— Вперед. — Скрывая бурлящий внутри гнев, Мэтью мягко тронул с места своего мерина, и Мэри и Сомертон двинулись следом.
Мэтью надеялся на несколько минут остаться наедине с Мэри и попытаться поцеловать ее, а теперь, с увязавшимся за ними Сомертоном, несомненно, лишился такой возможности. Почему-то Мэтью был уверен, что Сомертон не просто так решил поехать с ними.
Дженнет терпеливо ждала, пока горничная, занимавшаяся ее волосами, закончит закреплять красивую прическу.
— Молли, сегодня я, пожалуй, надену жемчуг. Ты можешь вплести мне в волосы пару ниток?
— Конечно, мисс. Он вам так идет. Белые жемчужины очень эффектно смотрятся в ваших черных волосах.
— Да.
— Дженнет, тебе не кажется, что лиф платья слишком открытый? — наблюдая за ней с кровати, спросила мать.
Взглянув в зеркало, Дженнет нахмурилась. В отличие от обычного корсет сжал ее маленькие груди, оставив между ними лишь крошечную ложбинку.
— Нет, по-моему, все чудесно.
— Ты стараешься соблазнить кого-то? — с улыбкой покачала головой мать.
— Разумеется, нет!
— Хм-м… — тихо протянула мать.
— Мама! — укоризненно остановила ее Дженнет. — Меня не интересуют никакие мужчины, я через две недели уезжаю во Флоренцию.
— Что ж, тебе виднее.
Она только бросила матери строгий взгляд: в этот день у Дженнет не было настроения спорить с ней. Картина того, как Мэтью и Мэри едут верхом, лишила ее радости на весь день. У Дженнет было настойчивое желание вообще покинуть загородный праздник и вернуться домой, возможно, даже отправиться в Толбот-Эбби. Там она могла бы запереться в старой детской и рисовать до тех пор, пока не избавится от своей досады.
— Все готово, мисс, — объявила Молли и отошла, чтобы убрать платья, от которых Дженнет раньше отказалась.
— Спасибо, Молли.
— Откуда только у тебя эта нерешительность? — покачала головой мать, наблюдая, как Молли убирает три отвергнутых платья. — Твой отец не был таким, да и я тоже.
Дженнет чуть не рассмеялась. Ее мать проявляла почти такую же нерешительность, как и она, когда приходило время выбирать фасон.
— Ты же знаешь, что я становлюсь такой, только когда возникает вопрос, что надеть.
— Безусловно, — согласилась мать.
— Думаю, нам пора спускаться, пока обед не начали без нас.
Взяв сумочку, Дженнет пошла к двери. Пройдя по коридору, они с матерью спускались по мраморной лестнице, когда дворецкий открыл парадную дверь, и в холл вошла пара. Дженнет всего один раз видела миссис Марстон, но крепкую фигуру и ярко-рыжие волосы трудно было бы забыть.
— Обед в восемь, — доложил паре дворецкий.
— У нас почти не остается времени, чтобы привести себя в порядок, — пожаловалась миссис Марстон.
— Сожалею, мадам, но леди Астон настаивает, чтобы обед всегда начинался ровно в восемь.
Дженнет и ее мать, улыбаясь, остановились на нижней ступеньке.
Леди Селби и леди Дженнет! — воскликнула леди Марстон. — Как приятно вас видеть!
— И мы рады видеть вас, — отозвалась мать Дженнет. — Но вам лучше поторопиться, иначе пропустите обед.
— О да!
Пара торопливо пошла за лакеем в свои комнаты, а Дженнет с матерью направились в большую гостиную, где все собирались перед обедом. Лакей разносил гостям херес, и мать, взяв два бокала, подала один Дженнет.
— Осталось всего три мучительных дня, — шепнула ей мать.
Дженнет была полностью согласна с ней. Еще три дня, а потом они вернутся в Лондон и останутся там, пока не наступит время ее отъезда. Дженнет надеялась, что к тому моменту Мэтью объявит о своей помолвке с Мэри, и это даст ей возможность спокойно уехать и больше не чувствовать своей вины перед ним.
У нее впереди оставалась вся жизнь, чтобы переживать то, что она сделала с Джоном. Но, поселившись во Флоренции, она начнет новую жизнь, снова займется живописью, и будет осматривать великолепные музеи. Возможно, если она найдет подходящего мужчину, то сделает его своим любовником, и, быть может, если закроет глаза, то сможет представлять, что это Мэтью занимается с ней любовью.
Дженнет зажмурилась, чтобы удержать слезы, — это влечение к нему нелепо. Оглянувшись по сторонам, она увидела, как Мэтью склонился к Мэри, чтобы лучше слышать то, что она ему говорила, и у него на губах появилась легкая улыбка, словно в том, что она сказала, было что-то забавное.
— Еще хереса?
Дженнет с деланной улыбкой обернулась к Сомертону, который, вопросительно подняв бровь, смотрел на нее.
— Нет, благодарю вас, милорд. — Отказалась она, но взяла предложенный херес.
— И что означает это задумчивое выражение у вас в глазах?
Дженнет заметила, как он быстро взглянул на Мэтью и Мэри, а потом снова остановил взгляд на ней. Сомертон обладал неприятной способностью видеть слишком много.
— Абсолютно ничего.
— Вы невероятная обманщица. — Он отпил хереса. — А, кроме того, я бы так не расстраивался.
— Я не расстраиваюсь, — снова солгала Дженнет. Да, она не хотела чувствовать себя несчастной из-за их интереса друг к другу.
— Для них это хорошим не кончится, — шепотом добавил Сомертон.
— Что?! Все должно быть хорошо. Они должны пожениться.
— Поверьте мне, Блэкберн не женится на этой крошке. — Сомертон допил свой херес и, отойдя от Дженнет, смешался с толпой у входной двери.
На что именно он намекал своим пророчеством? Дженнет достаточно долго была знакома с ним и знала, что у него есть связи и ему известны секреты, не доступные почти никому. Быть может, ему случайно стало известно что-то, касающееся Мэтью и Мэри? Но это невероятно. Сомертон имел дело с тайными агентами и криминалом, а не занимался парами, которые, возможно, хотели пожениться.
Прежде чем Дженнет удалось подобрать всему этому какое-нибудь разумное объяснение, леди Астон объявила, что подошло время, перейти в столовую. Дженнет окинула взглядом комнату в поисках, кто проводил бы ее, надеясь снова найти Сомертона.
— Ищешь меня?
Услышав знакомый голос, Дженнет обернулась к Николасу.
— Как всегда, опаздываешь? — со смехом спросила она.
— Увы, в последнее время да. Идем? — Он подал Дженнет руку.
— Идем, — отозвалась она, радуясь, что рядом с ней друг, который не ожидает от нее ничего, кроме улыбки.
— Дженнет, он не плохой человек, — понимающе улыбнулся ей Николас.
— Кто? — Она проследила за его взглядом, обращенным на Мэтью.
— Уверен, ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.
— Почему тебя волнует, что я о нем думаю?
— Потому что я знаю, что тебе необходим совет, а Бэннинг не способен рассказать тебе то, что ты хочешь услышать об этом человеке. Мне посчастливилось знать его другим.
