сторонам. Она не посмела ослушаться. Даже прикрыться руками не догадалась. А в её взгляде, затравленном, беспомощном, наполненном безнадёжностью и стыдом, я вдруг узнал ту девушку, которая будет бесить меня глупым стеснением, психовать при попытках раздеть её и тянуться к выключателю, как только у нас что-нибудь наметится... О, Господи! А я-то, дурень, всю жизнь думал, что дело было глянцевых журналах и в чём-то подобном!..
Моя будущая бывшая послушно побрела между кроватей к двери спальни под смех сверстников, а я, поражённый отвратительностью происходящего, просто не смог больше медлить. Не смог тратить время на то, чтобы подобрать нужную фразу, оставаясь в образе ребёнка. Просто крикнул Илиаде:
– Ах ты жаба престарелая!!! Да как тебе не стыдно над ребёнком издеваться?! Ты, чего, не видишь, она плачет?! Неужели ты действительно настолько идиотка, что всерьёз считаешь, что она описалась специально?! Или просто мразь и любишь унижать тех, кто слабее?!
Да-да, знаю, можно было бы сказать и как-то лучше! Наверное, это прозвучало слишком напыщенно, многословно, вяло... Недостаточно хлёстко... Но придумать хлёсткую фразу сходу не получилось, а ругаться языком я, если честно, не приучен: срусь обычно всегда в Интернете, там можно обдумать, исправить, в крайнем случае, указать оппоненту на орфографические ошибки. Короче, сказал как умел. Для того, чтобы Илиада сагрилась на меня, оказалось вполне достаточно:
– Это кто это там вякает? Ты, Голосов? Смотрите-ка, язык из жопы вытащил!
Все в спальне засмеялись.
– Так засунь его обратно! – Продолжала Илиада. – Захлопни пасть и заруби себе на носу: со взрослыми надо разговаривать уважительно! Ты никто, чтоб мне тут вякать, это ясно? Ещё раз пасть вонючую раскроешь...
– Раскрою, и дальше? Убьёшь меня, что ли?
– Ты ещё мне тут хамить будешь, сопляк?! Забыл, как общаться со старшими?
– Ага, забыл, вообще, – ответил я. – Зато вспомнил, что в Уголовном кодексе есть такая статья – за самоуправство! А ещё за истязания! А ещё за совращение малолетних!
Илиада побледнела.
– Заставлять маленькую девочку ходить голой это насильственное действие сексуального характера в отношении ребёнка, – завершил я. – А ты, Ир, не стой так, не слушай её! Завернись в покрывало!
Как обычно послушная, Полякова взяла покрывало с ближайшей кровати и завернулась. Всё это она проделала в тишине: Илиада, напуганная и удивлённая моими словами, буквально зависла; дети, повторявшие за ней, как один пялились на меня, наверно, гадая, на каком я языке заговорил.
– Что, Илиада Михайловна, язык проглотили? – Не смог я удержаться от того, чтобы ещё поговорить с ней в её собственной манере. – Или тоже куда-то засунули?
– Ты, что, блатной, гадёныш? – Срывающимся голосом предположила она.
– Нет, обычный ребёнок. О чём вы? Вообще не пойму. Мой дедушка товарищ Слюньков, – я взял самую запоминающуюся фамилию из слышанных по телевизору. – Мой дедушка слову «блатной» не учил меня. А ещё он учил, что настоящие коммунисты всегда защищают слабых и не позволяют окружающим творить плохие вещи.
Илиада посмотрела на меня так, будто пыталась просветить меня насквозь и выяснить, всерьёз я или всё же издеваюсь. Бьюсь об заклад, она даже заподозрила, что я не настоящий ребёнок, а скрывающийся его шкуре взрослый мужик, только высказать это бредовое предположение вслух не могла, разумеется. В конце концов, мы с ней обменялись ещё несколькими колкостями и грубостями, после чего Илиада сказала, что ей давно нужно домой, поручила мытьё Ирки нянечке, а затем ретировалась.
Что же касается меня, то я простоял в углу до самой вечерней прогулки, гадая, про что сейчас думает Полякова, и про то, как Илиада будет мстить мне.
10.5
До конца дня Ира выглядела жалкой и подавленной. На вечерней прогулке я, наконец, смог подойти к ней, в одиночку копошащейся с Изаурой (нам вновь дали корзину со старьём) и попытаться разговорить. Сперва она зажималась, потом призналась, что не смогла побывать в туалете из-за комиссии. Сказала, что теперь переживает, как бы дома не узнали и не ругались. Спросила, почему я заступился.
– Потому что это было подло и несправедливо! Ты ни в чём не виновата! А Илиада просто злая и глупая! И вообще, тебе надо не бояться, что дома узнают, а самой сказать про всё родителям! Она тебя обидела! Пускай её накажут!
– Но она же воспитательница. Воспитателей не наказывают. Это детей наказывают. Если плохо ведут себя.
– Наказывают ещё как! Пускай твои родители заявят на неё в милицию! Тогда знаешь, что будет? Её станут судить и посадят в тюрьму...
На лице Ирки, до этого будто бы успокоившейся немного, вновь изобразился ужас.
– Тише, тише! Ты что?!
– А что такого?
– Нельзя звать милицию! Тогда меня же тоже арестуют и посадят!
– Не выдумывай.
– Сам не выдумывай! Милиция забирает детей, которые плохо себя ведут! Мне бабушка рассказывала. Всем это известно! Эх ты, в школу уже скоро, а не знаешь!
– Но ты-то нормально ведёшь себя, – я не осмелился слишком резко покушаться на Иркину картину мира.
– Ничего не нормально... В младшей группе не ссутся, а я...
Ирка снова заплакала.
– Ну Ира, ну, не надо!
