Анаксименом.
Прошло несколько веков прежде, чем ученые заподозрили неладное. Мало того что на Биотее мысль возникала в той же форме, в какой земные трактаты хранили ее многие тысячи лет, но и имена авторов были теми же. Будто на параде, перед исследователями прошествовали Пифагор, Ксенофан, Гераклит, Парменид, Эмпедокл, Анаксагор, атомисты во главе с Демокритом, Протагор, Сократ, Платон, Аристотель, киники, скептики, эпикурейцы, стоики…
Здесь нужно сделать три существенных замечания, без которых проблема не будет ясна до конца. Первое касается сходств и различий между Биотеей и Землей. Атмосферы планет были практически идентичными. Радиус «младшей» составлял немногим более семи тысяч километров, то есть она оказалась чуть крупнее. Но когда речь идет о космосе с его великим многообразием небесных тел, такое соотношение размеров суть сходство, а не различие. Аналогично и по большинству других географических параметров. Биотея была покрыта водой примерно настолько же, насколько и Земля. Сами континенты, разумеется, отличались. Кроме того, их было всего три. Однако все остальное – растительность, рельеф, высоты гор, глубины впадин, климатические диапазоны оказались почти как у нас. Плюс-минус десять процентов, если нормировать на радиус, площадь и массу. Иными словами, по космическим меркам это была планета-близнец. В то же время землянину, оказавшемуся на ней, будет совершенно ясно, что он не на Земле.
Второе замечание – лингвистическое. Благодаря сходствам и вопреки различиям на Биотее зародились те же самые языки, что и у нас. Опять-таки, имели место малозначительные несоответствия, которыми можно пренебречь. Скажем, не все древние земные наречия были представлены на планете в соответствующую эпоху. С другой стороны, там возникло несколько языков, которых, насколько мы можем судить, не было в нашем прошлом. Впрочем, если о первом можно говорить с уверенностью, то о втором – нет, ведь они могли и существовать, просто до нас не дошли никакие сведения о них.
Так или иначе, сказанное не умаляет того чуда, что биотейцы пользовались шумерским, греческим, египетским, фригийским и многими другими наречиями, существовавшими на далекой планете в тех же формах, с теми же словарями и грамматиками, что на Земле. Это, конечно, очень сильно облегчало работу ученых, хоть и нивелировало завесу таинственности.
Третье замечание касается общей канвы событий. Люди задумались о том, что, если Биотея повторяет историю «старшего человечества» полностью? Абсолютное соответствие философии настойчиво пробуждало такую гипотезу. Но может ли так быть? Даже при мизерных – куда меньших, чем в действительности, – отличиях рельефа и климата это казалось теоретически невозможным. Пусть планеты почти идентичны в космическом масштабе, но на уровне личности, каждого конкретного человека, между ними мало общего…
Сразу ответить на столь значимый и принципиальный вопрос было затруднительно. Все-таки мы знали летопись своей античности куда хуже, чем биотейской, представшей перед исследователями во всех мельчайших деталях.
Впрочем, ответ не заставил себя долго ждать. Когда на планете появился «Александр Македонский», стало ясно, что наши истории следуют по разным траекториям, тогда как философия Биотеи полностью повторяет земную. Имя великого полководца мне пришлось взять в кавычки, поскольку звали его иначе. Местный Аристотель тоже вовсе не был его наставником. Завоевательная кампания оказалась хоть и заметной, но менее победоносной, а значит, и не такой разрушительной. Характер операций отличался, направления походов были несопоставимыми… По большому счету, земные ученые засвидетельствовали совершенно другое историческое событие, в центре которого, тем не менее, оказалась личность военачальника, многократно воспеваемого впоследствии.
Наблюдения продолжались. Почти все, кому выпадал шанс участвовать в эксперименте, отмечали, что биотэллины – так называли обитателей всех регионов планеты того периода, а не только условной «Эллады» – удивительно счастливы. И это несмотря на то, что они переживали в том числе довольно печальные страницы своей истории, не менее трагические, чем те, что в древние времена выпали землянам.
Для любого жителя нашей планеты это было бы удивительное и трогательное зрелище, однако доступно оно оказалось лишь ученым. Люди Земли отлично знали, сколько боли испытывает человек, постепенно отчуждаемый тем миром, который он веками возводил для себя. Наблюдать за гармонией, в которой пребывал отважный биотеец, было неописуемым удовольствием и отрадой. Именно тогда участие в проекте стало самой престижной и желанной профессией. Уже через несколько лет большинство школьников хотело в будущем связать свою жизнь именно с наукой. Конкурсы в университетах доходили до нескольких десятков человек на место. Приходилось открывать новые факультеты. Выпускники с высшим образованием стремились найти работу именно в исследовательских институтах, занимающихся таинственным экспериментом. Таких центров становилось больше и больше, но количество желающих росло куда стремительнее. И дело тут в том, что все очень хотели посмотреть на счастливых людей. Одним из таких преисполненных энтузиазмом выпускников в свое время был и я.
Века сменяли друг друга, но, как это ни парадоксально, характер ситуации на Биотее принципиально не менялся. Вполне можно было проводить условные параллели между фактами земной истории и тем, что творило «младшее человечество». Появился отдельный институт, который занимался исключительно сопоставлением крупных событий двух планет. В нем присутствовали подразделения, которые настаивали на абсолютно четком совпадении судеб Земли и Биотеи, наряду с ними были отделы, утверждавшие, что соответствия подчиняются той или иной закономерности, а также наличествовали департаменты, доказывавшие, будто связь исторических событий отсутствует вовсе.
Невзирая на то что у далекой планеты была своя история, ее философская мысль, как и прежде, полностью копировала известную нам. В назначенный час рождались и развивались доктрины Филона, Оригена, Блаженного Августина, Пелагия, Эриугены, Авирроэса, Фомы Аквинского, Роджера Бэкона, Оккама… Впрочем, еще кое-что оставалось неизменным. Житель Биотеи был все также парадоксально счастлив. Почему парадоксально? Потому что, как можно видеть, планета пришла в определенное условное соответствие земному Средневековью. А ведь наши представления о жизни в ту эпоху достаточно мрачные. По крайней мере, согласитесь, бытует мнение, что человек в Средние века был куда менее счастлив, чем в Античности. Однако наблюдение за Биотеей это решительно опровергало. Казалось бы, на планете царили грязь и антисанитария – то, чего и ожидали ученые. Через столетие у биотейцев разразилась чума, начался «черный мор», только еще более масштабный, поскольку «младшее человечество» было многочисленнее. Люди умирали миллионами, но это удивительным образом не мешало оставшимся в живых радоваться бытию.
То, что должно было заставить исследователей всерьез задуматься, вызвало сдержанную и недоуменную злобу. Лучшие умы задавались вопросом: почему землянин в Средние века пребывал в грязи и унынии, тогда как биотеец, будучи ничуть не чище, оказывался довольным и счастливым? Неужели «точка невозврата» уже осталась в прошлом далекой планеты? Неужели мы пропустили ее? Этот вопрос занимал ученых особо,
