Она прошла к двери. Открыла ее и снова посмотрела на него.
— Ты знаешь, Кори, иногда мне становится интересно, почему ты пригласил меня жить с тобой. Думала, что ты меня любишь. Не глупо ли? Ты ведешь себя так, что я чувствую, будто меня используют.
Он оторвал глаза от книги:
— В таком случае должен тебе сообщить, что наши отношения строятся исключительно на взаимовыгодной основе.
Она вышла, хлопнув в сердцах дверью.
Нора остановилась перед домом своей матери. Сердце ее гулко стучало, две-три секунды она посидела неподвижно, стараясь успокоиться. Захотелось покурить и выпить бокал вина. Она прикрыла глаза и медленно втянула в себя воздух, задержала дыхание и так же медленно выдохнула. Инструктор по йоге как-то говорил, что это способ помогает успокаивать нервы. То же самое советовал делать и ее психотерапевт.
Нервная дрожь не унималась, однако она вышла из машины и направилась к дому. Нора терпеть не могла возвращаться в это район: во время каждого визита она чувствовала, как ее буквально раздирают тягостные воспоминания. Сунув свою красную кожаную сумочку-портмоне под мышку, она ткнула пальцем в кнопку звонка. Как давно она не видела свою мать? Где-то в глубине души Норе было стыдно, но волна возмущения тут же заставила замолчать заговорившую в ней совесть.
Почему она должна чувствовать вину? Ну и что, если в последние годы она несколько раз отвечала отказом, когда мать приглашала ее приехать? Разве мать поддерживала ее и помогала ей, когда она была ребенком? Нет. Она привезла ее и Джорджа к бабушке и дедушке Рейнхардт и тут же занялась своей собственной жизнью. Была ли мать рядом, когда она первый раз пошла в школу? Нет. Бабушка Элен взяла ее за руку и отвела туда. И вообще, именно бабушка Элен водила ее на уроки каждый день до тех пор, пока она не перешла в старшие классы и не стала самостоятельной.
Разве мать хоть раз пришла в школу? Нет. Только бабушка Элен. Однажды школьные друзья принялись комментировать жуткий немецкий акцент бабушки, чем сильно смутили Нору, и даже сейчас, вспомнив об этом, она почувствовала прилив мучительного стыда.
Разве родная мать хлопотала, подбирая ей выпускное платье? Конечно, нет. Ей пришлось все делать самой!
Кому и какую пользу принесла работа ее матери, кроме нее самой? Денег все время не хватало. Тогда как другие девочки носили стильные туфельки с шикарными ремешками, она ходила в этих жутких полуботинках со шнурками. Другие девчонки брали уроки игры на фортепиано и танцев, она же училась играть на кларнете, потому что в их школе эти занятия проводились бесплатно. Подружки во время каникул выезжали на семейные пикники или отправлялись в путешествия, ей же приходилось торчать в доме родителей.
Она вспомнила, как дедушка с бабушкой постоянно переругивались и всегда на немецком языке, который она не понимала. Вспомнила, как ее отец пил и часами просиживал в своем кресле, безмолвный, угрюмый, одинокий, а ее сковывал леденящий ужас.
И где была ее мать все эти годы?
Жила так, как ей хотелось. Работала!
Она заслужила свое одиночество. Пусть поймет, каково быть брошенной.
Нору буквально захлестывали эмоции, когда ее мать, наконец, открыла дверь.
— Что так долго возилась, мама? — Может быть, увидела дочь через смотровое окошко и понадеялась, что она уйдет?
— Я была на кухне. Я не могу передвигаться так быстро, как мне хотелось бы. — Лиота сняла дверную цепочку и пропустила дочь вперед.
Нора вошла в гостиную, остановилась и огляделась. Запах дома, который она ощутила, вызвал у нее новую волну воспоминаний. Лишь немногие из них были приятными.
— Ничего не изменилось, не так ли?
— С чего вдруг что-то должно измениться? — Мать тихо закрыла дверь и не стала набрасывать цепочку. — Выпьешь кофе или чаю?
— Нет, спасибо. — Нора с удовольствием выпила бы чаю, но ей не хотелось ничего принимать из рук своей матери. Да и не время. Предложи та хоть луну с неба, она все равно отказалась бы. — Я ненадолго, мама, только выясню кое-что про Энни.
Лиота тяжело опустилась в кресло и сложила руки на коленях. Казалось, ее мучили сильные боли, и она выглядела намного старше, чем в тот раз, когда Нора видела ее в последний раз.
И не подумаю жалеть ее. Не после того, как она игнорировала меня большую часть моей жизни!
Примостившись на краешек дивана, Нора положила сумочку рядом с собой и уперлась руками в колени.
— Сейчас у Энни очень сложный возраст, и она нуждается в том, чтобы ее направляли. Вплоть до недавнего времени она была образцовой дочерью. Сейчас она вбила себе в голову, что должна забыть об университете, жить в Сан-Франциско с какой-то подружкой-хиппи и стать художницей. Но, возможно, ты уже знаешь об этом, поскольку Энни приходила к тебе.
Мать лишь прищурилась, но не проронила ни слова. Нора еще немного подождала, но не заметила желания матери идти ей на встречу.
— Она одаренная девочка, мама, окончила школу с отличием и получила очень высокие баллы на вступительных экзаменах. У нее безукоризненные рекомендации от самых уважаемых людей. Ей предложили хорошую стипендию в престижном университете. И вот в один день ей вдруг приходит в голову нелепая мысль, что она не хочет там учиться. Она садится в машину и уезжает из дома, при этом даже не понимая, что делает.
Нора разгладила складки на своей юбке и снова положила руки на колени.
— Так вот, какое-то время я разрешила ей пожить, как она хочет. Я поговорила с председателем приемной комиссии и уверила его, что Энни заболела и не может сейчас приехать. Они согласились сохранить ее стипендию до следующего семестра.
— Ты солгала им?
Лицо Норы раскраснелось. В ней вспыхнула ярость, и она почувствовала себя так, как будто была охвачена огнем. Мать во всем умела находить минусы. В этом она мастер! «Поступай правильно», — так она всегда говорила! Поступай правильно! А сама?
— Мама, Энни больна! С головой у нее точно не все в порядке, если она упускает такой шанс!
— Потому что это то, чего хочешь ты?
— Да, — процедила Нора сквозь зубы, поднимаясь с дивана. — Да, это то, чего я хочу для своей дочери. Этого хочет любой, у кого есть хоть немного мозгов. Все школьные годы она упорно шла к этой цели и вдруг ни с того ни с сего сбежала. Ладно, я все равно не позволю ей быть такой мокрой курицей. Не позволю так бездарно распорядиться годами тяжкого и успешного труда. Бросить? Ни за что!
— А что если у нее душа не лежит к этому?
— Еще как лежит. И она хочет. Всегда хотела. Мы говорили с ней о поступлении в университет с того дня, когда она пошла в детский сад.
Лиота, выглядевшая усталой и постаревшей, тихо вздохнула.
— Может быть, если ты оставишь ее на какое-то время в покое и позволишь ей найти свою собственную дорогу…
— Ты исходишь, видимо, из того, как поступала сама. — Норе следовало ожидать, что мать займет такую позицию. — Я должна быть такой, как ты? — В свой вопрос Нора вложила весь сарказм, на который только была способна, и, заметив в глазах матери боль, разозлилась еще больше. — Да, мама? И сделать вид, что меня не интересует будущее моих детей? — Она увидела в глазах матери слезы и устыдилась. Хотя короткий миг раскаяния тут же сменился куда более продолжительным гневом, вызванным тем, что мать посмела давить на жалость. — Мне следовало знать, что ты не будешь помогать мне или хотя бы стараться понять меня. Ты никогда не понимала.
— Я понимаю. Слишком хорошо. — В материнском голосе прозвучало столько же горечи, сколько усталости и обреченности.
На глаза Норы навернулись слезы. Она постаралась сдержать их, не очень-то понимая причину возникшего у нее желания выплакаться. Одна часть ее существа тянулась к матери, хотела извиниться, прижаться к ней. Другая же бесновалась и жаждала упрекать мать за то, что та все годы оставалась безучастной, хотя ее дочери нужна была материнская поддержка.
— Я хочу, чтобы у моей дочери было все самое лучшее!
— Конечно, моя родная, ты желаешь ей добра. Но сделанный тобой выбор может не совпадать с тем, что предназначено Энни Богом.
Нору насторожило, какими мягкими словами мать дала ей решительный отпор.
— Откуда тебе знать, что Бог уготовил моей дочери? Когда ты в последний раз ходила в церковь, мама? Десять лет назад? Я хожу каждое воскресенье. Энн-Линн должна с почтением относиться к моим планам. Вместо этого она решила быть упрямой и вероломной. Не без твоей помощи!
Мать медленно закрыла глаза, словно ей было невыносимо больно смотреть на Нору.
— Как я вообще могла на что-то надеяться, когда решилась приехать к тебе и поговорить по душам, — надтреснутым голосом процедила Нора. — Я и раньше не могла рассчитывать на тебя, и на этот раз было глупо с моей стороны надеяться на твою поддержку.
