— Воля, Мартин. Уж кто-кто, а вы должны это знать. Твари, которых мы содержим в городах и вольных деревнях, послушны нам, и не видят себе иной судьбы, кроме как служить высшим существам. А если кому-то из них и придет в голову идея стать чем-то большим, то он пытается заслужить право на обращение. Но такой человек заранее предан нам. В его тупую голову просто не может прийти мысль о том, что против нас можно воевать, что можно попытаться причинить нам какой-то вред. А вот охотники… Знаете, лет пятьсот назад был такой случай — один самонадеянный вампир обратил охотника. Месяц он ходил и хвастался своим учеником — а тот и вправду был несравнимо умнее, сообразительнее, ловчее и сильнее учеников других наших сородичей. А через месяц этот охотник убил его. У них слишком сильна воля, Мартин. А пока так — они опасны. Риск не оправдан.
— Я примерно понял вас. Тогда второй вопрос будет совсем на другую тему. Герцог, вы ведь знаете о нашем бедственном положении относительно рабочих?
— Вы имеете ввиду деградацию? — вампир усмехнулся. — Да, я знаю, что последнее поколение рабов уже почти не способно на какой-либо труд, требующий приложения умственных способностей. С этим можно бороться только вливанием свежей крови.
— Да, но где ее взять? — возразил исследователь. — Люди из вольных деревень, конечно, немного спасают положение, но это только отсрочка на поколение, максимум — на два. Потом начинается все то же самое. Кроме того, в последние девяносто лет снизилась рождаемость самок, что отрицательно сказалось на количестве ежегодного приплода.
Сжав кулаки так, что костяшки побелели, а из прорванных ногтями ран на ладони потекла кровь, Сергаал молча следовал за вампирами, сдерживая ярость уже из последних сил.
«Значит, „самки“? Ежегодный приплод? Деградация рабов? Твари! Уничтожу вас, всех, до единого! Права была Сигурни…»
— Мартин, показатели интеллекта жителей вольных деревень, конечно, выше, чем у городских рабов, но все же недостаточно. Я принял другое решение. У нас есть еще лет сорок. За это время мы проведем один эксперимент, и если все удастся — то мы уничтожим сразу две проблемы.
— Какие? — заинтересовался вампир.
— Во-первых, только что вами упомянутую проблему деградации до уровня, на котором КПД рабов снижается до непозволительного минимума. Во-вторых — проклятые свободные города охотников!
— Вы все же уговорили совет начать войну?
— Пока что — нет, к сожалению, — скривился герцог. — Но мне удалось заполучить одного охотника, который готов быть осеменителем в обмен на сохранение ему жизни и обеспечение всяческих материальных благ. Проще говоря, наши рабы будут его кормить, одевать, и всячески ублажать, а он за это — осеменять самок, которые будут давать гораздо более качественное потомство.
Мартин на миг задумался.
— Идея хорошая. Но как это связано с уничтожением городов охотников?
— Напрямую, — герцог позволил себе снисходительную усмешку. — Если мой эксперимент принесет плоды, то я предложу на совете устраивать специальные рейды за человеческими самцами, объяснив, что это единственный на данный момент зарекомендовавший себя метод борьбы с деградацией рабов. Рейды будут представлять собой регулярные нападения на группы охотников, с целью захвата материала для селекции. Я провел ряд экспериментов, и мне не терпится проверить результаты на практике — но я и так уверен в том, что я прав, и мой метод селекции решит проблему деградации очень надолго. Но для этого мне нужен полноценный, здоровый материал — и у совета не будет иного выхода, кроме как согласиться на рейды против охотников.
— Я все равно не понимаю, как это поможет уничтожить города, — пожал плечами Мартин.
— Я не говорил о моментальном результате. Но наши нападения разозлят охотников, а если мы еще и подкинем к стенам какого-нибудь города несколько удачных результатов моей работы — люди бросят все, соберут армию, и пойдут мстить. А дальше вы все не хуже меня понимаете. Кстати, мы уже пришли, — вампир остановился у высокой двери, запертой снаружи на тяжелый засов.
— Последний вопрос, герцог, — остановил его исследователь. — Скажите, зачем уничтожать города?
На лице повелителя Некрополя отразилось величайшее изумление. Широко распахнув глаза, он чуть склонил голову на бок, став похожим на какую-то экзотическую птицу.
— Мартин, вы серьезно об этом спрашиваете?
— Абсолютно. Нам незачем стирать с лица земли свободных охотников. Они сокращают наше население ровно настолько, насколько это необходимо — гибнут самые слабые и бестолковые из новообращенных, следовательно, охотники играют роль естественного отбора, каковой необходим в особенности для расы существ практически бессмертных. Это первое. Второе: в этой войне мы неизбежно потеряем слишком много своих. Гораздо больше, чем можем себе позволить — если Рэйкорн узнает о происходящем, то нам не придется долго ждать полноценного удара с их стороны. Наше герцогство превосходит их численностью населения, но в магии мы, увы, уступаем — и вы это знаете куда лучше меня. И, наконец, третье: не забывайте о том, что если мы слишком сильно надавим на людей, то они могут не выдержать иначе, чем вы предполагаете, и попробуют бежать с острова. А куда они могут бежать? Только на Рэйкорн, до материка им не добраться. Там же их примут с распростертыми объятиями, и тогда-то отступники ударят по нам незамедлительно. Поэтому я…
— Ваши речи, господин советник, дают повод заподозрить вас в измене, — прошипел герцог, обрывая Мартина на полуслове.
На повелителя Некрополя было страшно смотреть. Его глаза пылали алым, клыки удлинились, и двумя белыми кинжалами ярко выделялись на фоне красных губ, ногти тоже увеличились, превращаясь в оружие. Пальцы вампира сжались на рукояти висевшего на поясе ножа, и Сергаалу на миг показалось, что по запястью герцога ядовитыми змейками пробегают едва различимые молнии.
Мартин отступил на шаг, и склонился в низком поклоне, черные перья волос соскользнули, обнажая шею — вампир демонстрировал покорность и верность, предоставляя собеседнику возможность убить его, если тот сочтет это необходимым.
— Я всего лишь ученый, мой повелитель, — негромко проговорил он через несколько секунд, когда стало ясно, что сейчас карающего удара все же не последует. — И я привык размышлять логически. Все мои слова — просто выводы, которые я могу сделать из имеющихся фактов.
— Вам более трехсот лет, Мартин, но вы поразительно глупы в некоторых вопросах, — высокомерно процедил герцог, выпуская рукоять кинжала, и принимая прежний невозмутимый вид. — Как вы можете не понимать таких очевидных вещей, которые ясны даже самым молодым из обращенных?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
