А нет, прости, я же всех перерезал. Меня просто некому было искать!»
«Кем ты был?» - спросил Март, уже из любопытства, терпеливо относясь к перепаду интонаций полиморфа, которые то, как бритва резали эфир, то щекотали смешинками.
«А какая разница? – грубо отрезал ТИС, а потом мгновенно подобрел. - Одиночка на кварталах Цинтерры. Мечтатель, который грезил полетом, вися вниз головой на балках. Охотник, который ловил на жратву помойных зверей. Немного псих, потому что кормил малолеток на выручку. А саму выручку получал, сдавая запчасти».
«Какие запчасти?» - с мимолетным недоумением спросил Март, составляя смешанный образ своего напарника.
Сам МЕГ-114 по-прежнему не помнил иной жизни, кроме той, которая началасьу него с полигона. Вспышки выстрелов. Цифровой поток данных. Полет. Космос. Но ему было странно, как достраивается образ городских трущоб по услышанным откровениям. Все это казалось Марту известным. Он знал определения помоек и выручки. Знал, какими бывают кварталы. Ассоциативный ряд бледными образами всплывал на все эти определения, и у Марта появилось фактическое подтверждение своему богатому опыту. Холодный разум полиморфа быстро подстроился и скорректировал свою линию поведения. Теперь он решил спрашивать как можно больше, чтобы испытывать свою память. Потому что появился не нулевой шанс, что какие-то слова и ассоциации вызовут у него более яркие образы. И тогда своя реальная, по утверждению ТИСа, память станет собираться воедино.
«Живые, - с издевательской нотой ответил ТИС. – А ну да, ты ведь не знаешь… - и вновь этот сумасшедший смех. – У меня был большой город. Самый крупный из всех! И в этом громадном и богатейшем городе, в черных вечно вонючих и промозглых кварталах, на дне ярусов под всеми небоскребами жить было крайне опасно. Никто не считал там людей. Никто не считал там таких, как я. Даже стражи порядка туда не совались. Стояли на границе, не пропуская никого наверх. Нас отрезали от мира, на нас закрывали глаза, нижних ярусов словно бы не было. Как будто там вовсе никто не жил! Но там были мы, массовка, которая не брезгует грязной работой. Которая жрет, что попало, питается с мусорки, выживает, как может, зная всё про черные делишки высших людей. Где стрип-клубы, в которых торгуют натурой. Откуда не выйти без синяков. Где нальют, отсосут, или за бабки вручат нож, чтобы кого-то с кайфом убить. Так вот, добрый мой Март, стреляющий только по воле приказа… Ты вовсе не видел зла».
Казалось, полиморф сел на свою волну, и старший не хотел его прерывать.
«Конечно, в такой помойке народ выживал, как умел! Нас никто не лечил. Выбили зуб? Радуйся, что сохранил челюсть. Сломали ребро? Так ведь дышать пока можешь! Синяки не считали. Нужна операция? Упс… - мрачно расхохотался ТИС, обжигая искрами поток. – Но были подпольные лабы, которые рисковали и брались за скальпель. У них наша братва вставляла протезы. Иногда даже свежие органы, если много заплатят. Но главный промысел этих лаб был не в лечении. Нет… эти типы всех делили на органы. Дохлых, притащенных, найденных, иногда даже связанных и тупо живых. Это было так повсеместно, что богатеи и те, кто спускался к нашим частенько по делу сливали бабло, чипируя почки. Да что там почки… Каждый зуб, бывало, клеймили. Чтоб стать негодным для лабы. Чтоб иметь еще шансы выйти живым…»
Недоумение старшего полиморфа густой тишиной заполняло эфир. Но пока все, что он слышал не вызывало у него отклика. Ни тени старых воспоминаний. Ни искры знакомого. Зато ТИС словно с каким-то мазохизмом наслаждался пересказом. И в каждом сигнале сочилась ненависть и отвращение к прошлой жизни.
«А знаешь, Март, как дорого стоит нечипированная печень? А уж если тип был еще не курящий… Ммм… Мы врагов не топили. Не сжигали и никогда не закапывали. Сдавали в лабу, получали кредитки. Ты спросишь, как же так мы еще все не сдали друг друга на деньги… А я скажу - потому что постоянных охотников свои же мочили. Скидывались, травили, ненавидели, всегда расправлялись».
«А ты?» - вспомнил Март раннюю оговорку ТИСа.
«Я? Я убил только тех, кто меня таким создал, - мрачно резанул полиморф. - Банду, для которой я стал просто вещью. Отмычкой, игрушкой, безвольным тренажером для драки. На мне ведь так быстро все заживало! А потом, представляешь, я стал сильнее! Знаешь, это бывает, когда сперва просто терпишь, а потом дожидаешься особого мига и… на средства с последнего я купил детворе конфеты! Упросил знакомую из среднячковых сгонять на свой рынок за сладким мешочком. У нас ведь там внизу этого не было. Ни леденцов, ни сладости, а тут, представь, почти настоящий шоколад! Сам себе я не оставил ни грамма. Все раздал, чтоб устроить редкий праздник другим. У меня когда-то в детстве было подобное. Заезжий старший угостил всю шпану. Мы тот день с супом и кашей весь год вспоминали… А я после мечтал быть подобным ему. Жаль через месяц, говорят, тот старший исчез».
Ненадолго ТИС замолчал, словно вспоминая редкий счастливый момент, хоть как-то скрасивший детство. Март по-прежнему молчал, перебирая свою память, но та отзывалась тишиной.
«А хочешь, расскажу, кого мы больше всех не любили? – украдкой спросил ТИС, словно шепча в личный канал. - Думаешь, охотников за телами? Нет… были типы пострашнее. Они катали на черных глайдерах без номеров. Отлавливали всех подряд, под количество и увозили. Ходили слухи, что брали на опыты, другие говорили, что тырят на батарейки. От глайдеров разбегались и прятались. Но однажды их начали убивать… Тот кто сбивал черный глайдер потом звался героем. А в одной лабе сбитым ворам улыбались. Хлопали по плечам и бодро так заявляли: сегодня, мужик, ты много кого осчастливишь. С них даже кровь цедить не зазорно. Она у них здоровая, чистая, прямо с верхов!»
«Тебя это радует?» - спросил вдруг Март.
«Конечно! Ведь это благодаря им я сюда попал! – словно бы торжественно отозвался полиморф. – Правительственная программа по отлову
