Гость вздохнул с облегчением, прочувствованно сказал «спасибо» и сделал начальное движение, намереваясь встать, но замер от произнесенной словно невзначай фразы:
– И внизу отметка: «перепродан»…
– Как? Кому и куда? – Вопросы вырвались совершенно непроизвольно.
– Ну откуда я могу знать?! Дальнейшие сведения уже на другом листке.
Честнейшие глаза коменданта выражали такие сочувствие, жалость и профессиональный укор, что Загребной чуть сам от стыда не сгорел. Двигая вперед очередную стопку монет, со скорбью признался:
– Такой скандал дома пережил…
– Эх, и у меня порой такое бывает… – На стол, очистившийся от денег, легла вторая бумажка. Так, что у нас здесь? Ага! Сумма продажи удвоилась, и парень убыл вот по этому адресу… Но! И оттуда оказался перепродан. Вот ссылка на следующий листик.
Невзирая на трагичность положения самого близкого ему человека, Семен еле сдержался от нервного хохота. Положил на стол еще пять монет и попросил:
– Ты мне сразу говори, сколько там у тебя листиков еще осталось?
– Увы! – печально вздохнул комендант. – Только один. – Но сразу же сообразил и поправился: – Повезло тебе, последний. Итак: продан графине Чизе Бонекью. Стоимость продажи повышена на шестьдесят процентов по сравнению с предыдущей. Ну а следующего листика и быть не может по одной лишь причине. И эта отметка обозначает не идущий следом документ, а…
Он даже откровенно повернул лист гостю для удобства чтения, но тот от переживаний никак не мог прочитать последние строчки:
– А что именно?!
– …что преступника, приговоренного к рабству, продали по удвоенной цене в демонический мир. На этом наш надзор над ним заканчивается…
В какой-то момент пришелец с Земли успел возненавидеть всех демонов Изнанки, и только тяжесть руки Люссии, легшая ему на плечо, своевременно вернула в действительность.
Глава пятнадцатая
Пир и чума?
Только когда Семен немного опомнился от пренеприятнейшего известия, до него дошел смысл и другой фразы коменданта, которую он вначале вообще почти не расслышал:
– Зато теперь вы всей семьей имеете право подать прошение о помиловании своего племянника. Королева может его удовлетворить без десятикратного выкупа в казну. Ибо по древнему закону считается, что побывавший в плену иного мира преступник сполна искупил свою вину.
А из демонического мира донесся уверенный голосок маркизы Фаурсе:
– Да ты не волнуйся! Отыщем твоего сына в два счета!
Словно услышав последние слова, главный функционер цитадели продолжил давать советы и рекомендации без всякого дополнительного поощрения:
– По большому счету, при наличии нормальной оплаты твой дальнейший поиск не займет много времени. В соседнем мире не так уж много демонесс с шестидесятым уровнем Шабена, и нанятые демоны легко отыщут всех заинтересованных в покупке такого саброли.
– Постой. – Загребной постепенно приходил в себя, но не прекращал удивляться. – Ты хочешь сказать, что и туда его купили для удовлетворения сексуальной похоти?
– Несомненно! И следуя дальнейшим логическим рассуждениям, коль у парня не меньше чем тридцатый уровень, то и в твоей семье наверняка есть Шабены с высокими магическими возможностями. Они ведь тоже могут подключиться как к поискам, так и окончательным переговорам о выкупе.
Все равно Загребной не мог понять самого главного. Видимо, как раз эту деталь межмирских отношений и пропустили докладчики в ночной и утренней информации:
– Все равно не пойму! Раз его опаивают пасхучу для аннуляции его магических возможностей Шабена, то как он может контактировать потом с какой-то демонессой? Пусть она будет хоть сотого уровня?
Комендант примирительно улыбнулся:
– В деле Федора указывалось, что он прибыл к нам издалека, но и по тебе видно сразу, что ты не местный. Потому что этот нюанс знают почти все: умения твоего парня блокируются полностью, да вот только шауреси все равно позволяет пользоваться контактными прикосновениями, ответственными за возбуждение, в самом максимально допустимом объеме. То есть если бы у него был, скажем, шестьдесят первый уровень, то стань он рабом демонессы с таким же уровнем, они бы оба под воздействием нектара помешались на чувственных ласках. И только Шабен шестьдесят второго уровня легко избавляется от действия дурманящего нектара даже при постоянном употреблении пасхучу и мог бы легко придушить свою хозяйку за малейшую провинность. Все-таки простых физических сил у любого мужчины значительно больше.
– Невероятно!
Семен непроизвольно вздрогнул, представив себе всю многогранную сложность это царства платонического удовольствия. Насильственного, антигуманного и неприемлемого для сознания любого человека или демона с правильно развитым мировоззрением. При этом решение уничтожить Башню Иллюзий окрепло настолько, что стало осязаемым, словно таинственное копье, смертельное для всего живого.
Понятно, что высказывать свои мысли вслух он не стал. Тем более в таком месте. Хоть перед ним и сидел вполне сочувствующий мужчина, крошка его симпатии никак не могла сравниться со скалой лояльности и преданности местному матриархату. Поэтому на прощание Загребной только и произнес:
– Ладно, тогда будем собираться на прием к вашей владычице.
И опять комендант не побоялся дать вполне житейский совет:
– Только наберись терпения: даже издалека увидеть ее величество – ой как непросто. Тут и очень большие деньги могут не подействовать на придворных. А придется действовать именно через них. Если хочешь, могу даже подсказать, к кому лучше всего обращаться в первую очередь.
Он ведь и подозревать не мог, что у сидящего перед ним человека уже лежит в кармане конкретное приглашение на высочайшую аудиенцию. Поэтому очень удивился, когда услышал на прощание от гостя пафосное высказывание:
– Увы, подобные окольные пути для меня неприемлемы. Я ведь совершенно не умею давать взяток… – Комендант открыл уже было рот, намереваясь подсказать: «Так давайте я их сам передам!», как услышал твердое дополнение:
– И не люблю!
После чего благоразумно замолчал, проводил посетителя угрюмым взглядом, дождался плотного закрытия двери и только тогда пересчитал полученные золотые монеты:
– Хм! Странно! А мне он что – в долг эти монеты дал? Или как?
Прежде чем возвращаться в гостиницу, решили побывать еще в нескольких местах. Вначале тщательно объехали со всех возможных сторон непосредственно Башню Иллюзий. Хотя осмотреть ее и приблизиться к ней имелась возможность только с фронта циклопического строения. Несколько крепких построек, скорее всего, с круглосуточной охраной примыкали к основанию постройки с боков, а сзади центр по производству наркотического дурмана подпирал кусок отводной стены, который, в свою очередь, выходил на весь комплекс королевского дворца. Больше всего у Люссии вызвал досаду тот факт, что весь этот район зависал над уже знакомой и осмотренной долиной демонического мира. То есть ни в сам центр по производству шауреси, ни в королевский дворец подобраться не предоставлялось ни малейшей возможности: опорные дорожки и куски межмирских тканей там отсутствовали полностью.
– Жаль! Я бы в своей шубейке из маустов прокралась туда невидимой и все бы досконально высмотрела.
– Нашла о чем печалиться. Мы ведь не захватывать это место собрались, а уничтожать. Ломать, как говорится, не строить. Проще пареной репы!
– Проще чего? – не поняла демонесса.
– Ну это так образно говорится об одном земном овоще. Мол, легче не бывает. Все равно что… – Он запнулся, подбирая удачное сравнение, и неожиданно даже для себя выдал: – Все равно что землянину влюбить в себя демонессу.
– Действительно, – на полном серьезе поддержала его маркиза. – Самое простое действие нашего мира. Особенно если этот землянин хитрый, ловкий пройдоха и обманщик, который не хочет выполнять свои обещания целовать этой самой демонессе ножки. Все-все, не смотри на меня так! Лучше командуй кучеру, куда ехать дальше.
Семен помотал головой, прогоняя неожиданное, приятное, но совсем неуместное в данное время наваждение, и назвал адрес, по которому жила графиня Чиза Бонекью, третья по счету хозяйка попавшего в невольники Федора. Уж очень хотелось Загребному как следует наказать обнаглевшую рабовладелицу, посмевшую помыкать его сыном. А заодно выяснить, куда и кому парня продали дальше, и выпытать хоть какие-то подробности о его физическом и духовном состоянии. Отец опасался, что интенсивное употребление наркотика могло слишком уж негативно сказаться на психике представителя совершенно иного мира. Может, здешние мужчины и были горазды заглатывать шауреси десятилетиями, а вот землянину могло не поздоровиться от такого экстрима уже через несколько месяцев.
