ЦКЗ по заражению? Переспать с заклятым врагом?
– Не было никакого шанса избежать этого. Воздух в смотровой был таким плотным, что его можно было разрезать скальпелем. Мы двое просто не предназначены быть запертыми вот так, это так же легко могло закончиться убийством.
– Ты сейчас серьезно?
– Да. И имея это в виду, я полагаю, мы должны считать себя счастливчиками. Честно говоря, Мэделин, это разрушило все мои предположения о том, почему он не смог удержать ни одну девушку все эти годы. У парня есть навыки.
– СТОП!
– Прости, ты мой единственный друг. Ты должна выслушать меня.
– Нет. Это вредно для моего здоровья.
– Ох, ну пожалуйста. Это ты хотела, чтобы я поладила с ним! Ну, угадай что, мы неплохо поладили. Мы ладили по всему чертову кабинету!
Мэделин падает на мою кровать и зарывается под подушки, пытаясь заглушить звук моего голоса. Но я все равно продолжаю:
– Я много думала об этом с тех пор, как нас выпустили, и решила, что это ничего не меняет. Я до сих пор его ненавижу.
– Конечно.
– Честно говоря, тот факт, что он квалифицирован в этом деле, меня еще больше бесит.
– Так что ты собираешься делать, когда увидишь его завтра на работе?
– Как ты думаешь, что я буду делать, Мэделин? Вести себя как взрослый человек, которым я и являюсь. Поскольку ничего не изменилось, я не изменю и своего поведения. Ничего не изменилось. Еще раз повтори вместе со мной: ничего не изменилось.
– Ты звучишь не очень уверенно.
– Хорошо, но завтра утром буду. А теперь передай мне этих мармеладных червей.
* * *
Когда на следующий день я захожу в кабинет доктора Маккормика, я являю собой образец профессионализма. На мне самые шикарные черные облегающие брюки и кремовая шелковая блузка. За счет каблуков я стала на несколько дюймов выше, а еще совсем недавно я накрахмалила свой белый халат. Также я навела справки обо всех пациентах, которых сегодня мы будем принимать, и проверила, чтобы в каждой моей ручке были чернила.
Лукас сделал то же самое. Его волосы выглядят гуще, чем обычно. Более коричневого цвета. И умоляют о моих руках. Его челюсть недавно выбрита, а очки уверенно покоятся на переносице. Он – кукла Кен, маскирующийся под доктора, и меня беспокоит то, что, вероятно, он таким просыпается.
– Ты избегаешь меня, – говорит он, когда я прохожу мимо него на кухне.
Моя кружка дымится от только что налитого кофе.
Я хлопаю его по плечу.
– Не больше обычного, доктор Тэтчер. Ты весьма избегаемый.
Прежде чем я успеваю вернуться в свой кабинет, он хватает меня за руку.
– Мне нравится твоя блузка. Как далеко, по-твоему, отлетят пуговицы, когда я оторву их?
– Да, – отвечаю я, повышая голос. – У меня были хорошие выходные. Спасибо, что спросил.
Доктор Маккормик приближается к кухне. Я услышала, как он идет по коридору, раньше Лукаса. Я ухмыляюсь, и он отступает, отпуская мою руку.
Доктор Маккормик весело улыбается, наполняя чашку кофе. С каждым днем он веселее: вероятно, взволнован перспективой предстоящего выхода на пенсию.
– Хорошо видеть вас вместе этим утром. Карантин, должно быть, пошел вам на пользу.
– Думаю, доктору Белл понравилось больше, чем мне, – отвечает Лукас. – По крайней мере, она была красноречивее насчет этого.
Его двусмысленность проносится мимо нас со всей тонкостью товарного поезда, но доктор Маккормик не показывает никаких признаков понимания. Я вонзаю каблук в ногу Лукаса, прежде чем отвернуться.
– Доктор Тэтчер был настоящим солдатом. На самом деле заключение, казалось, даже устраивало его. Думаю, в тюрьме он бы справился.
Доктор Маккормик смеется.
– Думаю, некоторые вещи никогда не меняются.
Пятнадцать минут спустя мы с Лукасом стоим в коридоре, готовясь к встрече с первым пациентом. Сейчас без пяти минут восемь, и мне жарко. И я сексуально озабочена. Картина моего профессионализма превращается в порнографический снимок полароида.
– Может, ты прекратишь это? – выпаливаю я в гневе.
– Что прекратить? – спрашивает он.
Отточенная невинность капает с его точеных черт.
– Перестань смотреть на меня, как будто ты видел меня голой, – шиплю я себе под нос.
Его рот оживляется.
– Не думаю, что ящик Пандоры так работает. Как бы ты хотела, чтобы я смотрел на тебя?
– Как и раньше. С ненавистью. И немного с презрением.
– Так?
– Еще хуже.
Он стоит рядом со мной, и его грудь прижата к моей руке, я раскачиваюсь, как стопка блоков.
– Просто посмотри в другую сторону. Я пытаюсь дочитать историю пациента.
– Я уже говорил об этом. Мистер Николс, пятьдесят восемь лет. Обычный ежегодный осмотр. Могу я посмотреть на тебя еще раз?
– Он не упоминал о каких-либо жалобах в бланке записи на прием? И нет. Между нами ничего не изменилось. То, что произошло в смотровой, останется в смотровой.
– Жалоб нет. Он как огурчик. Согласен, смотровая под запретом, так что встретимся в моем кабинете во время обеда? Я бы хотел провести второй раунд, и, судя по тому, как ты смотришь на меня все утро, я знаю, что ты бы тоже этого хотела.
Мои глаза округляются от его наглости. Говорят, что глаза – зеркало души, но в этот момент они обнажают мое либидо. Мне бы шторы.
Я стучу в дверь смотровой, где находится мистер Николс, и вхожу. Настала очередь Лукаса возглавить прием.
– Доброе утро, мистер Николс. Я доктор Тэтчер, а это моя коллега, доктор Белл.
– Почему вас двое?
Я поднимаю руку в гипсе, который теперь тонированный, благодаря моей попытке скрыть работу Лукаса. Дань уважения «Звездным войнам» была только временной мерой; мне необходимо было стереть его почерк и сердечки с моей руки.
Я сажусь в углу кабинета, и Лукас начинает осмотр. Он слушает сердцебиение мистера Николса, и тут я понимаю, что мы вернулись на место преступления. Это та самая смотровая комната. Мэрайя заменила журналы «Хайлайтс» свежими изданиями, а моя граница из депрессоров для языка исчезла. Остальное в том же виде, в каком мы ее оставили. Стена, к которой Лукас прижимал меня, находится прямо передо мной. Насмехается. Когда я моргаю, то вижу там нас: Лукас прижимается ко мне, притираясь своими бедрами к моим. Я вижу, как моя голова откинута назад к стене, а его руки обнажают меня. Я голая, и его губы на мне. Горячие и влажные. Опускаются ниже, заставляя меня стонать.
Щелчок нитриловой перчатки возвращает меня в реальность.
Лукас заканчивает с ежегодным осмотром. Он уверяет мистера Николса, что для обследования мы используем свою лабораторию. Он выходит из смотровой и тянет меня за собой, а я
