И поначалу все пошло как нельзя лучше. Сразу же после того, как Иван Иванович испустил дух и мертвенная бледность разлилась по его перекошенному лицу, а родственники, втихомолку чертыхаясь и мысленно плюясь, пошли вон из душной комнаты с чадящими свечами, вырвавшаяся на волю душа его, не желая ни одной секунды оставаться в бренном теле, поспешно отделилась от мертвой оболочки и ринулась вверх – туда, туда, откуда льется неземной свет и доносится музыка высших сфер. И ангелы – о Господи! — ангелы уже летят ему навстречу! Как хорошо! Как легко! Как божественно! Спасибо тебе, Вседержитель, за то, что не обманул Ивана Ивановича в его сокровеннейших чаяниях, не посрамил своего высокого звания и разрешил сомнения. Видать и вправду не зря он столько лет страдал в этой клоаке, от которой он теперь с такой поспешностью улепетывал. И странно ему было – зачем он так долго мучился на Земле? Нешто нельзя было сразу его на небо определить? Хотя, чего уж теперь. Было и прошло. И черт с ним!
Короче говоря, поднялся он высоко над Землею и полетел прямиком в райские кущи – бесплотный дух, невесомая сущность и бывшая личность, один из многих, избранный из сонма человеческих существ, заслуживший своей смиренной жизнью высокой чести быть навечно прописанным в Раю. Далеко внизу клубились перистые облака, а под ними тяжело и медленно плыла ненавистная Земля с ее беспорядочной жизнью, с несправедливостью, с жестокостью и поголовной неблагодарностью – странный мир, среди которого неизвестно за какие прегрешения провел Иван Иванович семьдесят восемь лет своей кромешной жизни. Но что такое семьдесят восемь лет по сравнению с вечностью! – с миллионами, с квадрильонами лет, в течение которых он будет радоваться и наслаждаться бессмертием в окружении таких же как он счастливцев, будет слушать неземную музыку и будет петь осанну – Ему, который все это учинил.
В таких приятных размышлениях душа Ивана Ивановича летела навстречу своему последнему пристанищу. И странно ему было, что у него теперь вовсе нет тела, но в то же время он может видеть и чувствовать, и все-все понимать! Не терпелось поскорее очутиться на месте, чтобы увидеть, наконец, тот райский уголок, в котором он проведет остаток своих дней – бесчисленные эры, в течение которых разрушится Земля и погаснет Солнце, испепелится сама Вселенная, затем, словно Феникс из пепла, возродится новая Вселенная, разрушится и она (и так без счета) — а он все будет жить и жить, несмотря ни на что и назло своим врагам, этим козявкам, от которых не останется даже воспоминания; Иван Иванович все будет слушать неземную музыку и петь божественную Осанну, будет чувствовать, и мыслить, и тихо радоваться неизвестно чему...
И вот он прилетел! И Ангелы тоже прилетели вместе с ним. Спасибо, что не бросили по дороге (а что им стоило?). Хорошие такие, надежные друзья по счастью. С ними он был готов хоть лететь к черту на кулички – удивительно милые создания! Крылья у них ослепительно-белые, лица лучатся неземным светом, глаза пронизывают насквозь и от взгляда так делается хорошо и весело, что не выразить словами. Но Бог с ними, с Ангелами. Скорей бы уж прибыть на место. Душа Ивана Ивановича огляделась. Кругом черным-черно, космическая бездна усеянная звездами со всех восьми сторон – и больше ничего не видать. Ангелы летают где-то высоко над головой, переговариваются мысленно меж собой и словно бы чего-то ждут. Иван Иванович напрягся. Присмотрелся изо всех душевных сил – и вдруг видит, как из черноты ночи приближается к нему какая-то светящаяся точка. Точка становится ярче, стремительно растет, пока вдруг не заслонила собой половину Вселенной и не засияла как тысяча Солнц. Ангелы пали ниц, и Иван Иванович тоже весь съежился и скуксился, настолько ему стало страшно и нехорошо.
— Внемли, человече! — загремело так, что задрожали звезды и завибрировало пространство. — Я пришел сказать твою судьбу.
Иван Иванович, преодолевая ужас, настроил зрение и посмотрел в самый центр сияния. Он различил какие-то смутные пятна и линии, но все равно ничего не разобрал.
— Кто ты, Господи? — пролепетал он в ужасе.
— Архангел Гавриил – посланник Господа нашего! — опять задрожало пространство, и Иван Иванович хотел зажать себе уши, но не сумел, потому что у него теперь не было ушей. — Внемли и трепещи! Объявляю тебе волю Всемилостивейшего Господа нашего, Творца Вселенной и всего сущего. — Архангел сделал приличествующую паузу и продолжил: — За все твои страдания в земной юдоли, за долготерпение и веру — даруется тебе вечная жизнь в горнем мире среди неувядающих цветов и негасимого света. Тебе даруется нетленное тело и незапятнанные одежды. Радуйся же, человече, и прославляй Господа за его доброту и милосердие.
Сказав такую краткую, но насыщенную речь, Архангел неожиданно взмахнул своим исполинским крылом, так что половина неба вспыхнула нестерпимым блеском. Ивана Ивановича обдало страшным жаром, но он не сгорел и даже не обжегся, а скорее, очистился в божественном пламени, душевно истончился и внутренне просветлел. С глаз его словно бы спала пелена. А когда сияние погасло, он увидел прямо перед собой огромные золотые врата – тяжелые, массивные и страшно дорогие, они свободно парили в межзвездном пространстве. К воротам прямо от его ног ведет мерцающая алмазная дорожка. Дорожка висит в черной пустоте, под ней разверзлась черная бездна, а сверху и по обеим сторонам ее рассеяны бесчисленные звезды – белые, красные и голубые. Ангелы куда-то запропастились, и Архангела Гавриила что-то не слыхать; остается лишь одно: бесстрашно пойти прямо по алмазной дорожке к золотым воротам. Стоило об этом подумать, как дорожка медленно поплыла под Иван Ивановичем, и вот он уже летит над сверкающей бездной среди мерцающих звезд навстречу своему счастью.
Долго или коротко, но Иван Иванович долетел до цели. Остановился прямо перед воротами, висит. Алмазная дорожка сразу же пропала, и у Иван Ивановича захватило дух – от восторга и ужаса – до того жутко ему было парить в бездонной пустоте. Впрочем, это продолжалось недолго. Ворота, как и следовало ожидать, отворились. Иван Иванович проскользнул в образовавшуюся щель. Что ж он видит?..
Бесконечная утопающая в зелени холмистая равнина. Ласковое солнце светит с высоты, синее небо, птицы реют, навевает приятный ветерок… С минуту Иван Иванович завороженно смотрел на эту чудесную равнину, а потом словно кто-то подтолкнул его в спину. Он двинулся вперед, пролетел несколько метров и вдруг увидел, что он уже идет по этой тверди, утопает ногами в мягкой траве, машет руками, крутит головой. На нем белые одежды, он видит и слышит, и даже может говорить. От неожиданности он остановился. Посмотрел назад. Там уже не было никаких ворот, одно лишь безбрежное пространство, теплый ветер, да синь небес. "Куда теперь?" — подумал с беспокойством. И снова огляделся, теперь уже пристальнее. Ведь этот мир – стал теперь его миром. Не на день и не на год. Навсегда! Шутки кончились. Теперь уже никаких надежд и упований. Приговор окончательный и бесповоротный. Впрочем, что это он? Разве можно тут грустить и опасаться? Ведь это же Рай! Тут нечего бояться. В полном смысле. Лань ляжет рядом с гиппопотамом и все такое. Живи, радуйся. И больше ничего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
