после разговора с врачом окончательно успокоился. Вышел из больницы полностью истощенным. Давно так не нервничал и за кого-то переживал.
«Ну что, Фокин, хотел эмоций? Так получай, сполна».
Глава 19
Самое мерзкое чувство — беспомощность. Особенно когда не можешь помочь собственному ребенку. После окончания встречи, когда вернулась, сразу заподозрила неладное. Диана сказала, что Сеня легла рано, все было хорошо. Заметила, конечно, что та спала беспокойно, некрепко, но решила, что все обойдется. Температуры тогда не было. Ночью услышала, что Сеня проснулась, начала плакать. До последнего не хотела паниковать. Лекарство отмерила и ей дала. Потом еще таблетку растворила, но лучше не становилось. Вот тут-то паника и появилась. Детский плач раздражал соседей. Сосед снизу, у которого тоже был маленький ребенок, пришел к Еве жаловаться. Уговоры потерпеть и понять тоже результатов не дали. Проблемы ближнего важны лишь, пока жалеющего ничего не беспокоит. Охотно люди объединяются только против кого-то, а чтобы помочь нужно слишком много условий.
Срседа Сеня напугалась и немного притихла. Даже задремала. Утром лучше не стало, и она вызвала скорую. Медики сделали укол, но причину не определили. Посоветовали ехать в областную на анализы. Когда приехали в больницу, у Сени появился интерес в глазах. Стало ясно, что дочке полегчало. Видимо, после укола. Потом врач объяснил, что из-за проблем с пищеварением лекарство плохо усваивалось и подействовало позднее.
Про проблемы Есении она знала. Было страшно, пока та маленькая была. Никто ничего не мог сказать или лишь предполагали. Она плакала, переживала — вдруг что-то серьезное. Но потом нашла Петра Ефимовича, пожилого детского врача, который единственный успокоил и поставил диагноз. Седовласый мужчина лет пятидесяти веселил Есению своими смешными большими усами.
Внезапным стало появление Степы. Привыкла она жить самостоятельно. Мысли не возникло, кому-то еще сообщить. Позвонила, конечно, Диане, но только чтобы та Белку забрала. Про него вспомнила, лишь когда он перед ней стоял. В голове сумбур, не спала больше суток. Говорил ей что-то, а она не разбирала. Объяснила ему что-то, и он ушел. Потом, правда, даже точно не могла вспомнить, что именно говорила.
Стоило ему уйти, как пришла дежурная и сообщила, что для них подготовили другую палату. Оказывается, Степа подсуетился. Она перенесла Сеню в помещение на том же этаже, но в другом крыле. Палата была того же размера, но с двумя кроватями и душем.
Степа приехал к ним на следующий день. Уже утром вошел в палату, когда они спали. Дочка вообще много спала сейчас, а Ева была так вымотана за вчерашний день, что просто вырубилась. Испугалась, когда проснулась. Он сбоку сидел и на нее смотрел. Сказал, что любовался.
Привез всего много. Она ему говорила, что Сене нельзя ничего, но он был неумолим. Сказал, что раз ей нельзя, то он будет кормить саму Еву.
Новые игрушки привез, чтобы Сеню порадовать, но она не реагировала. Температура у нее пока еще не спала и держалась, пусть и небольшая. В основном Есения была квелая и почти не слезала с рук Евы. Чтобы хоть как-то помочь, так как у нее уже гудела спина, Степа попытался взять дочь на руки, но она лишь начинала плакать.
— Зайчик, ну маме тяжело. Ты же со Степой так дружила. — пыталась уговорить ее Ева.
Но она лишь мычала и продолжала крепко держаться за ее шею.
— Видимо, я вышел из доверия. Что говорит врач?
— Сказал, еще день-два температура может держаться. Ну тут еще не только в этом проблема. Перед твоим приходом были уколы, а это для нее в таком состоянии просто трагедия.
Она продолжала качать дочку, которая понемногу начинала засыпать.
— Степа, можно я тебя попрошу об одолжении?
— Еще спрашиваешь. Я и так схожу с ума, когда от меня никакого толка нет.
— Я свой телефон нашла, а вот зарядки у меня нет. Но я не об этом. Можешь съездить к нам домой и привезти, что я напишу?
— Без проблем, прямо сейчас и привезу.
И он привез. Ровно все, что просила. Потом остался до вечера.
Первые два дня он проводил с ними целый день. Говорили с ним обо всем на свете, про дочь, работу, семью. Общение с ним всегда затягивало и увлекало. Ева удивлялась, почему его пускают, ведь больше ни к кому, так как к ней не ходили. Он отвечал, что просто договорился. Вспомнила, как в общежитии тогда, в прошлом, он сделал то же самое. Никто не мог устоять перед его красноречием. А сейчас еще деньги наверняка помогают.
После этих двух дней он пропал. Снова сказал, что много работы. Звонить продолжал, а когда был занят, писал короткие смски. Ни на минуту не получалось выкинуть его из своей головы.
Ева: «У меня такое чувство, что ты рядом со мной»
Степа: «Я этого и добиваюсь»
Ева: «Тот, кто работает, не может так часто писать»
Степа: «Иначе я слишком сильно скучаю».
«Так работать выходит еще меньше»
Степа: «Как Сенька?»
Ева: «Уже веселее. Даже про тебя спрашивала»
Степа: «Скинешь фото?»
Она сняла, как Есения играет с белым зайцем, которого она попросила привезти из дома. И отправила ему. В галерее выхватила взглядом ранние фотографии дочери. Она здесь совсем еще маленькая. Ева перенесла даже фото из роддома. Не до конца осознавая, что чувствует, она отправила ему и их. Все, что были в телефоне. Для нее эти снимки были сокровищем, на душе тепло разливалось, когда смотрела на них. Она ведь для него такое же счастье, их дочь? Нечестно будет что-то от него требовать или ждать, когда сама не раскрыла всех карт. У нее преимущество, она носила ее девять месяцев и была рядом каждый день после рождения. Он же о ее существовании узнал всего месяц назад. И уже справлялся неплохо, честно стараясь. Захотелось разделить с ним свои чувства. Он единственный, для кого маленькая Сеня значит то же, что и для нее.
После долгого молчания пришел ответ.
Степа: «Спасибо тебе»
«За все»
Она представила его лицо в этот момент. Была уверена, что улыбается. Но это горькая улыбка.
* * *
В последней беседе врач заверил ее, что их выпишут через пару дней. Сеня была веселая. Уже совсем не сидела у себя, а носилась по коридору и забегала в соседние палаты к новым друзьям. Когда Степе удалось их навестить, она, заметив его, с разбегу запрыгнула к нему на руки. Он светился от счастья. Она это видела. Вообще, ей
