– И сообщение Архангельска с внешним миром через Белое море все эти месяцы невозможно? – не то спросил, не то подтвердил адмирал.
– Вот этого я не считаю. При помощи ледоколов плавание возможно.
– Значит, для проводки пароходов необходимы ледоколы? Целый ледокольный флот? А где он будет базироваться?
Командир базы задумался. Я рассказал ему все, что знал о беломорских льдах.
Мне было известно о Белом море не так много, но и не совсем мало. К обычным сведениям из лоции и других официальных справочников о здешних льдах я мог прибавить и свой опыт. Работая на зверобойных судах, я убедился, что во льдах Белого моря могут плавать самостоятельно не только ледоколы, но и суда ледового класса, конечно, если капитанам знакомы законы зимнего моря. Дело в том, что в Белом море состояние льдов, их проходимость определяются не только силой и направлением ветра, как в остальных арктических морях, но и течениями. Под действием течений льды непрерывно двигаются, создавая на больших участках то сжатия исключительной силы, то значительные разрежения. Вот этими разрежениями и можно пользоваться.
Контр-адмирал поддержал мое предложение написать Верховному Главнокомандующему о зимних проводках в Архангельск союзных и советских транспортов.
Я твердо считал осуществление таких плаваний жизненно необходимым для страны, тем более что южная часть Кировской железной дороги все еще была в руках противника и на освобождение ее в ближайшее время надежды не было. Правда, интенсивно шло строительство железнодорожной ветки Обозерская – Беломорск, она должна была дать выход грузам из Мурманского порта к фронту, но когда этой веткой можно будет пользоваться – неизвестно.
Запросить Ставку было необходимо и потому, что руководители Главсевморпути находились в Арктике и могли вернуться в Москву не раньше середины ноября. А подготовку к зимней навигации надо начинать немедленно.
Через неделю письмо Верховному Главнокомандующему было готово. Командир базы тут же направил мои соображения в Москву.
В эти дни в Архангельск пришел приказ о реорганизации нашей базы в Беломорскую военную флотилию. Командиром назначался контр-адмирал Долинин. Капитан первого ранга Николай Петрович Аннин, с которым мы были хорошо знакомы, тоже был назначен в число офицеров флотилии.
Я продолжал жить на Поморской улице в гостинице «Интурист». Рано утром отправлялся в здание штаба и работал до позднего вечера. В связи с предстоящей постановкой минных заграждений на Белом море пришлось изрядно потрудиться над изучением его гидрологического режима.
Как-то в штабе мы вспомнили о капитане А. К. Бурке – известном знатоке беломорских льдов. Я навел справки, оказалось, что Артур Карлович не плавает, болен и по-прежнему живет в своем домике на берегу реки. С Бурке мы вместе плавали на ледокольном пароходе «Садко». Помню, в 1937 году отправились сверхранним рейсом на Землю Франца-Иосифа с грузами для экспедиции «Северный полюс». Но сначала должны были доставить в Амдерму колеса для самолетов экспедиции. Снежные аэродромы уже растаяли, и тяжелые четырехмоторные машины пришлось «переобувать». Я был в том рейсе старпомом, Бурке – капитаном. Бурке мне пришелся по душе как человек и как капитан. Артур Карлович много плавал на Севере и написал отличную работу «Морские льды», она вышла из печати в 1940 году.
Я навестил Артура Карловича.
Мой бывший капитан был бледен и худ, говорил из-за болезни горла едва слышно. С планом зимней проводки во льдах сразу согласился.
– Только не ходите напролом, – сипел он, – напролом никакой ледокол не осилит. А по разделам, по съемам… На атлас приливов и отливов тоже посматривайте… Я на зверобойках примечал, как и что, – он взял карту Белого моря и проложил от руки несколько курсов. – Вот так выгоднее всего плавать, Константин Сергеевич. Возьмите, может быть, пригодится.
Артур Карлович очень сожалел, что здоровье не позволяет ему участвовать в ледокольных делах…
В конце августа в городе царило необычное оживление. Архангелогородцы провожали своих родных и близких строить оборонительные сооружения. На пароходе «Родина» отправлялись шесть тысяч мужчин, женщин, юношей и девушек.
Помню, Бурке был очень обеспокоен судьбой своей дочери Руфины, находившейся в их числе. По городу прошел слух, что пароход подорвался на мине и многие погибли. На самом деле через сутки после выхода в море «Родина» благополучно достигла места назначения – Кандалакши…
Первый союзный конвой прибыл в Архангельск 31 августа 1941 года. Конвой именовался «Дервиш», а затем получил шифр PQ-0. Он был небольшой – 6 транспортов. Зато эскорт довольно мощный: авианосец, 2 крейсера, 2 эскадренных миноносца, 4 сторожевых корабля и 3 тральщика.
Прибытие транспортов было неожиданностью для Архангельского порта. Как потом выяснилось, военно-морские власти решили выгружать доставленные грузы своими силами и порт в известность не поставили. Произошла заминка. А груз военный – его ждали на фронте. Об этом чрезвычайном положении доложили в обком партии. Тогда по указанию первого секретаря П. П. Огородникова на причалы приехали секретарь обкома А. С. Буданов и начальник порта Г. И. Дикой. Они увидели матросов, стоявших возле союзных транспортов и не знавших, с чего начинать разгрузку, – военные моряки не были докерами. Вмешательство обкома партии решило дело. Выгрузкой судов стали заниматься работники торгового порта. Однако жалобы союзников достигли высоких инстанций и послужили одной из причин для назначения уполномоченного ГКО по погрузкам-выгрузкам на Севере.
В конвое прибыл пароход с пшеницей для города (около десяти тысяч тоня). Мельниц в Архангельске не было, и местным властям пришлось срочно изготовлять оборудование, искать жернова. За пять суток пустили две мельницы при складах Заготзерно.
Шел сентябрь. Мурманск жестоко бомбили. Враг снова и снова пытался захватить полярный незамерзающий порт.
Глава вторая. В ставке Верховного Главнокомандования
В один из сентябрьских дней меня поздно вечером вызвали в штаб флотилии. Получен приказ наркома Н. Г. Кузнецова назавтра вылететь в Москву.
В самолете я был единственным пассажиром и, забравшись в меховой мешок, всю дорогу спал. Когда проснулся, самолет летел совсем низко над землей. Москва была рядом.
Квартира пустовала, семья была в отъезде.
Позвонил друзьям, никто не подходил к телефону, все разъехались. Позвонил в наркомат, доложился. Нарком Кузнецов назначил прибыть завтра, в двенадцать дня.
