«Ганзас» приземлился вблизи экватора. Днем температура поднималась не выше двадцати градусов Цельсия, а ночью не опускалась ниже девяти.
Период обращения вокруг оси составлял двадцать четыре часа девять минут, что вполне соответствовало земному. Но так как планета обладала гораздо большими размерами и массой, это означало, что здесь любая точка экватора движется быстрее, чем на Земле.
На корабле после дневной суеты были объявлены часы отдыха. Большая часть команды сбрасывала вес, ибо на Песталоцци все становилось тяжелее в три раза.
Наградой за эти неудобства послужила встреча с местными жителями.
В первые два дня после приземления, когда еще проводился анализ состава атмосферы, солнечной радиации, радиоактивности, магнетизма и прочих характеристик, «Ганзас» выпускал на поверхность планеты небольшой разведывательный катер, который также был призван снять космофобию.
В одну из таких вылазок за рулем сидел Улей, четко следовавший инструкциям Латтимора. Последний пребывал в состоянии дикого возбуждения, которое передавалось сидевшему рядом рядовому Хэнку Квилтеру.
Вцепившись в поручень, они не отрывали глаз от расстилавшейся под ними желто-коричневой равнины, которая походила на грудь несущегося им навстречу непонятного животного…
«Животного, которое мы должны будем приручить и обуздать, — думал Латтимор, пытаясь разобраться в смятении, охватившем его сердце. — Как выражалось большинство писак прошлого столетия — не боги горшки обжигают! Они угадали очень многое. Потому что ощущение всеми своими клетками действия чужой гравитации, стремление подчинить себе землю, никогда не испытывавшую до сих пор воли человека, и желание быть первым, — все это от одной яблони яблоки».
Это было похоже на возврат к детству, далекому первобытному детству. Когда-то, давным-давно, ты покинул лавандовые заросли Сада и ступил на Terra incognita. Сейчас это повторялось, вплоть до каждого листочка лаванды.
Он очнулся.
— Тормози, — скомандовал он, — впереди незнакомцы.
Они зависли над широкой равнинной рекой с зеленым руслом. Поблизости работали или отдыхали в тени деревьев отдельные группы риномэнов.
Латтимор и Квилтер переглянулись.
— Опускаемся, — приказал Латтимор.
Улей посадил катер с большей нежностью, чем если бы это была женщина.
— На всякий случай возьмите с собой винтовки.
Они захватили винтовки и осторожно спустились на землю. При такой силе тяжести можно было запросто сломать лодыжки, несмотря на самодельные подпорки до бедра, которые они все надевали под брюки.
Примерно в восьми ярдах к западу виднелась роща деревьев. Туда-то они и отправились, пробираясь между рядами каких-то культурных растений, напоминавших салат, но только с более крупными и жесткими, как у ревеня, листьями.
Деревья оказались гигантских размеров, но различить их можно было только по бесформенным стволам, которые подпирали расстилавшуюся листву. Их контуры напоминали тела риномэнов с двумя заостренными головами. В некоторых местах прямо в воздух отходили корни, напоминая растопыренные пальцы. На концах этих корней обильно росли и как-то странно шелестели мелкие листики, и их движение поразило видавшего виды Латтимора.
Из щетинистых зарослей выпорхнула и направилась в сторону низких холмов на противоположном берегу реки четырехкрылая птица, похожая на бабочку размером с орла. Под деревьями стояло около шести риномэнов, наблюдавших за приближавшимися тремя мужчинами со вскинутыми винтовками. Латтимор узнал запах и снял винтовку с предохранителя.
— Я не ожидал, что они такие большие, — сказал Улей тихо. — Они собираются напасть на нас? Мы не сможем бежать — быть может, лучше вернемся к катеру?
— Они того и гляди бросятся, — отирая рукой мокрые губы, сказал Квилтер.
Латтимор был уверен, что мягко покачивавшиеся головы незнакомцев выражали лишь любопытство, но ему стало легче от того, что Квилтер, как и он, контролировал ситуацию.
— Улей, не останавливайся.
Но тот обернулся через плечо и вскрикнул.
— Эй, они заходят с тыла!
Семеро незнакомцев, двое из которых были серого цвета и крупнее остальных, приближались к катеру, всем своим видом выражая любопытство. Они уже находились от него на расстоянии ярда, когда Улей опустил винтовку и выстрелил с бедра.
Он попал со второго раза. Все трое услышали, как пуля из калифорния разорвалась с силой, эквивалентной массе семнадцать тысяч тонн. Один из серых свалился с рваной раной на гладкой спине.
Остальные бросились к товарищу, и тут опять раздался выстрел из винтовки Улея.
— Прекратить! — крикнул Латтимор, но выстрел Квилтера слева заглушил его голос. А впереди у небольшого существа оторвались голова и плечи.
У Латтимора напряглись незнакомые мышцы лица и шеи. Он увидел, что остальные болваны не делали никакой попытки к бегству, не показывая ни гнева, ни ужаса. Они ничего не чувствовали! Если они сами не понимали всего могущества человека, их следовало научить. Еще не было вида, который не понял бы, что такое человек и сила его оружия.
Для чего они еще годились, кроме как для мишеней?
Латтимор вскрикнул и вскинул свою винтовку, почти беззвучную и автоматически стреляющую пулями калибра 0,5 практически без отдачи. Его выстрел раздался одновременно с выстрелом Квилтера.
И так они стреляли, плечом к плечу, до тех пор, пока не разнесли всех незнакомцев в мелкие клочья. Теперь уже Улей призывал их остановиться. На лицах Латтимора и Квилтера было одинаковое выражение.
— Если бы мы низко летели на катере, то вспугнули бы их и били по отличной движущейся мишени. — Латтимор протер кончиком рубашки очки. Квилтер обтер сухие губы тыльной стороной ладони.
— Кто-то же должен научить их бегать, — согласился он.
А тем временем миссис Ворхун в изумлении стояла перед олицетворением совершенства. Катер капитана, на который ее пригласили, спустился, чтобы исследовать заброшенные руины в центре экваториального континента.
Здесь они нашли свидетельства уровня развития обитателей планеты.
Шахты, литейное производство, рафинадные заводы, фабрики, лаборатории, пусковые установки — все это было на стадии домашнего производства.
Промышленные процессы низводились до уровня народного творчества, космические корабли изготавливались в домашних условиях.
Прогуливаясь среди не обращавших на них внимания фыркавших туземцев, люди пришли к выводу, что попали в наидревнейшую цивилизацию.
Капитан Песталоцци остановился и зажег сигару.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
