![]()
Покровская церковь в Медведкове
В начале XX века по соседству с Медведковым, у Лосиноостровской станции, жил очень талантливый очеркист Иван Иванович Зачесов (1870–1910). Он прославился своими очерками из жизни скопцов. Большинство из этих сектантов были менялами. Они подвергались всяческим преследованиям со стороны властей, полиции и др. Свои молельни они устраивали обычно в каких-нибудь потаенных подвалах, чаще всего в Замоскворечье — самой глухой в то время московской части, — где у многих менял имелись особняки. Очерки Зачесова об этой до сих пор мало известной и почти не изученной конфессиональной и социальной группе представляют огромный интерес, как иллюстрации давно ушедшего московского быта. По неизвестной причине Зачесов покончил собой. И был похоронен на кладбище села Медведкова.
А в 1911 году в Медведкове состоялись самые пышные похороны. Если, конечно, не считать некоторых современных похорон на новом участке кладбища. «Московский листок» тогда писал: «В среду, 23 ноября, в 7 часов утра скончался от удара на 68 году жизни председатель губернской земской Управы, один из старейших земских деятелей, д.с.с. Николай Федорович Рихтер. Вчера, в 12 часов дня, его тело было положено в дубовый гроб и помещено в зале его скромного дома в Хлебном переулке. (На панихидах и похоронах присутствовали — В. Ф. Джунковский, губернский предводитель дворянства А. Д. Самарин, городской голова Н. И. Гучков). Похороны почившего состоятся в субботу, 26 ноября. Могила усопшему приготовлена на кладбище подмосковного села Медведкова, где погребены его мать и другие родственники».
Величественное надгробие Рихтера, выполненное в виде невысокой гранитной стены, неплохо сохранилось. Но в советское время вокруг него было сделано так много захоронений, что теперь подойти к памятнику предгубзема практически невозможно, разве переступать через другие могилы и оградки.
Любопытно заметить, что В. Ф. Джунковский — московский губернатор — присутствовал на похоронах почти всех сколько-нибудь значительных лиц. Одновременно с Рихтером умер Валентин Серов. Так Джунковский успел побывать и на панихидах в Ваганьковском переулке, где жил замечательный художник.
По-прежнему действуют в Москве бывшие сельские приходские кладбища — Измайловское, Ивановское, Владыкинское, Капотненское, Люблинское, Останкинское, Перовское, Старо-Покровское, Богородское, Ясеневское. На многих из них сохранились и теперь восстановлены и открыты для верующих церкви и часовни.
Почти на каждом из них есть хотя бы одна достойная внимание могила. Как правило, это советские военные — герои, орденоносцы, летчики, моряки. Но встречаются и дореволюционные знаменитости. Так на Богородском похоронен непревзойденный русский гармонист Василий Николаевич Иванов (1877–1936) — Вася Удалой, игрой которого одинаково восхищались великая княгиня Елизавета Федоровна и Л. Д. Троцкий.
Кстати, многие большие московские общегородские кладбища — Кунцевское, Троекуровское, Кузьминское, Головинское и т. д. — это разросшиеся в советское время бывшие приходские сельские.
![]()
ЗА КАМЕР-КОЛЛЕЖСКИМ ВАЛОМ
![]()
Сандуновские миллионы на старейшем кладбище Москвы
Лазаревское кладбище
В старину в Московском государстве принято было хоронить «по чести» лишь тех, кто почил с покаянием и причастившись. Все прочие и, прежде всего, конечно, самоубийцы, считались умершими «дурною смертью» и, мало того, что их не хоронили на обычных погостах вместе с праведно умершими, а закапывали где-нибудь в поле, на выгоне, «на буйвище», как тогда говорили, так еще и погребать этих людей дозволялось церковью только дважды в году: в четверг седьмой недели после Пасхи, в так называемый Семик, и на Покров — 1 октября по ст. ст. Если кто-то отдавал Богу душу задолго до дозволенного дня похорон, его тело оставляли дожидаться погребения в специальном помещении с ледником, называвшимся «убогим домом». Но вообще, нужно сказать, таких опальных покойников было немного. Перспектива позорного, как тогда считалось, погребения удерживала людей от многих злодейств.
В 1758 году на самой окраине Москвы, в Марьиной роще, было устроено специальное кладбище для неимущих, бродяг и всех прочих, умерших «дурною смертью» — Лазаревское. Там же появился и новый «убогий дом». Москвичи очень боялись Лазаревского кладбища. Окруженное густым Марьинским лесом, оно почиталось московским людом проклятым, таинственным местом.
Местом погребения непокаявшихся грешников Лазаревское кладбище оставалось до знаменитой эпидемии чумы 1771 года, когда в Москве появилось сразу несколько новых больших кладбищ. И тогда уже Лазаревское, оказавшееся единственным в Москве общественным кладбищем внутри Камер-Коллежского вала, сделалось, как теперь говорят, престижным. В XIX веке здесь хоронили купечество, духовенство, разночинцев, военных, артистов, профессоров. В 1787 году на кладбище была построена церковь Сошествия Св. Духа. Архитектор, построивший ее, — Елизвой Семенович Назаров (1747–1822) — впоследствии был похоронен тут же, при церкви. А в 1889-м всю немалую кладбищенскую территорию обнесли кирпичной стеной. Хотя Лазаревское кладбище и стало довольно-таки благоустроенным, но даже в 1916 году историк Москвы А. Т. Саладин писал, что оно «далеко не ласкает взгляда…Спрятавшись от всякого шума за прочными стенами, кладбище покрылось буйной растительностью. Трава выше пояса — скрывает даже высокие гробницы, и к некоторым могилам можно подойти только с трудом, обжигаясь о крапиву. Вековые березы, липы и тополя, а больше ветлы, дают густую тень. Пни исчезнувших великанов в несколько обхватов, седой мох на стволах старых берез, полусумрак аллей — все это создает из старого «буйвища» своеобразный уголок, не лишенный привлекательности. Здесь так хорошо можно забыться от суетливой действительности и уйти в прошлое, когда кругом были не жалкие домишки столичной бедноты, но глухо шумела задумчивая Марьина роща, а в ее темно-зеленом сумраке пробиралась в удобные места охотничья свита Тишайшего царя».
Вначале 1930-х Лазаревское кладбище было закрыто. А в 1936-м и вовсе ликвидировано.
Существует в Москве такое «кладбищенское» предание, уже много лет распаляющее воображение у иных кладоискателей, что будто бы где-то на территории Лазаревского кладбища зарыты несметные сокровища: какая-то купчиха, якобы, не желая расставаться со своими драгоценностями, завещала положить их к ней в гроб. Так ее и похоронили. Потом могила затерялась. А уже после ликвидации кладбища стало совершенно невозможно указать место этого захоронения. Впрочем, скорее всего это московское устное народное творчество. С такими легендами интереснее жить.
Но появились такие слухи отнюдь небезосновательно. Предыстория у них действительно имелась. На Лазаревском кладбище была захоронена семья знаменитого на рубеже XVIII–XIX веков актера Силы Николаевича Сандунова, оставшегося в памяти потомков устроителем и владельцем знаменитой в Москве бани на Неглинной улице. Похоронив своих вполне состоятельных родителей, братья Сандуновы — Сила и Николай — обнаружили с удивлением, что за душою у них оказывается пусто. И куда девалось родительское состояние? — неизвестно. Но они вспомнили, что их мать Марфа Силишна, умирая, зачем-то очень просила непременно положить ей в гроб любимую ее подушку. Сыновья, естественным образом, предположили, что матушка в подушке держала какие-то ценности. Они откопали гроб, вынули подушку и… кроме перьев ничего больше там не нашли. Раздосадованные братья установили над могилой родителей памятник в виде прямоугольного ящика из чугунных плит, увенчанного чугунным же четырехконечным крестом, который обвивают две гадкие змеи. На памятнике была надпись: «Отцу и матери от сына их».
Покровская церковь в Медведкове
