- Я плохо его помню. Это был военный, судя по форме. Возможно, моряк. Он сказал, что возвращается в Юго-Западную Африку, а там все эти вещи ему не нужны.
- Как он выглядел?
- Довольно маленького роста, с тонкими чертами лица. Я плохо его запомнил. Пожалуйста, не бей меня больше!
Маленького роста, с тонкими чертами лица. Эдуард описал человека, который находился в комнате с моим отцом и дядей, как низкого и с тонкими чертами лица, как у девушки. Это мог быть и Кловис Нагель. А что если отец обнаружил, что он занимается воровством на корабле? Или что он шпион. Или это отец попросил его заложить пистолет от своего имени? Он ведь знал, что ему угрожает опасность.
Голова у Пауля готова была взорваться, когда он покидал магазин, оставив всхлипывающего Метцгера на полу. Он прыжком поднялся в витрину, но вскоре вспомнил, что оставил саквояж у двери, и понадеялся, что его никто не успел украсть. К счастью, он оказался на месте.
Изменилось лишь всё вокруг.
Несмотря на поздний час, улицу наводнили люди, собравшиеся в кружки как на тротуаре, так и на мостовой. Некоторые переходили от одной группы к другой, как пчелы от цветка к цветку, обмениваясь информацией. Пауль подошел к ближайшей группе.
- Говорят, что нацисты подожгли в Швабинге какое-то здание.
- Нет, это были коммунисты.
- Они забрали комиссара...
- Они установили на улицах патрули...
Пауль рассеянно взял под руку одного из мужчин, заставив его обернуться.
- Что происходит?
Тот вытащил изо рта сигарету и криво улыбнулся, показав желтоватые зубы. Он был рад, что нашел человека, с которым можно поделиться плохими новостями.
- А вы еще не поняли, приятель? Гитлер со своими наци устроил государственный переворот. Пришло время для революции. Наконец-то наступят перемены.
- Государственный переворот? Как это?
- Он ввалился в "Бюргербройкеллер" с сотней человек. Они захватили всех посетителей в заложники, включая комиссара Баварии.
Сердце у Пауля сжалось.
- Алиса!
41
Пока не раздались выстрелы, Алиса была уверена, что мечтала об этом вечере всю жизнь.
После разговора с Паулем в горле у нее стоял комок. Она поняла, что безумно в него влюблена, теперь она видела это яснее, чем когда-либо. И именно поэтому больше чем когда-либо боялась.
Алиса решила сосредоточиться на том, что происходит перед глазами. Она вошла в большой зал пивной, который уже был на три четверти заполнен. Больше тысячи человек сгрудились за столами, а вскоре появилось еще пятьсот, поскольку народ всё прибывал. На всех стенах были развешаны немецкие флаги, почти невидимые в табачном дыму. Стояла влажная и удушливая жара, и десятки официанток с трудом протискивались между людьми, держа над головами подносы с полудюжиной кружек, умудряясь не расплескать ни капли.
"Вот это и правда тяжелая работа", - подумала Алиса, еще раз порадовавшись той возможности, которую ей предоставил этот вечер.
Расталкивая толпу локтями, она расчистила себе местечко у подножия трибуны. Там было еще три или четыре фотографа, и один из них как-то странно на нее посмотрел, ткнув товарищей в бок.
- Аккуратней, сладкая! Не забудь убрать палец с объектива!
- А ты не забудь вынуть палец из задницы, придурок. У тебя чернота под ногтями.
Фотограф тут же поглядел на кончики своих пальцев и стал красным, как помидор. Остальные зааплодировали ответу Алисы.
- Как она тебя приложила, Фриц!
Внутренне улыбнувшись, Алиса устроилась там, откуда могла всё хорошо разглядеть. Она проверила освещение и сделала несколько быстрых вычислений. Если повезет, отсюда она сможет сделать хорошие снимки. Алиса приободрилась еще больше. Когда она поставила на место того кретина, это послужило дополнительным импульсом. А кроме того, с этого дня всё изменится к лучшему. Она поговорит с Паулем, и они вместе решат свои проблемы. А с новой и стабильной работой, где она действительно сможет себя реализовать, всё будет хорошо.
Она была погружена в эти приятные грёзы, когда на сцену поднялся комиссар Баварии Густав фон Кар. Алиса сделала несколько снимков, включая один, который показался ей довольно интересным, где Густав фон Кар сделал странный жест.
Внезапно в глубине заведения возникла какая-то сутолока. Алиса вытянула шею, чтобы узнать, что происходит, но ничего не смогла рассмотреть, поскольку между трибуной и толпой людей перед ней сияли яркие огни. Гул толпы стал оглушительным, смешавшись с хлопаньем столов, упавших стульев и звоном полетевших на пол кружек.
Из толпы прямо рядом с Алисой вынырнул какой-то потный мужчина в помятом плаще. Он отшвырнул сидящего за ближайшим к трибуне столом человека, вскочил на его стул, а потом и на стол.
В этот миг Алиса повернула к нему камеру, захватив блуждающий взгляд, слегка дрожащую левую руку, третьеразрядную одежду, прилипшие ко лбу волосы, как у сутенера, торчащие усы и поднятую руку с направленным к потолку пистолетом.
У нее не было ни страха, ни сомнений. В ее голове звучали лишь слова Августа Мунтца, которые он произнес несколько лет назад:
В жизни фотографа бывают мгновения, когда перед глазами застывает фотография, одна лишь фотография, которая может изменить твою жизнь и жизнь всех окружающих. Это решающий момент, Алиса. Ты узнаешь его, когда он случится. А когда он произойдет, если произойдет, снимай. Не раздумывай, снимай.
Она нажала на спуск в тот же самый миг, как тот человек нажал на спусковой крючок.
- Национальная революция началась! - заорал мужчина мощным и неприятным голосом. - Пивную окружают шестьсот вооруженных человек! Никто отсюда не выйдет. И если немедленно не установится тишина, я прикажу, чтобы на балконе поставили пулемет.
Толпа замолчала, но Алиса не обратила внимания ни на эту тишину, ни на появившиеся со всех сторон коричневые рубашки.
- Я объявляю правительство Баварии низложенным! Полиция и армия встали под наши знамена, и свастика будет висеть над каждой казармой и полицейским участком!
По пивной прокатился новый гул воодушевления, раздались аплодисменты и топот ботинок, а также крики: "Мексика! Мексика и Южная Америка!" [13]. Даже на это Алиса не обратила внимания. Ее уши услышали лишь выстрел, зрачки задержались на человеке, который его произвел, а разум повторял два слова.
Решающий момент.
"И я им воспользуюсь", - подумала она.
Она прижала камеру к груди и влилась в толпу. Сейчас важнее всего было выйти отсюда и добраться до проявочной. Она не могла точно вспомнить имени того человека, который стрелял, хотя его лицо ей кого-то напоминало... Он был одним из тех многочисленных антисемитов-фанатиков, которые проповедовали в пивных.
Циглер. Ах, нет, Гитлер. Да, именно так, Гитлер. Помешанный из Австрии.
Алисе и в голову не приходило, что может случиться подобный переворот. Кто последует за безумцем, заявляющим, что сотрет всех евреев с лица земли? В синагогах подшучивали над придурками вроде Гитлера. И тот снимок, который она сделала - с безумным взглядом и стекающим по лбу потом - отправит этого типа туда, где ему и надлежит находиться.
В сумасшедший дом.
Она с трудом смогла протиснуться среди людей. Все снова громко заговорили, некоторые затеяли драки. Какой-то человек запустил пивной кружкой в голову другого, и остатки пива выплеснулись на жакет Алисы. Ей пришлось почти двадцать минут добираться до противоположного конца зала, но там она обнаружила стену из коричневых рубашек с винтовками и пистолетами, преграждающую выход. Она попыталась их уговорить, но штурмовики отказались ее пропускать.
Гитлер и захваченные высокопоставленные чиновники исчезли в боковой двери. На трибуне появился новый оратор, и атмосфера в зале накалилась.
С угрюмым выражением лица Алиса устроилась в том месте, где ее меньше всего толкали, и пыталась придумать, как отсюда выбраться.
Через три часа ее состояние граничило с отчаянием. Гитлер со своими приспешниками уже произнесли несколько речей, а расположившийся наверху оркестр многократно сыграл "Дойчланд юбер аллес". Алиса пыталась прорваться туда в поисках окна, через которое сможет выскользнуть, но штурмовики опять преградили ей путь. Они даже не позволяли никому сходить в туалет, и в таком переполненном месте, где официантки разносили всё новое пиво, это не замедлило превратиться в проблему. Уже несколько человек облегчились прямо у задней стены.
Ну конечно же! Официантки!
Озаренная внезапной идеей, Алиса подошла к сервировочному столику, взяла пустой поднос, сняла жакет, завернув в него камеру, и спрятала ее под подносом. Затем она схватила пару пустых пивных кружек с какого-то стола и направилась на кухню.
На сей раз на нее не обратили внимания. Она была в белой блузке и черной юбке, как и официантки. Возможно, они не заметят, что на ней нет фартука. Главное, чтобы они не смотрели на жакет под подносом!
