Что же касается Михал Палыча, то он уже несколько лет, практически сразу после того, как вошел в сложный мир бизнеса, подумывал о слиянии двух предприятий в одно. Естественно, его собственная роль представлялась ему довольно значительной: после кончины Виктора Георгиевича Сандалова Михал Палыч надеялся стать полновластным руководителем одной масштабной фирмы. В принципе эти надежды были вполне обоснованными, если учесть, что он умел наращивать ресурсы и раскрывать внутренние потенциалы. Михал Палыч был бы наверняка поддержан и тем надежным тылом, который он создал в условиях мафиозного общества, и непосредственными работниками фирмы «Арарат», симпатию которых завоевал при помощи качеств своего характера.
Таким образом, Михал Палыч был очень заинтересован в том, чтобы предприятие по продаже ювелирных изделий в тот момент, когда оно еще не раскрутилось, подчинялось «Арарату». Ребята-учредители не хотели допускать этого, а осторожный Михал Палыч не желал показывать свое истинное лицо до тех пор, пока не реализует все свои грандиозные планы.
Что касается смерти Мишки, то относительно ее предстояло еще выяснить, кто являлся главным виновником убийства. Не исключено, Мишкина гибель тесно связана с Михал Палычем: столкнувшись с непоколебимым упорством со стороны учредителей фирмы, не желающих отдавать вожжи управления в чужие руки, он мог спланировать смерть руководителя, дабы с его кончиной предприятие было ликвидировано вовсе. Очень просто и, главное, надежно. Вполне в духе Михал Палыча.
Практически сразу после своего освобождения из темницы Виктор Георгиевич Сандалов, ввергнутый всеми передрягами в страшную апатию, заплатил мне гонорар за выполнение поставленной им задачи. В скором времени я собиралась навестить свою клиентку Ирину Лепину, дабы получить расчет и от нее тоже. И хотя я могла сделать это прямо сейчас, однако мне хотелось решить еще одну задачу, тем более что относительно ее у меня давно уже имелись некоторые соображения. Поэтому визит к Игорю был лишь отчасти данью вежливости, а вообще-то мне требовалась информация. Такая уж я фанатичная в плане работы особа…
Подъехав к дому Игоря, я выгрузилась из машины и, захватив пакет с фруктами, решительно направилась в подъезд. Одновременно я обдумывала один вопрос, который в настоящее время был достаточно важным. Интересно, как Игорь меня встретит?.. Может, вовсе не захочет разговаривать, памятуя о том, что я его подозревала и тем предала его лучшие чувства? Такие, как Игорек, обычно с трепетом относятся к любым элементам романтики, неважно, исходит ли она от других людей или же от них самих. В случае если мои опасения обоснованны, покорить Игоря во второй раз, теперь, когда он в курсе основных качеств моего характера, будет непросто. И, возможно, простыми средствами здесь не обойтись.
«Что же может мне помочь?» — думала я, остановившись в проходе между этажами и закуривая сигарету. Ясно, нельзя рисковать, пытаясь поймать Игоря на прежнюю удочку, используя для этого собственное очарование. Воспоминания о том, как однажды я сделала это, слишком свежи, поэтому они не могут не доставлять ему психологического дискомфорта. Значит, необходимо действовать по-другому. Так, чтобы вновь завоевать его расположение. Тут догадка осенила меня, и я от радости изобразила любимый жест молодежи, пришедший вместе с американизацией: «Yes!»
Мне нужно изобразить перед Игорем раскаяние.
Чрезвычайно довольная собой, но стараясь скрывать это для необходимого эффекта, я подошла к квартире Игоря. Позвонила, однако дверь не открывалась.
Пакет оттягивал руку, и я решила предпринять еще одну попытку, но только потянулась к звонку, как дверь распахнулась и на пороге возник Игорь в семейных трусах, с перевязанным предплечьем и заспанной физиономией. Ну вот, теперь придется применять дополнительные средства, чтобы извиниться за появление не вовремя…
— Привет, — просто произнесла я вместо просьбы о прощении. — Можно войти?
— Ну да. Заходи.
Игорь отступил, а я, оказавшись на пороге, протянула ему сумку с продуктами.
— Ты один?
— Один. Мама, к счастью, уехала еще три дня назад. Иначе бы пришлось ей все рассказывать.
Сухой, сдержанный, холодный и вежливый. Но, Игорек, меня ты этим не обманешь. Я-то вижу, как у тебя загорелись глаза при моем появлении. Что ж, видно, тебе судьба страдать от моего характера, и ничего мы с этим не поделаем.
Мне не составило большого труда убедить Игоря в моем искреннем раскаянии относительно известных событий. Он легко поверил в мои мучения, испытываемые с того момента, когда я начала его подозревать.
— Ты мне с самого начала ужасно понравилась, — говорил он вскоре. — Но умом я понимал, что нужно про тебя все выяснить, прежде чем связываться. Нечасто появляются в окружении Сандалова люди просто так, это уж точно. Мне казалось, ты под наше предприятие копаешь, поэтому и крутишься со мной и про отца моего выспрашиваешь.
— Что ты имеешь в виду, говоря «наше предприятие»? Эта та фирма, которую вы открыли вместе с твоим отцом и Мишкой?
— Пытались открыть, но ничего у нас не получилось, — поправил меня Игорь. — Конкуренция сейчас в ювелирной промышленности большая, и получилось, что, открыв магазин, мы перешли дорогу одной серьезной группе лиц, которые нас об этом четко предупредили. В общем, мы с Мишкой не вникли и отмахнулись, подумали, что через какое-то время от нас отстанут или в крайнем случае еще раз «наедут». Тогда и будем думать, как нам поступать. Но от нас отстали… на короткое время, а потом Мишку убили… Отец предупреждал нас, что в мире бизнеса конкуренты разбираются круто, а мы все не верили.
Игорь понурил голову и замолчал. Памятуя о том, что в данный момент по всем правилам я должна выразить сочувствие, я сказала:
— Тебе тяжело, я понимаю…
— Да… Ты знаешь, я ведь с отцом и родственниками по его линии общаться начал только недавно. До этого мы даже не встречались, поскольку мать была против. А тут вдруг отец сам меня нашел, стал отношения восстанавливать, денег давал. Хотел даже меня к себе на работу принять, но я отказался из-за матери. Она-то к отцу до сих пор плохо относится, и если бы узнала, что я с ним общаюсь, вообще не знаю, как бы отреагировала.
В отличие от Игоря я примерно представляла себе, как его мать реагирует на факт возобновления его отношений с отцом, поэтому данная тема меня не слишком занимала. Зато имелся один момент, который я считала необходимым прояснить. Это касалось тех самых загадочных следов, которые однажды были обнаружены мною в собственной квартире и которые, согласно моим исследованиям, принадлежали Игорю.
— А как ты узнал, что я не вашим предприятием интересуюсь?
— Ну… — замялся он, явно не желая признаваться в том, что проникал в мою квартиру. Врать ему, судя по всему, тоже не хотелось, поэтому он в конце концов сдался. — В общем, как было… Я же сразу понял — ты не просто так у Сандалова появилась. Ну и решил, что надо как-то узнавать, кто ты есть… — Он еще немного помолчал, а потом в крайнем смущении выдал: — Знаешь, я однажды проследил за тобой, а потом проник к тебе в дом, чтобы все выяснить.
«Знаю», — мысленно сказала я, но вслух ничего так и не произнесла.
Игорь тем временем покраснел, как помидор.
— Ну и как, выяснил? — через минуту спросила я.
— Я у тебя в квартире лицензию частного детектива увидел и тогда сразу понял, что за дело ты сейчас ведешь. Надо было тебе сразу все рассказать. Я все хотел поговорить на эту тему, но откладывал. Решил сначала за тобой осторожно последить, чтобы, значит, не впуталась никуда. Но тут Мишку убили, и мне не до этого стало. Пришлось проблемы с предприятием своим решать, уж больно они серьезными оказались. Вот я и подумал, будто все другое отложить можно. Ты знаешь, я ведь даже не понимал, что ты отца и меня подозреваешь, только на даче у Сандалова это сообразил.
— Прости меня… — Слова извинения на самом деле дались мне непросто.
— Ладно, чего там. Я так понял, у тебя все нормально сложилось? Дело ты довела до конца, преступник пойман… Только вот знаешь что… Хотя это, наверное, уже неважно…
— Говори!
Беда Игорька, на мой взгляд, заключалась в катастрофической невнимательности. На его месте любой другой непременно заметил бы несоответствие моего повелительного тона раскаянию, которое я старательно разыграла во время нашего разговора. Однако он ничего подозрительного не уловил.
— Короче, Тань, не знаю, правильно ли я делаю, что говорю тебе это, или нет, но только в тот вечер, когда было совершено первое покушение на Сандалова, я ясно видел — стрелял в него Виталий. Я теперь не знаю, что и думать: с одной стороны, Михал Палыч попался, его вина ни у кого сомнений вызвать не может, но тогда ведь получается, Виталий на него работал… Так ведь?
