твердил, что еще, мол, не принял решения. Так он ответил за завтраком, вы ведь помните. Но сегодня утром, когда ходил за губкой, которую забыл в ванной, я видел, как Бринкман укладывает вещи.
— Укладывает вещи?
— Ну да, он расхаживал по комнате, разбирал бумаги, на столе стоял открытый чемоданчик для документов, а на полу — саквояж. Но я ведь знал, он должен быть на похоронах, и мне показалось странным, что он выбрал для отъезда такое время. Да и миссис Дэвис ни словечка не сказал. Вот я и подумал, вдруг за этим что-то кроется.
— Гм, причины для подозрений у вас были, — сказал Бридон. — И что же вы предприняли?
— Мне внезапно вспомнилось, что Моттрам приехал сюда на автомобиле. А у миссис Дэвис, хоть она и пишет в своей рекламе: «Все удобства для людей и животных», гаража нет. В Чилторпе гараж всего один — вон там, вниз по дороге. И я подумал: если Бринкман собрался сбежать, он, скорее всего, подготовился заранее. Пожалуй, стоит сходить в гараж и взглянуть на автомобиль, может, удастся выяснить, готов ли он к отъезду, хоть я ничегошеньки не понимаю в автомобилях.
— Вы, должно быть, очаровали механиков, — сказала Анджела, — иначе они бы решили, что вы надумали угнать машину.
— Да, мне вообще пришлось постараться… Я отказался от мысли идти на похороны и сказал, что, мол, пойду на рыбалку. Я слышал, как вы тихонько ахнули, мистер Эймс, но Бринкман-то ничего в рыбалке не понимает. Потом, когда вы ушли, я отправился в гараж. К счастью, мне очень повезло; там никого не было. Механиков вообще всего двое, да и к работе они относятся равнодушно. На всякий случай я заготовил себе оправдание, но, когда очутился в гараже один как перст, мигом отбросил все предосторожности. У них там есть картотека, по ней-то я и установил, который из автомобилей принадлежал Моттраму. Я осмотрел машину и сделал вывод, что на ней хоть сейчас можно тайком отправиться в дальнее путешествие.
— Расскажите-ка, что вы там обнаружили, — серьезно сказала Анджела. — Так, ради интереса.
— Первым делом я снял крышку с этой штуковины сзади и таким образом сумел заглянуть в этот… ну, как его?.. бензобак, вот. Я осторожно опустил туда карандаш и обнаружил, что бак полон; стало быть, его наливали уже после их приезда.
— Видно, израсходовали горючее по дороге в Чилторп, путь-то неблизкий — миля-другая, — иронически заметила Анджела. — Но ведь это не все?
— Да, не все. На водительском сиденье лежала карта, сложенная кое-как, небрежно. Мне показалось весьма любопытным, что Пулфорда на ней нет; поездка предполагалась как будто бы на запад или на юго-запад.
— Ну, это не так уж важно, — сказал Бридон. — Однако наводит на некоторые мысли. А еще что?
— Еще я поднял одно из сидений и нашел там сверток с сэндвичами и большую бутылку виски.
— Ах ты черт! Но, может, они были заготовлены на дорогу сюда? Вы не попробовали — сэндвичи свежие?
— Отчего же, попробовал. Признаться, довольно-таки черствые. Но не мне жаловаться. Я ведь всего-навсего визитер, и только. Хочу обратить ваше внимание на другое: маловероятно, чтобы Моттрам стал брать с собой сэндвичи в поездку за какие-то двадцать-тридцать миль.
— Это верно. А нарезаны они как следует? В смысле — профессионально?
— Я бы сказал — артистически. Рука миссис Дэвис, вне всякого сомнения. Виски я открывать не рискнул. Но мне поневоле пришло на ум, что эти приготовления сделал человек, задумавший продолжительную поездку, причем такую, которая не оставит ему времени зайти в ресторан.
— А почему вы сказали, что отъезд тайный?
— Ну как же, кто-то замазал черной краской табличку, которая, по-моему, называется номерным знаком. Я, конечно, в этом деле профан, но разве так принято?
— Да нет, я бы не сказал. А краска была свежая?
— То-то и странно. Сухая. Поэтому я и предположил, что Бринкман начал готовиться к отъезду не вчера и не позавчера.
— Очень любезно с вашей стороны взять на себя такие хлопоты и все нам рассказать.
— Ну что вы. Я подумал, что стоит рассказать об этом, вдруг вы решите взять Бринкмана под стражу.
— Ой, мистер Поултни, — с жаром воскликнула Анджела, — мы-то как раз собирались взять под стражу вас!
Глава 18
Буфетчица изобличена
Изумление, отразившееся на лице мистера Поултни после этого примечательного восклицания, быстро уступило место искреннему удовлетворению.
— Наконец-то! — сказал он. — Вот это жизнь! Во мне заподозрили преступника, чуть ли не убийцу — вот мое absolvo[21]. Долгие годы я вел безупречную жизнь человека, призванного ежечасно наставлять молодое поколение: я поднимался ни свет ни заря, дабы мои ученики осознали грех позднего вставания; я был умерен в еде, дабы внушить им, что пища, которую обеспечивает наше учебное заведение, вполне удовлетворительна, хотя на самом деле это не так; я изображал патриотические чувства, суровую честность, моральное одобрение и негодование, которых вовсе не испытывал. Поверьте, факир и школьный учитель мало чем отличаются друг от друга; что тот, что другой проводят дни в скучном умерщвлении плоти, ибо тем зарабатывают свой хлеб. И вот теперь, в великий час достославной старости, меня по ошибке сочли преступным интриганом. Кровь бурлит в моих жилах, я переполнен признательностью. Если б остановить этот миг!
— Мистер Эймс, — сказала Анджела, — одно свое заявление вы должны взять обратно. Вы сказали, что мистер Поултни далек от реальной жизни и не способен на решительные действия. Но теперь вы сами слышали, как он проник в гараж, украл кусок сэндвича и отвинтил крышку бензобака, хотя вовсе не был уверен, что машина не взорвется. Разве это бесцветный учитель, которого вы нам живописали?
— Я прошу прощения, — сказал Эймс. — Публично прошу у мистера Поултни прощения. И впредь зарекаюсь от подобных оценок. Можете выдвигать любые версии, и я вместе с вами взвешу все «за» и «против» — пусть даже кандидатом в убийцы назовут миссис Дэвис.
— А кстати, — заметила Анджела, — самое пикантное в том, что мы так и не знаем, кто отирался возле сараюшки.
— О, на сей счет, — скромно сказал Эймс, — у меня лично сомнений нет. Жизнь среди духовенства, по-видимому, изрядно обогащает опыт в такого рода делах. Но ведь и вам, мистер Бридон, известно, что прислуга вечно таскает хозяйские сигареты. По-моему, это даже как бы узаконено. Что бы ни делал богач-хозяин, прислуга тотчас берет с него пример. И хотя буфетчица не домашняя прислуга, она определенно притязает на такие же права.
— По-вашему, выходит… — начал Бридон.
— Вы
