— Какой-то он у вас худой. Еще умрет раньше времени.
— Яр, вы не смотрите, что он невысокого роста! Он жилистый. Просто одежка на нем большая вот и кажется худым, — заискивающе вступил в разговор староста.
Артуари с ироничной усмешкой продолжал рассматривать пацана. Он слышал бешеный стук его сердца, ощущал страх, злость, тоску и ненависть, флюидами растекающиеся по кухне… и кое-что еще… Интересно…
— Сколько стоит корова? — неожиданно спросил принц у старосты.
— Ну, дык, дойная — двенадцать-пятнадцать цепней.
— А ты мне хочешь за полновесный злот всучить этого нищего? — в голосе Артуари послышалась угроза.
— Ну, дык… — Техик беспомощно посмотрел на жёнку.
— Благородный яр, забирай за девять цепней, — скороговоркой зачастила старостиха, испугавшись, что кровопийца откажется от такой выгодной сделки. — От скотинки хоть польза какая, а от этого дармоеда токмо убытки одни — кормим, поим, одеваем, все бестолку.
Кейко даже захлебнулся от возмущения. Это от него убытки? Да он работал на них, как взрослый служка, а получал только миску похлебки, место на печи да зуботычины! Надо бежать. Только как, когда от страха ноги налились тяжестью и словно вросли в пол.
— Значит, долг подкидыша девять серебреных монет?
— Так-так, девять цепней! — быстро закивал староста, пока покупатель не передумал. — Еще феечку надо бы за ошейник рабский накинуть, чтобы, значитца, у кузнеца завтра заковать. Ежели благородный яр пожелает.
— Посмотрим. У тебя есть деньги на оплату долга, дитя? — Артуари невозмутимо смотрел на качающего головой Кейко.
— Нет, яр.
Принц недобро усмехнулся, достал из кармана золотую монету, бросил ее на стол — желтый кругляш, виляя неровными боками, тяжело покатился по столешнице. Янька шустро прихлопнула монету сверху пухлой ладонью и быстро засунула в глубины необъятной груди.
— Отлично, в таком случае я выкупаю твой долг, и пока ты его не вернешь, с процентами… будешь считаться моей собственностью, — рэквау повернулся к Техику, — завтра справишь бумаги на моего раба и пришлешь ко мне кузнеца. Остальное — за постой и еду для нас и нэрков. А теперь исчезните и позовите девку, пусть приготовит мне помыться, — презрение в голосе воина стало осязаемым.
— Встать!
Кейко не сразу понял, что это обращаются к нему, а когда понял, то уже стоял на ногах, вздернутый за шкирку сильной рукой.
— Имя?
— Кейко, хозяин, — прошептал мальчишка.
Артуари подошел к седельным сумкам до сих пор лежащим в кухне, порылся в одной из них и вытащил на свет свечей небольшой стеклянный пузырек и тонкую прозрачную трубочку.
— Дай руку.
Кейко с ужасом понял, что не может не то что кричать, но и шевелить конечностями. Тело словно онемело, и только где-то в горле грохотало сердце — бух-бух-бух.
— Страшшшно? — сузив глаза, прошипел новый хозяин. — Это хорошшшо, что страшшно. Нас стоит бояться, дитя. Руку!
От рыка воина Кейко подпрыгнул на месте и резко протянул вперед ладонь, заворожено следя за кинжалом в руке рэквау. А тот с кровожадной усмешкой на красивых губах, протер средний палец левой руки мальчишки тряпицей, смоченной в чем-то вонючем, и резким движением, самым кончиком острого клинка, сделал небольшой разрез. Подкидыш зажмурился, но сдержался, не заорал от страха, а когда понял, что больше резать его никто не собирается, приоткрыл один глаз. Благородный приставил к ранке узкую трубочку и, когда она почти полностью наполнилась кровью, зажал ее пальцем и перенес в стеклянный пузырек. Затем еще раз и еще. Пузырек заполнился быстро. Артуари плотно закрыл его пробкой и снисходительно посмотрел на ошарашенного пацана.
— И это все? — Кейко от неожиданного счастья обретенной жизни, с которой он уже успел попрощаться, совершенно забыл, что он теперь раб, за что сразу и поплатился, получив звонкую пощечину.
— Если еще раз заговоришь со мной или моим братом без разрешения — выпорю. Тебе ясно?
Кейко кивнул.
— Не слышу ответа.
— Ясно, хозяин.
— Называй меня милорд. Что тебе ясно?
— Без разрешения рот не раскрывать, милорд.
— А теперь запомни, я скажу только один раз. За дерзость и непослушание — плети. Солжешь первый раз — выпорю, за второй раз — отрежу язык. Заговоришь без разрешения — выпорю. Будешь болтать о нас с посторонними — отрежу язык. Украдешь — отрежу руку. Притронешься без приказа к оружию — отрежу руку. Ослушаешься — убью. Отнеси вещи в мою комнату. И палец перевяжи, а то заляпаешь все кровью.
В этот момент в дверь сунула нос Янька, увидев подкидыша заматывающего палец чистой холстинкой, она вылупила глаза и скрутила руку в обережном знаке. Артуари это почему-то очень позабавило.
— Ты что, дура, думала я за раз из него всю кровь вытяну? Не бойся, это не призрак. Пока… не призрак, — зловеще добавил он, пристально глядя Кейко в глаза. — Ты еще здесь, раб?
Малец схватил в охапку сумки и шмыгнул в дверь. Янька спохватилась, что она пришла не просто так:
— Вода готова, яр. Пожалуйте мыться.
Артуари потянулся, как большой ленивый кот, и с предвкушением на лице вышел во двор, где его ждала огромная бочка с теплой водой. Возле бочки с мечтательной улыбкой на пухлых губах переминалась с ноги на ногу юная селянка, прижимая к груди большое льняное полотенце.
Глава 7. В которой Кейко получает урок повиновения, Арина приобретает опасного врага, а Сэм находит любовь
Девочка поздно домой возвращалась.С мрачными дядями вдруг повстречалась.— Ой! Отпустите, добрые дяди!— Да кто тебя держит?! Иди, бога ради…
— Тебе не кажется, что мы расслабились и засиделись в этом сонном месте? Или никак не можешь расстаться с новой подружкой?
Артуари презрительно фыркнул.
— Через день. Мне нужно пополнить запасы трав и добыть карту. Кейко!
— Да, милорд.
— Травница в селе есть?
— Да, милорд, только она старая и совсем из ума выжила. Лучше в Дубеньчики съездить. Там знатная знахарка живет. К ней даже из города приезжают.
— Дорогу знаешь?
— Да, милорд.
— Поедешь со мной. Завтра на рассвете.
— Как прикажете, милорд.
— Возьмешь Ночь, ей полезно будет размять ноги. — Сотеки лениво перевернулся на живот.
— Хорошо, милорд.
Кейко чуть сдержался, чтобы не заорать от радости. Ему позволили прокатиться на нэрке! Это был самый счастливый день за все его годы жизни в Глушках. Он опять отполз в тень куста, за которым прятался от жары и со счастливой улыбкой прикрыл горящие возбужденным красным огоньком глаза. Кейко никогда и никому не признавался, какие мечты и видения иногда пролетают перед его закрытыми глазами. Мечты — это все, что было у подкидыша и все, что есть у раба. Кейко верил, что его фантазии, когда-нибудь исполнятся. Ведь Многоликий не оставит своих верных детей без внимания. Просто сейчас у него нету времени на маленького подкидыша из Приграничья, но когда-нибудь, когда бог вернется… И сегодня, лежа в тени большого куста, подросток представлял себя летящим на белоснежном нэрке над синим морем. Длинные волосы собраны в косу, как у милорда Сотеки, внизу мелькают маленькие белые парусники. Кейко одет в белоснежные одежды, а на боку у него золотой меч…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
