Не назначайте в губернаторы благоразумных людей, которые бы уважали законы, религию и нравы населения, а назначайте кутил, проживших свое имущество, игроков, неудачных аферистов – они как раз годятся для этого.
Чем они будут упрямее и нахальнее, тем лучше.
Если вы боитесь, что этого будет недостаточно, чтобы вызвать недовольство, то остерегайтесь выслушивать жалобы, к вам обращенные, а еще лучше – наказывайте жалующихся.
Если жители колоний думают, что пользуются свободой личности и совести, то спешите рассеять эту иллюзию.
Постарайтесь затем помешать их торговле нелепой регламентацией, которая сделала бы пошлины, взимаемые вами, еще более ненавистными; пришлите из столицы чиновников самых необразованных, наглых и тупоумных.
Затем, когда выколотите от население подати, назначьте вашим чиновникам крупные жалованья, чтобы и они могли жить в бесстыдной роскоши за счет крови и пота рабочего народа».
Вот как поступала Англия с североамериканцами, и все мы знаем, что из этого произошло.
Но то же самое произошло и в Южной Америке, где испанское правительство заботилось только о том, чтобы выжимать соки из своих колоний, чем вызвало революцию, которая в свою очередь, не издав ни одного прочного учреждения ни по части правосудия, ни по санитарной части, ни по народному просвещению, дала повод к беспрестанным бунтам, только теперь как будто бы начинающим затихать.
13) Религия. В странах азиатских и африканских религия не только вмешивается в политику, но даже составляет самую ее суть, иногда революционную, а чаще реакционную.
В VI веке до P. X. Будда основал в Индии свою новую религию. Подобно христианству, она не была принята на родине, но распространилась по всей остальной Азии. С виду она не имела политического характера, но на деле сильно задавала политику, так как уничтожила касты. Адепты ее поэтому принимали большое участие в борьбе между маленькими государствами, создавшимися после вторжения Александра Македонского.
В той же Индии Нанак (1469 год), творя чудеса, основал религию сикхов, главными чертами которой является единобожие, уничтожение каст и блаженство нирваны{44}. Прозелитов этой религии было мало, но все же они при Хаговинде, одном из преемников Нанака, а затем и после несколько раз восставали против мусульманского фанатизма. Будучи побеждены, они потом вновь усилились, учредили особого рода республику, и теперь их насчитывается до двух миллионов.
Мухаммед уничтожил фанатизм, покорил Аравию и, будучи сам совершенным невеждой (предлагаем кому угодно найти смысл в сурах его Корана), произвел революцию даже в науке, так как с 750 по 1250 год арабские ученые под предлогом объяснения Корана переводили греческих писателей и написали обширные лексикографические сборники, разошедшиеся потом по всей Европе.
Как бы для того, чтобы еще раз подчеркнуть параллелизм религии с политикой, Конвент декретировал поклонение высшему существу и организовал банкеты с участием сумасшедшей Екатерины Тео, «матери божией», которая еще раньше проповедовала бессмертие тела и надеялась помолодеть в 70 лет. Конвент покровительствовал также обществу теофилантропов, завладевших Нотрдамским собором, который превратился в «храм разума», и церкви Св. Роха, посвященной «гению». Там они пели классические сентиментальные стихи и возлагали на алтарь фрукты и цветы, а также праздновали дни Сократа, св. Винцента, Руссо и Вашингтона.
За последние века в исламе возникло поклонение новой духовной силе – святым, или махди, отличающимся не только религиозным рвением и высокой нравственностью, но также экстазом, который считается частью творческой силы. Способы достижения экстаза сделались предметом особого культа среди мусульманских религиозных братств{45}. Многие из новых святых провозгласили себя богами, но в большей части случаев они довольствуются званием представителей Бога. Были такие в Персии, Аравии, Тунисе, Египте, а теперь есть и в Судане.
Все стремятся к реформам в реакционном духе и вызывают у своих адептов сильную экзальтацию. Такими образом, в Европе все сильнее и сильнее развивается национализм, а в мусульманском мире – стремление объединиться в религиозные группы, жаждущие обновления веры и возврата к древним традициям. Последнее вполне естественно, так как основная религия этого мира консервативна и возврат к ней может быть только реакционным.
Реакция проявляется всякий раз, когда европейцы пробуют идти против обычаев или даже суеверий населения. Одной из причин восстания аннамитов против Франции было, например, непочтительное отношение французов к старым рукописям, даже просто ко всякой писаной бумаге, которая пользуется у аннамитов особым уважением, как нечто, обладающее таинственной силой.
В Индии все восстание против англичан были обусловлены нарушениями обычаев и оскорблениями религии народа. Таким образом, бунт сипаев в 1857 году был вызван не столько занятием княжества Ауд английской Ост-Индской компанией, сколько проповедями протестантских миссионеров и их излишним усердием, восстановившим против Англии как браминов, так и мусульман. Немало повлияло также на сипаев приказание смазывать патроны свиным салом или по крайней мере слухи о том, что такое приказание будет дано, вот потому-то Англия с тех пор и стала относиться гораздо терпимее не только к невинным предрассудкам индусов, но даже и к таким обычаям – вроде полигамии, полиандрии и чересчур ранних браков, – которые повсюду считаются предосудительными.
В Азии некий Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб, отрицавший миссию пророка или, лучше сказать, сам желавший стать на его место, основал секту ваххабитов, которая в 1808 году вторглась в Сирию и, хотя была отбита, заразила своим учением бедуинов, которые в 1887 году участвовали в восстании против афганистанского правительства. Не без участия ваххабитов возникла, как кажется, и китайская революция 1855 года{46}.
В Африке реакционные революции были делом секты санусси – мусульманских иезуитов, главная цель которых состоит в том, чтобы восстановить первобытную чистоту нравов и укрепить в новой форме каноническую власть. Помимо прочих экономических, все восстания в Судане, Алжире, Тунисе и Триполи следует приписать влиянию этой секты.
Даже в настоящее время в России религиозные секты, в состав которых, по недавнему подсчету, входит до 13 миллионов членов, вмешиваются в политику, отрицая государство, общество и семью – настоящий возврат ко временам доисторическим.
В самом деле, оставляя в стороне чистых мистиков, каковы, например, бегуны – считающие брак смертельным грехом, хлысты – отрицающие плотскую любовь, и скопцы – уродующие себя, чтобы избежать последней, остаются еще духоборы – отрицающие семейную власть, военное ремесло, и даже власть административную допускающие только в известных границах как необходимое зло, немоляки – отрицающие необходимость молитвы и не признающие никаких властей, наконец, ренегаты – настоящие нигилисты, которые верят только в борьбу добра со злом, причем первое всегда побеждает.
Но самой распространенной в России сектой, несмотря на недавнее ее возникновение, является та, которая основана тверским крестьянином Василием Сутяевым. Сам Лев Толстой выступил ее защитником. Она отрицает не только церковную иерархию, таинство и внешний культ, но также государство, военную службу, суд и торговлю. А так как все беды рода человеческого произошли от учреждения личной собственности на землю, то сутяевцы проповедуют земельный коллективизм, который, однако же, стремятся ввести не насилием, а проповедью и проведением в жизнь принципов любви, равенства, братства, справедливости и самопожертвования. Сам Сутяев первый показал пример подчинения своей доктрине: роздал бедным деньги, который были у него в звонкой монете, а бумажные ценности как фиктивные, обманные – сжег.
Сутяевщина значит не что иное, как религиозный социализм, только по средствам осуществления отличающийся от светского. Вообще, в странах варварских всякое чрезмерное расширение или сужение власти духовенства, всякое появление новой религиозной секты, какого-нибудь фанатика, сумасшедшего или галлюцинатарной эпидемии непременно вызывает бунт, превращающийся в революцию, если во главе его станет гениальная личность, стремления которой совпадут с народными.
14) Экономические причины. «Исторические факты – особенно такие сложные, как политическая революция, – справедливо говорит Коньетти, – не могут быть правильно поняты при рассмотрении с одной только стороны, потому что содержат в себе элементы самые разнообразные, логически друг с другом связанные. Для правильного понимания их следует внимательно рассмотреть все, причем окажется, что экономические причины играют в революциях крупную роль».
«В Древнем Риме, – говорит Карде, – вопросы политического права принимали как будто бы частный характер, потому что все крупные движения возникали там обыкновенно из-за кодификации частного права – из-за домов, обременяющих плебейство, или из-за аграрных законов».
