если не поймаем? — спросил Коля.
— Поймаем, — сказал Кеша. — Над морем всегда ветры дуют. Только нужный найти.
— И сильно дуют? У меня кашель, — сказал Коля.
— В самый раз, — успокоил его Кеша. — Не так чтоб очень и не очень чтобы так. Они теплые, морские. Полезные для здоровья. Не то, что здесь. Летишь себе, ничего не делаешь, только дышишь морским воздухом. Как на курорте.
— Так бы всю дорогу лететь, — обрадовался Коля. — Вот бы и до Киева так.
— До Киева нет моря, — сказал Кеша и ткнул в карту. — Вот! Зеленое и желтое — это земля. Видишь? А вот — синее. Это море. Вот оно: Черное море.
— Синее вижу, — сказал Коля, — а черное — нет.
— Черное — это название. А на карте оно синего цвета.
— Если оно синего цвета, так должно и называться. Синее море. А не Черное.
— Знаешь что, милый друг, — сказал Кеша. — Так мы далеко не улетим. Мы еще с места не тронулись, а ты меня своими вопросами замучил. Вот долетим до Африки, тогда спрашивай что хочешь.
Кеша сложил карту:
— Вылет назначаю на завтра. На семь часов двадцать минут.
Двадцать минут Кеша добавил в последний момент. Для солидности. Чтоб Коля понимал: у него все просчитано. Каждые двадцать минут!
Глава двенадцатая
Первая посадка
На следующий день, ровно в 7 часов 20 минут утра, Кеша и Коля вылетели из окна и взяли курс на Африку.
У Кирилла было ночное дежурство, поэтому они ему оставили записку:
«Дорогой и любимый наш пожарник Кирилл. Мы очень тебе благодарны за отеческую заботу о нас. У тебя дома мы были как дома. Большое тебе за все хорошее спасибо. В нашем отлете просим никого не винить.
Кеша и Коля. Твои друзья до гробовой доски».
Записку сочинил Кеша. Но Коля тоже расписался.
Окно они аккуратно прикрыли снаружи, чтобы не выстудило квартиру. Последний раз взглянули сквозь стекло и поднялись в воздух.
Было еще темно. Машины внизу ехали с зажженными фарами. Горели фонари, мигали светофоры. Редкие прохожие прятали лица в воротники. Хоть и не очень холодно, но дул резкий февральский ветер.
Коля летел в шерстяном свитере, сделанном из обычной детской перчатки. Пальцы у перчатки были отрезаны. Из дырки от среднего пальца выглядывала Колина голова. Вместо большого пальца и мизинца — махали крылья. А хвост был никак не утеплен. Он управлял полетом.
Кеша тоже утеплился. Он был в подаренном ему Кириллом брезентовом чехле от инструментов. В бесчисленных карманчиках помещались компас, бутерброды, деньги, туристский ножик и другие походные вещи.
Летели они на юго-запад в сторону Лужников. Оттуда — до Кольцевой дороги. Там надо было найти развилку на Киевское шоссе. И строго над шоссе — на Киев. Чтобы не прилететь в Тамбов или Новосибирск.
Киевское шоссе потому и Киевское, что ведет только на Киев.
Показались Лужники. Они пролетели над огромной, словно жерло вулкана, чашей стадиона. Кое-где вспыхивали искры электросварки. Такая рань, но уже велись работы, монтировалась гигантская крыша.
Пролетели над черным, не замерзшим в эту зиму, руслом Москвы-реки, чуть правее метромоста. И стали забирать вверх, преодолевая Воробьевы горы.
Вдруг Коля закашлялся и остановился в воздухе, отчаянно махая крыльями.
— Что с тобой? — подлетел к нему Кеша.
— Не могу, — сказал Коля. — Задыхаюсь. Воздуха не хватает. Видно, судьба моя — умереть на родине. На Воробьевых горах.
Кеша возмутился:
— И не стыдно? После первых трудностей. Первых суровых испытаний. Возьми себя в руки! То есть в крылья… Собери все свои силы. Сожми клюв. Вперед! К новым победам. В Африку. Она не за горами.
Но, взглянув на Колю, понял: «Коля прав. Не долететь ему до Африки. Ему и до Киева не долететь».
— Хорошо, — сказал Кеша вслух. — Сделаем привал. Отдохнем, перекусим. Там будет видно…
Они опустились на самую верхнюю точку лыжного трамплина. На будочку судьи. Покрытую корочкой льда, с обвисшими вниз сосульками.
— Да-а, — сказал Кеша. — Далеко же мы улетели.
Коля продолжал кашлять.
— И что за народ эти воробьи, — рассуждал Кеша. — С виду маленькие, крепенькие. Ничего им не страшно. Ни зима, ни холод. Прыгают себе, чирикают. А вот грянет испытание. Настоящее. Сразу в кусты. Кашель у них, насморк. Упадок сил.
— Не надо так про воробьев. — сказал Коля. — Не надо. Если я такой, то они при чем? Воробьи самые терпеливые. Им много не надо. Корочка хлеба — и все. И уже довольны. И счастливы, и чирикают. Не завидуют никому. Они самые добрые, воробьи.
— Видел я, какие они добрые, — проворчал Кеша. — Из-за этой корочки хлеба готовы удавиться. Друг друга отпихивают. Бьют клювом. Хорошо, не насмерть.
— И среди воробьев есть разные, — сказал Коля. — Есть и плохие. А среди попугаев нет?
— Нет! — сказал Кеша. — Попугаи все хорошие: у нас в Африке еды навалом!
— И никогда не дерутся?
— Бывает, — соврал Кеша. — Когда я ему бананы принес, а он не хочет. Вот тогда и до драки доходит.
Коля не стал спорить. Он снова закашлялся. Кеша вынул термос с горячим чаем:
— Хлебни, воробей!
— Спасибо, попугай.
Коля хлебнул. Ему стало легче.
— Знаешь, друг, — сказал Кеша. — Не обязательно нам в Африку своим ходом лететь.
— А как? — спросил Коля.
— Очень просто. Повсюду ракеты, кибернетика. А мы с тобой крылышками машем.
— Не пойму я вас, — сказал Коля.
— Поэтому и не понимаешь, что воробей. А я предлагаю — на самолете. Понял? Лететь не снаружи, а внутри. В тепле и комфорте. И скорость другая, и музыка, и питание.
— А билеты?
Кеша похлопал по карману, где были деньги:
— «Мани-мани-манэ…» Когда есть монеты, будут и билеты!
Глава тринадцатая
Рейс «Москва — Африка»
Аэропорт Шереметьево жил своей обычной жизнью. Улетали и прилетали самолеты. Вспыхивали зеленые огоньки на табло. Как собачки на поводке, катились чемоданы. Разноязыкая речь, смех, объятья, поцелуи. Есть от чего растеряться. Но Кеша сразу же направился к окошку «Справки».
— Здравствуйте. Надо в Африку. Срочно. Бабушка при смерти. Два билета. Я и сопровождающий.
Девушка в синем форменном костюмчике с удивлением взглянула на Кешу:
— Вы, по-моему, попугай?
— Какое это имеет значение? Попугай я или слон. Здесь я прежде всего пассажир.
— Извините, — вежливо сказала девушка. — Если вы попугай, вам нужна справка. От ветеринара. Что вам сделали прививки. И еще. Как попугай, вы не можете лететь один. Без сопровождающего.
— Есть у меня сопровождающий. Я говорил.
— А он кто? Тоже попугай?
— Нет. Он воробей.
Девушка только развела руками.
Кеша понял. Спорить с ней бесполезно. «Как глупо и несправедливо устроен мир.
