Требую:
1) построить в районе Кузьмино – Пулково – Пушкин прочную оборону, восстановить положение и построить непреодолимую оборону;
2) расстреливать всех виновников отхода без приказа армии с этих позиций;
3) у Колпино восстановить положение, предупредив об особой ответственности командира 4-й дно, пошлите туда своих людей и пару танков. Жуков.
Лазарев: Докладываю, что фронт на моем правом фланге оголил не я и не я являюсь виновником сложившейся обстановки. Все, что можно было сделать из моих сил по обеспечению правого фланга, я сделал, войска, бывшие в моем подчинении, дрались, и их личный состав в большинстве перебит. Беспечным человеком называется человек бездельник и лодырь. Я со своим маленьким аппаратом работал день и ночь и работаю, для того чтобы выполнять правильно боевые задачи. Моя беда заключается в том, что у меня нет достаточно сил и особенно авиации, которая с 23 июля по 17-е включительно мне ни разу не помогала. За эти дни я имел только два спокойных дня. Остальное – под непрерывными бомбардировками выполнял мне поставленные задачи, и прежде чем говорить о беспечности, надо оценить и проверить работу командиров, в том числе и мою работу.
М.С. Хозин: Тов. Лазарев, я не могу вдаваться в обсуждения приказа командующего фронтом и не советовал бы этого делать Вам. Но со своей стороны должен предупредить: за стык с 42-й армией отвечаете Вы. Есть ли у Вас оружие и сколько можете принять пополнения.
Лазарев: Я приказы не обсуждаю, а всегда их выполняю и докладываю честно, по-командирски прямо, правду без вранья и стык у Пулкова защищал своими силами у Александровской; но силы оказались перебитыми. Сейчас там 300 чел. второй гвардейской и батальон 55-го стрелкового полка. 55-й стрелковый полк может принять пополнение без оружия в 1000 человек»[99].
Хотя Г.К. Жуков здесь верно оценивал ситуацию, он чрезвычайно грубо и безапелляционно отдавал приказы. Советы расстреливать на месте давались довольно часто и, видимо, были основной мерой воздействия. Что же до И.Г. Лазарева, то он действительно находился в крайне сложном положении, с буквально рассыпающейся обороной. При том, что его армия воевала с 13 сентября вплоть до 16—17-го лучше всех без всякого управления со стороны командования фронта.
Надо сказать, что перед захватившими Пушкин немецкими войсками никакого более-менее серьезного заслона войск Красной Армии создать не успели. Как рассказывает С.И. Красновидов, заслон у дер. Бол. Кузьмино по собственной инициативе создали отступающие из Пушкина бойцы, которых потом поддержали ополченцы.
Интересное свидетельство реакции на захват Пушкина в штабе Ленфронта сохранилось у Л.Г. Вининцкого. Судя по его воспоминаниям, сначала об этом узнали в разведотделе фронта от сотрудника разведотдела 55-й армии, передавшего по телефону, что противник к утру 18 сентября овладел Пушкиным. Оперативный отдел фронта такими данными не располагал, также и оперативный отдел 55-й армии таких данных не имел. В штабе 55-й армии действительно ситуации не знали. Выяснением ее занимался начштаба фронта М.С. Хозин. Фактически на выяснение этого факта пришлось потратить несколько часов, прежде чем стало известно, что отряд Петровского и другие части, занимавшие Пушкин, покинули его.
Ханс Рейнхардт, командир 41-го моторизованного корпуса
День 17 сентября оказался переломным. Штаб 4-й танковой группы покидал Северо-Западное направление. Все соединения 4-й танковой группы были переданы в состав 18-й армии. Из бывших корпусов 4-й танковой группы из-под Ленинграда выводился 41-й моторизованный корпус – всего три дивизии. Из их числа 6-я танковая дивизия уже в буквальном смысле сидела на чемоданах и частично совершала марш на юг. Только ее артиллерийский полк нужно было выводить из боя. Однако предстояло произвести смену еще 1-й танковой и 36-й моторизованной дивизий. Когда смена командования произошла, то на командный пункт прибыл сам Кюхлер, обсудивший вопросы смены частей корпуса с Рейнхардтом.
Согласно приказу штаба 36-й моторизованной дивизии смена ее подразделениями 269-й пехотной дивизии должна была начаться в ночь с 18 на 19 сентября и закончиться 22 сентября. Затем дивизия походным порядком отправлялась в направлении Луги. Именно в момент смены разведчики 36-й дивизии сообщили, что Пулковская высота никем не занята. За 17 сентября дивизия отбила две атаки и смогла незначительно продвинуться у Верхнего Койрова. Также вечером 18 сентября началась смена 1-й танковой дивизии подразделениями дивизии СС. Участок 41-го моторизованного корпуса переходил 50-му армейскому корпусу.
Перед 50-м армейским корпусом ставилась задача после захвата Пушкина приступить к штурму Пулковских высот. В то же время дивизии корпуса отражали слабые советские контратаки – попытки отбить Пушкин. Действия 55-й армии, пытающейся вернуть Пушкин, заставили немецкое командование на время отложить наступление с целью овладения Пулковскими высотами.
Итогом наступления для 4-й танковой группы стало фактическое поражение. Ее корпуса к моменту передачи командования и отвода 41-го моторизованного корпуса не выполнили большей части своих задач. Корпуса понесли большие потери, ближний рубеж окружения Ленинграда не был достигнут. Отвод же трех дивизий был тяжелым ударом по немецким планам, но полностью это немецкое командование осознает только к началу октября.
18 сентября
К утру 18 сентября в штаб ЛФ было доложено, что удалось очистить Урицк от противника, 21-я стрелковая дивизия НКВД отбросила противника из Старо-Паново, Ново Койрово, выйдя на рубеж 1 км сев. – вост. Кискино. Однако, как правильно замечает Б.В. Бычевский: «Вечером выяснилось, что слово «успех» менее всего подходило для оценки истинного положения. Из штаба 42-й армии неуверенно доложили: по всей вероятности, город Урицк опять весь занят противником»[100]. Судя по материалам переговоров штаба 42-й армии и штаба ЛФ, штаб армии вообще оказался не в состоянии организовать разведку.
Но в тот же день противник вытеснил группы ополченцев и бойцов 21-й стрелковой дивизии НКВД из Урицка. О том, как проходил этот бой 18 сентября, можно получить представление из приведенного ниже отрывка мемуаров Б.В. Бычевского о поездке вместе с А. Кузнецовым на этот участок фронта:
«Командира дивизии полковника М.Д. Папченко мы разыскали в землянке на наблюдательном пункте 14-го полка.
Уточнение обстановки не представляло трудностей: мы находились перед самым Урицком. Город занят немцами, там хорошо просматривается несколько очагов пожара.
Командир дивизии – в красноармейской стеганке и стальной каске, с автоматом на шее. Видимо, тоже недавно пришел в эту землянку. Слишком рослый для нее, он стоит, почти упираясь головой в потолок, у стола с коптящей керосиновой лампой. Перед ним котелок с недоеденной кашей и лист карты, испещренный красным и синим карандашами. В углу кто-то лежит, накрывшись шинелью. У дверей два автоматчика.
– Немцами занят весь Урицк? – сразу спрашивает Кузнецов.
– Деремся, товарищ член Военного совета, – пытается сгладить положение командир дивизии. – В городе несколько крупных групп Родионова ведут бой.
– А это что такое? – кивает головой Кузнецов на выход из землянки. С той стороны совсем близко слышна автоматная перестрелка. – Я понимаю эту стрельбу так, что ваши «крупные группы» просто отрезаны.
– Пробьются, Алексей Александрович. Это же пограничники!
– Куда пробьются? – вскипает Кузнецов. – Назад? В Ленинград, что ли?
Папченко снимает каску, подшлемник и вытирает взмокшее лицо. Ему под сорок. Он из старых кадровых пограничников, как почти и весь состав дивизии. Видно, трудно полковнику отвечать на эти резкие, полные горечи вопросы, и он молчит.
– Вокзал Лигово тоже занят немцами? – спрашивает Кузнецов.
– Занят, Алексей Александрович. Сам сейчас только оттуда пришел. Пытались отбить, да не удалось. Там у немцев три танка и автоматчиков полно. Наши окопались у переезда возле оврага. Будем с утра атаковать.
Кузнецов устало садится на табуретку, глядит на карту, на котелок с кашей.
– Скажите все-таки, полковник, как это получилось? – спрашивает он, помолчав. – Вчера дивизия выбила фашистов из Старо-Панова. Сегодня вы получили приказ наступать дальше, но вместо этого к вечеру отошли. Что творится в вашей дивизии? Почему она может в один день на три километра отбросить противника и затем опять откатиться на столько же?
– К сожалению, это так, товарищ член Военного совета.
– А почему так?
Папченко выдерживает паузу и начинает выкладывать все начистоту:
– Сегодня утром, когда начали наступление из Старо-Панова, нам во фланг ударили вражеские танки – не меньше пятидесяти – и отсекли от Урицка. Немецкие танки с десантами автоматчиков уже ворвались в Урицк.
