- Моё сокровище, я не хотела, чтобы ты ... я хотела сначала подождать, как буду себя чувствовать. И ...
- Но ты сказала, что тебе больше нельзя рожать детей и когда ... когда Анни рассказала мне об этом, я испугалась! Я ведь должна знать, находишься ли ты в опасности или нет!
Мама избегала моего настойчивого взгляда и разглядывала бледно-фиолетовый букет засушенных цветов, который стоял на прикроватной тумбочке и собирал пыль.
- Мама? Ты не думаешь, что мне нужно это знать?
- Люси, я ... это не так, что я могу умереть.
- Нет? - воскликнула я вызывающе. - Хорошо, что я тоже узнала об этом!
- Между прочим, я этого никогда не говорила. Только то, что не выдержу ещё одни роды.
Мама громко высморкала свой опухший нос. Её плач, в виде исключения, ничего общего не имел со мной, а приходил и уходил, как маленькие и большие приступы смеха. Папа называл это гормональным плачем при беременности.
- И где здесь разница? – Моргая, мама оторвала свой взгляд от сухих цветов и посмотрела на меня.
- Я думала, что не переживу это психически, Люси. После твоего рождения я ... я была так переполнена любовью и заботой о тебе, что стала очень грустной. Я почти больше ничего не могла делать, сидела только рядом с твоей кроваткой и наблюдала за тобой круглосуточно. - Ах. Это наверное объясняло моё чрезмерное стремление к свободе. Я, уже являясь ребёнком, находилась в тюрьме строгого режима.
- Слишком много любви и тревоги, понимаешь, малышка? Мой единственный ребёнок ... Это было слишком много для меня. Я не могла эмоционально отпустить. И мы думали, если у меня родиться ещё один ребёнок, то я не смогу больше с этим справиться. Ты не поверишь, каким хрупким является такой грудной ребёнок ...
Как уже часто в последние дни мама положила руку себе на живот. Она утверждала, что могла чувствовать уже в течение месяцев, как он пинается, хотя врач говорил, что это невозможно. Я ожидала от мамы того, что она могла это заметить. Она ведь и Леандера замечала, не понимая в чём дело.
С тех пор как он был здесь, по словам папы, она стала спокойнее и более уравновешенной (ха!). Он валил это на то, что я была снова тут; я же предполагала, что это присутствие Леандера.
- Мама, возможно, я маленькая и худая, но не хрупкая. И у детей есть ангелы-хранители. Они прекрасно подготовлены. Поверь мне. У меня очень хороший ангел-хранитель.
Это я сказала только потому, что Леандера не было в комнате. Пусть не воображает там себе чего-то. Я утверждала это только чтобы успокоить маму.
- Должно быть, у него эмоциональное выгорание, - пробормотала мама и неожиданно захихикала, хотя на её покрасневшие щёки всё ещё капали слёзы.
- Что-то вроде этого, - подтвердила я ухмыляясь. - Но он с этим справляется. Значит, ты не умрёшь?
- Этого некогда не знаешь. - Лицо мамы снова помрачнело. - Мне сорок два. Поздние роды. И, э, немного полная. Немного. Высокое давление. Факторы риска. Но если мы будем держаться все вместе, а ... - Новый вздох заставил задрожать её грудь. - А ты ...
- Я понимаю, - сказала я сокрушённо. Даже если это не было моей виной - мне нужно было много чего исправить.
- Я буду стараться, хорошо? Но пожалуйста, больше никогда не запирай меня, мама. Никогда. Обещаешь?
- Хм, - сказала мама недовольно, но хм было лучше, чем нет. Большего мне не стоит от неё ожидать.
Я взяла пустую чайную чашку с прикроватной тумбочки, быстро поцеловала её в лоб и ретировалась из спальни, при этом мне пришлось снова подавить мысли о том, что в этой комнате был зачат мой брат или сестра. Нет, мне нельзя об этом думать. Мои родители не делали что-то подобное. Леандер уже ожидал меня в моей комнате. Как каждый вечер он читал строчки дядюшки Гуннара - три написанных рукой листка в А4 формате, которые он не одного раза не выпустил из рук и носил с собой день и ночь.
Он стал тихим, замкнутым, иногда казался почти подавленным. Но и мне было нужно время, чтобы справиться с тем, что я пережила и узнала. Довольно часто я тосковала по пустыни, но прежде всего по Питу, которого хотела обязательно увидеть снова.
И я всё ещё не встретилась с моими ребятами, потому что чувствовала себя не готовой рассказать им о моих приключениях. Мне ещё нужно было время. Также как мне нужно было время, чтобы снова стать близкой с Леандером. В этот раз это была я, кому требовалась дистанция, хотя я была счастлива, что он рядом.
Прежде всего, когда я просыпалась утром и слышала возле себя его равномерное дыхание.
- Ты не хочешь рассказать мне хотя бы об одной вещи? Одной единственной?
- Шери, мы ведь уже обсуждали эту тему. Нельзя. Это поставит под угрозу всё дело. - Сделав сальто, я упала на мою кровать. Заскрипев, матрац подо мной просел.
- Да конечно, старая шарманка. Ты хоть сможешь справиться с этим сам?
- Не знаю, - промямли Леандер. - Есть несколько сложных моментов. Но не невозможных. Поживём, увидим. Кроме того, ты тоже должна будешь внести свою часть.
- Ах да, я должна? Но мне нельзя узнать о чём там речь? - Я знала, что мне нельзя было ничего знать, Гуннар тоже вдалбливал это в меня. Но моё любопытство чуть меня не убивало.
- Да. - Как каждый вечер Леандер протянул левую руку, а я взялась за неё. Так мы засыпали, ночь за ночью, пока не наступал сон, и наши руки размыкались сами по себе. Я не могла представить себе, когда-либо снова засыпать по-другому. - Ты должна навести порядок в своей жизни. Достичь ясности. С твоими родителями, твоими ребятами. Мир - это необходимое условие, если мы хотим справиться.
Порядок, ясность, мир. Это были не обязательно мои основные компетенции. В последнее время, я, прежде всего, вошла в историю с противоположным. Но было ли это хорошо для тройного прыжка или нет, я должна была расчистить завал.
Мне нужно было помириться с Сеппо, Серданом и Билли, которых я оставила, поссорившись и горько упрекая. Мне нужно было восстановить доверие отца. И мне нужно было каким-то образом попросить извинение у господина Рюбзама.
Я всё это время откладывала это на потом, но перед отъездом, в мой последний день в школе, я наорала на него и обругала скотиной. Я должна была быть благодарной за то, что меня не исключили из школы.
- Ладно. - Я подчёркнуто громко застонала, чтобы показать Леандеру, что мне не нравилось уступать. - И знаешь что? Я только что начала уже это делать.
У мамы в спальне. Внезапно мне стало более ясно, чем когда-либо, что всё изменится, если пойдёт так, как мы надеялись. Мама, папа, Леандер и я. Новый человек будет посреди нас - нет, два новых человека.
Мой братик или сестрёнка и Леандер. Мы сможем их видеть и слышать. И я буду любить обоих превыше всего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
