По сравнению с этим все и прошлые, и будущие испытания – такой пустяк...
Да, конечно, я пошла в церковь и исповедала свои тяжелые грехи. И с тех пор начала исполнять (худо-бедно) все то, что положено христианину. Священник порекомендовал мне оставить издательство. Через некоторое время я это и сделала. Заявление о выходе из общества я подала еще раньше.
В апреле провели очередное заседание общества. Все собрались во Франкенеке, сняли зал. Я, разумеется, туда не пошла. Муж как раз заболел. Я взяла детей, зашла в зал. Н. сразу закричал мне: «А ты чего сюда пришла? Ты теперь не наша!» – но другие приветливо поздоровались со мной.
Дети общества – пять человек, кроме моих – как обычно в таких случаях, играли на лестнице. Одни, предоставленные сами себе. Без игрушек и каких-то развлечений. Попросту ждали (весь день!), пока мамы и папы решат свои важные духовные проблемы. Я взяла всех детей и со всей компанией отправилась на детскую площадку.
Насколько мне известно, на этом заседании было следующее. Все общество выразило Александру недоверие. Все равно какие-то слухи просачивались... да и прошлое собрание было всем памятно. Александр, почувствовав это, сам снял с себя обязанности председателя (мотивировал это тем, что трудно, почти невозможно сочетать должности и председателя, и хозяина издательства). И сам предложил кандидатуру Е. (заместителя). Его и выбрали – собственно, достойных кандидатов и не было. Александр выжил всех, способных хоть как-то руководить. Мог бы Костя, но к нему общество тоже уже относилось с опаской – «бизнесмен». Вообще мне рассказали, что на собрании были склоки, скандалы. Было очень неприятно.
После заседания Александр остался с издательством, с деньгами, связями с Аллой Андреевой, Мегре, многими немецкими эзотериками и целителями. В принципе, это ему и было нужно. Сейчас он работает. Зарабатывает деньги. С помощью своей семьи и еще одного члена общества, который тоже переехал к нему. Костя занимается тем же бизнесом – параллельно и независимо от Александра. Вот уже несколько лет они живут в одной деревне и при встрече не здороваются.
Общество, кажется, существует до сих пор, но о его деятельности ничего не слышно.
В этот год еще в одной семье произошла трагедия. Словно отражение трагедии Александра.
Эта женщина, С. была моей знакомой по Литературному обществу. Очень красивая, умная, пишущая интересные стихи. Вообще, жертвами «духов» часто становятся как раз яркие, интересные, неравнодушные люди, ищущие Истины... У этой женщины – двое совсем маленьких детей.
Через меня она познакомилась с Н., нашим бардом. Возникла хорошая, возвышенная духовная дружба. С. начала интересоваться духовностью, много читать (впрочем, она еще до того увлекалась Лазаревым). Через какое-то время стала слышать «голоса». Ее уверили в том, что она выполняет Великую Светлую Миссию. Что она должна спасать людей... Кстати, С. считает себя католичкой, ходит в церковь. Но разумеется, священник не знает о ее ясновидении. По ее словам, она общалась и с Анастасией, и знает все про нее «на самом деле» (хотя раньше вообще относилась к Анастасии скорее отрицательно).
Все это привело С. в какое-то жуткое, тяжелое состояние – она сама позже говорила, что это был кошмар... Пыталась покончить самоубийством. Попала в психиатрическую больницу. Но, в отличие от нашего председателя, у С. ясновидение закончилось только на время. Потом началось опять. Весной она позвонила мне.
– С твоим сыном большие проблемы! Он может тяжело заболеть! Если ты хочешь это предотвратить, обратись к Церкви! Мне пришла информация, что ты должна ходить в церковь.
Я уже как раз довольно давно обратилась... С. рассказала мне о своем ясновидении. Я осторожно сказала:
– Если ты хочешь, ты можешь избавиться от этого.
– Нет, не могу! – категорически ответила С., – Если бы это были темные силы, я бы могла избавиться. А от светлой миссии невозможно отказаться! Вот как Моисей сопротивлялся, сопротивлялся, а потом все равно стал пророком.
«Ты сравниваешь себя с Моисеем?» – но я не спросила этого. Позже я задала ей вопрос, знает ли священник обо всем (раз она католичка!), исповедовалась ли она? Ответа я не получила – но догадываюсь и так. Вместо этого впоследствии от С. я получала лишь краткие предупреждения и поучения: «Береги глаза!» (что бы это значило? – вроде пока все в порядке). При встрече – «Не забудь освятить крест!» (Тут С. действительно права – видно что-то такое «увидела» – я как раз засунула куда-то свой крестик и второпях нацепила неосвященный). Намекала на агрессию (и даже прямо говорила об этом), содержащуюся в моей прозе (и вообще проза – сплошная агрессия... вот стихи!) Ну что ж, я не боюсь обвинений в агрессии. Я действительно настроена агрессивно против всех этих «духов». И не ангел я, и не претендую на это. Агрессия – так агрессия.
Недавно С. снова попала в больницу. Пыталась «спасти» своего брата-наркомана и снова угодила в ту же «ловушку» – снова суицид, лечение. Теперь состоит на учете. Каково приходится ее мужу и детям – можно представить.
В заключение мне хотелось бы рассказать о последней моей истории с Александром.
Я переписываюсь с одним знакомым, который часто встречается с Аллой Александровной Андреевой. Она, как я уже упоминала, слепая. И вот этот знакомый рассказал ей о происшедшем со мной обращении. И АА вдруг передала через него просьбу: попросила меня рассказать, что, собственно, выпускает издательство «Вега»...
Я несколько удивилась. Ведь они же с Александром друзья! Неужели она не знает таких элементарных вещей?
Это было нужно АА потому, что она собиралась бороться за авторские права на «Розу мира», которые присвоило – как я понимаю, не вполне законно – некое общество в Москве. И эти люди уже обвинили ее в «связи с оккультными кругами Германии». Конечно, я выполнила просьбу АА, перечислила все книги, которые выпускает издательство, рассказала и о встрече с Мегре, и о том, что Александр мечтает построить Духовный Центр (об этом АА и сама должна была знать, так как была у нас именно тогда, когда об этом говорилось).
Потом знакомый написал мне, что АА в больнице (что-то с сердцем). В. в сентябре ездил к ней, она показала ему мое письмо (с моего разрешения). Как я узнала позже, В. в тут же вылил ушат грязи на меня. Например, он сообщил АА о том, что я «сталинистка» (об источнике таких сведений – см. выше). Попытался уличить меня во лжи... Ну, ради Бога – мне это, в общем, не так уж важно. Потрясает только детская обидчивость и желание тут же «перевести стрелки»: а это не я, это она виновата!
(Когда я еще работала в издательстве, где-то в марте, однажды имела место такая сцена. Кто-то из клиентов позвонил В. и пожаловался на ошибку – ему выслали не те книги. Ну как поступит в таком случае нормальный человек? Извинится и пообещает выслать правильные, а ошибочные – обратно, за наш счет. В. же вдруг начал оправдываться:
– Да, но это не я! Это не я вам выслал! Это моя коллега ошиблась! Это не я!
Ну скажите, какое дело клиенту, ошибся ли его телефонный собеседник или его коллега?
Ну такой характер у человека, что тут сделаешь...)
Мало того. В. приехал и рассказал Косте и Лене следующее:
«Яна написала АА такое ужасное письмо! Бедная женщина прочитала его и так расстроилась, что у нее случился приступ, и ее положили в больницу. Она написала обо мне, какой я плохой (тут следовали какие-то фразы, придуманные В.), что со мной вообще нельзя связываться. Написала, сколько денег заработало издательство, все книги, с тиражами, вообще – все!»
Когда мы пришли к Лене, она сказала мне так:
– Я считаю, что ты поступила некорректно. Во-первых, прежде чем выдавать такую информацию – о деньгах, и прочее – надо было хотя бы нас поставить в известность. Во-вторых... АА из-за твоего письма попала в больницу. Я, конечно, понимаю твое стремление говорить правду, но в данном случае можно было пощадить старого, больного человека...
У меня, естественно, глаза на лоб полезли.
Я пошла домой, распечатала текст своего письма – конечно же, там не было ничего ни про деньги, ни про тиражи! И вообще я написала ТОЛЬКО ту информацию, которая была указана в рекламках издательства, и которую АА бы ОБЯЗАТЕЛЬНО прочитала, если бы могла видеть. И о В. я не писала ничего отрицательного! И вообще ничего личного – ничего, что пишу в этой книге. Упаси Боже. Я писала только одно – что мне грустно и тоскливо, потому что он наотрез отказался от разговора со мной (и это правда!) И еще просила АА не рвать с ним связи, так как она, возможно, сможет на него повлиять.
Ну ладно, с этой клеветой я разобралась. После этого я написала в Москву и спросила, правда ли, что АА из-за моего письма попала в больницу, что я ужасно раскаиваюсь в таком случае и пр.
Мне ответили, что это – полный бред! АА стало плохо вне всякой связи с моим письмом, ей всегда летом хуже становится. Тут же АА позвонила Александру и спросила прямо:
