Несколько раз мы проплывали мимо огромной темной массы, неподвижно лежавшей под верхним слоем воды, как подводный риф, размеры которого не уступали площади обычной комнаты. Вероятно, это был пользующийся дурной славой гигантский скат, но он был неподвижен, а мы ни разу не подходили настолько близко, чтобы могли рассмотреть его как следует.
В такой компании нам никогда не было скучно на воде. Хуже стало, когда выяснилось, что необходимо нырнуть под плот и осмотреть его подводную часть. Мы вынуждены были делать это не раз. Однажды. например, отвязалась килевая доска, проскользнула под плот и запуталась в тросах. Мы никак не могли ее достать. Лучше всех ныряли Герман и Кнут. Герман дважды нырял под плот и лежал там среди макрелей и рыбок-лоцманов, дергая и распутывая тросы. Он только что вынырнул во второй раз и сидел на краю плота, переводя дыхание, как вдруг всего лишь в нескольких метрах от его ног появилась 8-футовая акула; она вынеслась из глубины океана прямо к его пальцам. Может быть, мы были и несправедливы, заподозрив акулу в нечестных намерениях, но мы метнули в ее голову гарпун. Глубоко оскорбленная акула выразила свой протест, вступив в бурную схватку, сопровождавшуюся неистовыми всплесками. В конце концов она исчезла, оставив на поверхности воды жирное пятно, а килевая доска так и осталась в плену под плотом, запутавшись в тросах.
Именно тогда Эрику пришла в голову мысль сделать водолазную корзинку. У нас на борту было не так много нужного материала, но зато были бамбук, бечева и старая корзина из-под кокосовых орехов. Мы удлинили корзину бамбуковыми шестами, переплели бечевой и таким образом увеличили ее. Вскоре мы могли плавать в ней вокруг плота. Когда мы стояли в ней во весь рост, то защищены были только ноги; вплетенные бечевки оказывали лишь психологический эффект на нас и на рыб, но, во всяком случае, мы могли нырнуть в нее, завидев, что кто-нибудь начинает против нас враждебные действия, и подать сигнал втянуть нас на борт.
Водолазная корзина не столько была нам полезна, сколько явилась источником развлечения. Она дала возможность глубже изучить подводный аквариум, находившийся у нас под ногами.
Когда море спокойно катило свои волны, мы один за другим спускались в корзине под воду и оставались там, пока хватало дыхания. Там, внизу, все было пронизано причудливо преломленным в воде и не дававшим тени светом. Как только наши глаза оказывались под водой, то представлялось, что источник света не имеет определенного места, как в надземном мире, а, преломленный водой, распространяется как сверху, так и снизу. Солнце не посылало своих лучей сверху, но как бы присутствовало повсюду. Днище плота было все ярко освещено. Все его девять бревен и вся система тросов и найтовых купались в каком-то волшебном освещении вместе с мерцающими гирляндами ярко-зеленых водорослей, свисавших со всех сторон плота и с кормового весла. Рыбки-лоцманы плавали ровными рядами, напоминая зебр в рыбьей чешуе, а большие золотые макрели хищно сновали вокруг. Беспокойные, жадные, они тут и там бдительно выслеживали добычу и стремительно бросались на нее. Свет падал на источенные красные килевые доски, выскочившие из своих пазов и покрытые колониями морских уточек, ритмично шевеливших бахромчато-желтыми жабрами в поисках кислорода и еды. Если кто-нибудь подходил к ним слишком близко, они немедленно закрывали свои окантованные красным и желтым створки и не открывали их, пока не убеждались, что опасность миновала. Удивительно ясное, мягкое освещение, царившее здесь внизу, было особенно приятным для нас, привыкших у себя на палубе к тропическому солнцу. Даже когда мы вглядывались в бездонную глубину и в вечный мрак под плотом, мы видели лишь приятный светло-голубой блеск отраженных солнечных лучей.
Хотя мы были у самой поверхности моря, но, к своему удивлению, видели рыб на большой глубине. Возможно, что это были бонито, но были и другие рыбы, которые плавали так глубоко, что мы не могли их хорошо разглядеть. Иногда рыбы шли громадными косяками, и нам тогда казалось, что весь океан полон рыбы или же она пришла из самых глубин и собралась под "Кон-Тики", чтобы составить нам компанию.
Больше всего мы любили опускаться под воду, когда нас навещали огромные с золотыми плавниками тунцы. Иногда они подплывали к плоту большими косяками, но чаще всего появлялись по двое, по трое и несколько дней спокойно кружили вокруг плота, пока нам не удавалось заманить их на крючок. С плота они казались тяжелыми, большими бурыми рыбами, лишенными каких-либо необычайных украшений, но стоило только подкрасться к ним в их родной стихии, как они мгновенно меняли окраску и форму. Перемена была настолько разительной, что мы несколько раз нарочно спускались в воду и снова разглядывали тунцов, чтобы убедиться, та ли это самая рыба, которую мы видели с плота. Тунцы не обращали на нас ни малейшего внимания; они без смущения продолжали свои величественные маневры, поражая нас изысканностью форм, подобных которым мы не встречали ни у какой другой рыбы. Тунцы были металлического цвета с светло-сиреневым оттенком. Они напоминали мощные блестящие, серебристо-стальные торпеды идеальных пропорций и обтекаемой формы; им стоило лишь слегка пошевельнуть одним или двумя плавниками, чтобы привести свое 80-килограммовое тело в движение и скользить в воде с непревзойденной грацией.
Чем ближе мы общались с морем и его обитателями, тем менее чужим казалось оно нам и тем больше мы чувствовали себя как дома. Мы прониклись глубоким уважением к древним первобытным людям, жившим в тесном общении с Тихим океаном и познавшим его совсем с другой стороны, чем мы, цивилизованные люди. Мы сумели вычислить содержание соли в морской воде и дать тунцам и бонито латинские названия. Первобытные люди не занимались этим. Но мне кажется, что представление их о море было все же более верным, чем наше.
В море мало постоянных примет. Волны и рыбы, солнце и звезды появляются и исчезают. Считалось, что на всем огромном протяжении в 8000 километров, отделяющих острова Южных морей от Перу, не было никакой суши. Поэтому мы были весьма удивлены, когда, достигнув 100o западной долготы; обнаружили, что на морской карте Тихого океана отмечен риф, который должен встретиться, на том курсе, по которому мы следовали. Он был нанесен маленьким кружком, а так как карта была издана в текущем году, то мы заглянули в лоцию "Руководство для моряков в водах Южной Америки", где прочли следующее:
"В 1908, а затем в 1926 году замечены буруны на расстоянии около 600 морских миль к юго-востоку от островов Галапагос, 6o42' южной широты, 99o43' западной долготы. В 1927 году пароход прошел на расстоянии одной мили к западу от этого места, но не заметил никаких бурунов; в 1934 году другой пароход прошел на расстоянии одной мили к югу и также не увидел следов бурунов. В 1935 году моторное судно "Коври" не обнаружило здесь дна на глубине 160 саженей".
