их в волков.
«И одним из этих волков может быть Тесак». Раздался удар, грохот, визг перепуганных зверей – и Алису накрыла паника.
– Тесак, – выдохнула она, а потом камни под ней опять завибрировали, словно задрожала сама гора.
Стая умолкла – то ли звери разбежались, то ли все лежали мертвые, раздавленные. Алиса не знала. Она прищурилась, вглядываясь в сумрак, ожидая увидеть идущего к ней Судака, но он не появлялся. Она не различала даже силуэта великана.
– Судак? – позвала Алиса.
И ничего – ни грохота шагов, ни стука падающих камней, потревоженных взбирающимся гигантом.
Алиса крикнула снова, но ответило ей только ночное эхо.
«И что теперь?» – подумала она. Великан исчез. Алиса даже не предполагала, что такое возможно. Нервная дрожь пробрала ее до костей, желудок болезненно скрутило. Что бы ни заставило Судака исчезнуть, с ней оно расправится, не моргнув и глазом. Великан казался неуязвимым, а Алиса знала, до чего сама она хрупка.
Волки, похоже, тоже пропали, по крайней мере пока. Может, стоит отправиться на разведку? Что, если Судак ранен?
«Но если так, почему он не откликается на зов?» Алиса заколебалась. Если Судак ранен, он бы непременно ответил, если бы мог. А если не может, то едва ли Алиса в силах чем-то ему помочь. Казалось очень жестоким бросить его, быть может, истекающего кровью, но что уж тут поделаешь. Тесак научил ее не переживать за тех, кого невозможно спасти.
«И, честно говоря, – подумала Алиса чуточку виновато, – я даже рада, что не нужно больше притворяться, будто я ему доверяю».
И все же Судак, возможно, спас ей жизнь, если волки действительно хотели добраться до них. Если так, то она должна быть благодарна ему. Если же нет, если он исчез вместе со стаей, будучи частью какого-то заклинания Королевы или гоблина, – что ж, тогда Алисе лучше не оглядываться.
И она продолжила путь, беспокоясь о том, что в темноте может пройти мимо большого дуба. Тревога росла в ней, все подгоняя и подгоняя, твердя, что Алиса должна добраться до дерева прежде, чем Королеве приведут жертву. Рассвет уже тронул небеса багряно-оранжевыми перстами, когда Алиса увидела наконец дерево – и удивилась, как вообще могла подумать, что может случайно не заметить его, даже во мраке.
Дуб был огромен – куда больше, чем был в ее сне. Толстенный ствол едва ли сумел бы обхватить даже Судак, обними он дерево. Сотни, тысячи ветвей тянулись к небу.
Да и то, что такой гигант тут вырос, само по себе было поразительным – на мили вокруг не было ни кустика выше колен Алисы. Так что неудивительно, что жители деревни считали дуб волшебным. Может, его посадила Белая Королева – первая Белая Королева? Или он появился благодаря какой-то другой магии?
Ночью Алиса больше не слышала ни Судака, ни волков, хотя дважды останавливалась – ей слышался скрип шагов за спиной. Каждый раз она оборачивалась с заходящимся сердцем, боясь увидеть тянущиеся к ней пальцы гоблина. И каждый раз не обнаруживала ничего, кроме пустоты да собственных страхов.
Теперь, когда взошло солнце и она добралась до дерева, Алиса вдруг почувствовала страшную усталость, от которой отмахивалась до сих пор. Тревога, страх, неуверенность обрушились на нее неудержимой волной, и она, пошатнувшись, упала на колени. Алиса успела подумать только, что дневной свет не означает, будто она в безопасности, а потом голова ее ударилась о выступавший из земли бугристый корень дерева, и больше Алиса уже ни о чем не думала.
* * *
Алиса открыла глаза и обнаружила, что уютно устроилась среди корней дуба, словно в материнских объятиях. Земля под ней была теплой: теплой, жирной, пульсирующей, будто вена, по которой бежит горячая красная кровь. Алиса коснулась корней, приобнявших ее, и они дрогнули под ее пальцами и потянулись, как кошка, выпрашивающая у хозяина ласку.
«Неправильное какое-то это дерево», – подумала в полусне Алиса. Что-то в нем изменилось. Ветви, что ли… Потом она заметила на ветвях листья – яркие, зеленые, точно изумруды. Когда Алиса пришла сюда, листьев не было, что вполне естественно, ведь была весна и на деревьях еще не начали набухать почки.
(«Ты думаешь, что сейчас весна, только из-за мальчика с гусыней, которая, по его словам, вила гнездо. На самом деле ты не знаешь, какое сейчас время года. В сущности, мисс Алиса, за время этого путешествия ты узнала только то, что многого не знаешь. С тех пор как вы сбежали из лечебницы, ты таскалась по пятам за Тесаком, а когда его не стало, принялась ходить кругами. Нет в тебе ничегошеньки особенного, Алиса, хотя Чеширский и думает, будто что-то там может быть».)
Почва под ней опять запульсировала, рождая странное чувство. Забавное такое ощущение, будто что-то пытается выбраться из-под земли наружу.
«Если под землей что-то есть, наверное, на этом месте не стоит лежать», – произнес в голове Алисы голос, больше похожий на голос Чеширского, чем на голос самой Алисы.
Обычно Алиса очень сердилась, когда Чеширский вмешивался, но на этот раз он выдал что-то разумное. Она должна двигаться, пока не случилось что-нибудь ужасное, например, пока эта пульсирующая земля не разверзлась, чтобы поглотить ее.
Алиса поднялась, но очень медленно. Отчего-то даже мысль о возможности быть съеденной горой не смогла подстегнуть ее. С дерева полетели пушистые шарики пыльцы, мягко разбиваясь о лицо Алисы. Она провела рукой по щеке и зачарованно уставилась на поблескивающие пальцы.
«Пошевеливайся, пошевеливайся».
– Хорошо, хорошо, – протянула Алиса.
Вообще-то ей не слишком хотелось двигаться, но земля и впрямь вела себя очень странно. Под ногами словно катились волны, то на миг приподнимая Алису, то вновь опуская ее.
– Странно все это, – пробормотала Алиса. – Одна из самых странных вещей, что я видела, а видела я много странного. На самом деле куда больше странного, чем мне хотелось бы.
На Алису упала тень. Она подняла глаза и ахнула. Перед ней стоял Судак. Только вот великан уменьшился до размеров обычного человека. Из него получился весьма привлекательный мужчина – с темно-зелеными глазами, густой копной каштановых кудрей и крепкими мускулами фермера.
– Судак, – выдохнула Алиса. – Что с тобой случилось?
– Она раздавила мне сердце, – буднично ответил Судак. – Я отбивался от тех волков и думал, что мне ничего не стоит забросать их камнями, когда в моей голове вдруг снова раздался ее голос. Сердитый, злой голос. Она назвала меня предателем, сказала, что я – ее творение. Я ответил, мол, никому больше не принадлежу, после того что сталось с моими братьями.
