поднялись в автобус. Господин Хушлингер завел двигатель.
Амелия уткнулась в рукав куртки Лусиана и пробормотала:
— Если эти двое тоже туда поедут, то нам тогда остается только одно.
— Хуже уже быть не может, — утешил Лусиан, теребя ее волосы.
Он сочинял сейчас текст к песне и находился в состоянии творческого подъема. Внезапно он сказал:
— Смотри-ка, наша Фата-моргана, призрачный мираж, из-за которого мы все и приехали сюда.
В отдалении высился Черный Замок: белоснежный, гордый, внушительный, он купался в лучах утреннего солнца, пока не скрылся за холмами.
— Может, это призрачный мираж ввел нас в заблуждение? — произнесла Амелия, убирая со своих волос руку Лусиана. — Не знаю. Но вдруг все так переменилось.
НИ ОДНОГО КУЗНЕЦА В ГРЕТНА-ГРИН
Самое прекрасное, что Никола ни о чем не спрашивала. Она вела себя так, будто они никогда не говорили о Дуне, словно он был просто туристом группы, как и все остальные, приехавшие, дабы вкусить красот Шотландии.
Они ехали по узкому горному перевалу, «долине слез», дикой, каменистой местности, которую пересекала небольшая река. Ни деревца, ни травинки, ни одного цветка, лишь быстро бегущие облака, отбрасывающие тень на отвесные скалы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Три века назад, почти день в день, здесь произошла резня: в этой глуши покончили с кланом Мак-Дональдов. У Шотландии кровавое прошлое. В прошлом жизням Мак-Дональдов постоянно угрожали. Сегодня при помощи гамбургеров и кетчупа они еле сводят концы с концами. Посмотреть, так стало поспокойнее жить на свете, но, к сожалению, как посмотреть. Человек, как и прежде, агрессивен и заботится не только о хлебе насущном.
Вид «долины слез» соответствовал настроению Тео. Полное отсутствие жизни — лишь безотрадное одиночество.
Водитель Хушль вновь поставил кассету с записями игры на волынках. Туристы в автобусе молчали и слушали. Некоторые спали.
Через некоторое время музыка начинала утомлять и действовать на нервы. Неудивительно, что когда-то шотландцы отпугивали ею своих врагов, во всяком случае, об этом, улыбаясь, рассказывала Никола. Сотни волынщиков прятались за горами и, когда неприятель шел в наступление, разражались заунывными резкими звуками. Их многократно повторяло эхо: настоящая психическая атака на вражеские армии. И враг обращался в бегство, напуганный, деморализованный, почти обезумевший.
Недурной способ повергнуть неприятеля. Лучше, чем применять оружие. Ах, если бы все войны велись с использованием волынок! Правда, с Мак-Дональдами так не поступили. А может, все это просто красивое предание.
Никола стояла перед ним и смотрела:
— В чем причина столь глубокой задумчивости?
Они разговаривали тихо, кругом покачивались сонные головы.
В Глазго группа сделала остановку. Они осмотрели собор и полюбовались на древний серый дом напротив. Когда-то, видимо, здесь были лишь сад и парк. Теперь дом стоял посредине улицы с большим движением, шагнув в современность из глубины веков. В этом доме с маленькими окошками жил лорд Дадли, супруг Марии Стюарт, здесь она его навещала.
Повсюду чувствовалось ее присутствие. Бесконечные осмотры, вопросы, поток информации и фотографирование утомляли.
Следующим пунктом назначения была Гретна-Грин. Следовало отдохнуть и собраться с силами. Все решили выспаться.
Не спал один лишь Тео, охваченный раздумьями. Кроме того, он не хотел предстать перед Николой в образе спящего мужчины. Он был полон решимости воздействовать на нее привлекательностью и обаянием, и теперь даже в большей степени, поскольку ради нее он продолжил путешествие и покинул — во всяком случае, в географическом отношении — Дуню.
Вместо ответа на вопрос Николы он поинтересовался:
— Как долго еще до Гретна-Грин?
— Через полчаса, — бросив взгляд на часы, сказала Никола и попросила Хушля выключить музыку: ей надо разбудить дремавших.
— Никола, — быстро произнес Тео, с решимостью отчаяния, и очень тихо, чтобы она ниже наклонилась к нему: — Я должен с тобой… с вами поговорить.
Она дружелюбно кивнула ему.
— Попозже, когда закончим осмотр, хорошо?
Ничего не поделаешь. Когда ее призывал долг, она становилась упрямой, полностью отдаваясь своей деятельности руководительницы группы. Но возможно, это и к лучшему, потому что внезапное прерывание музыки пробудило спавшее общество. Дарлинг Никола любезничала со спутниками, переводя разговор на Гретна-Грин.
Когда-то в этой маленькой деревушке стояла кузница, которая впоследствии прославилась на весь мир. Кузнец получил право венчать юные пары, которые по определенным причинам не могли пожениться, преследуемые разъяренными родителями и законом. Кузнец венчал их. Со всех сторон приезжали сюда молодые люди, разыгрывались полные драматизма сцены. Наследники кузнеца продолжали его дело еще до недавнего времени. Если бы в старину существовала эта деревушка, то и Ромео с Джульеттой пришли бы сюда, чтобы обвенчаться у наковальни, и не окончилась бы их история трагически, что, впрочем, учитывая интересы театра, было бы очень жаль.
