— Если ты не попробуешь, мы все пропали, — вымолвил предводитель Сынов Гелиоса. Он говорил без упрека, лишь спокойно констатировал факт, и своим тоном напомнил Антросу лорда Мефистона — или, по крайней мере, его спокойную, благородную половину, вдохновляющую всех детей Сангвиния.
— Если я попытаюсь и потерплю неудачу, многие погибнут, — ответил Антрос.
— Тогда не подведи.
Луций кивнул и закрыл глаза, проникая в сознание Драгомира и ступая на Бессонную Милю.
«Рога бездны» вылезали из Великого Разлома, будто обломки, извлекаемые из океана. Вихри варпового огня проносились по корпусу станции, прокладывающей себе путь обратно в реальность. Свет и мысль кружились возле почерневшего остова, сливаясь в звериные лица, которые быстро растворялись в тенях.
Антрос стоял на коленях рядом с магистром ордена Драгомиром, пока вокруг них разворачивалось реальное пространство. Он открыл глаза и увидел, что ангар снова обрел четкость. На палубе валялись изуродованные трупы, но все они принадлежали чумным десантникам никто из Сынов Гелиоса не погиб. Драгомир и остальные, по-прежнему склонив головы, шли по ментальной тропе, которую только что покинул Антрос.
Мысли его метались. Кодиций разделил с ними славу их дисциплины и сдержанности. Он видел свет на горизонте их разумов — путеводную звезду, что поддерживала их рассудок, тогда как Галактика, наоборот, старалась отнять его у них. Сыны Гелиоса показали ему путь к самообладанию, тем не менее плоть его до сих пор горела от ярости варпа; его перековали в идеальное оружие, каким он всегда хотел быть. Он обуздал проклятие.
«Я должен найти Мефистона, — подумал Кровавый Ангел, чувствуя, как колотятся сердца. — Это то, что он искал. Если он совместит свой великий дар с этими принципами, то сможет применять его без страха. Бессонная Миля — именно то, что ему нужно. Он станет тем, кого задумывал Ангел Сангвиний».
Антрос поднялся на ноги, но для этого ему пришлось опереться на посох. Его мышцы пульсировали от потусторонней мощи. Время, проведенное в варпе, наделило его невероятной силой. Она бурно текла по его венам, готовая выплеснуться наружу.
Кодиций вытянул пальцы, и его руку окутала вереница призрачных рун. Надписи, пылающие, как угольки, складывались в формулы и заклинания, которых он никогда раньше не видел. Впрочем, в них не было необходимости: энергия просто вырывалась из него, будучи частью его сущности. Варп был им, равно как и он был варпом.
— Я должен найти Мефистона, — прошептал Антрос, благоговея перед новообретенным могуществом и отчаянно пытаясь подобрать объяснение для своего повелителя.
Как только Антрос заговорил, Драгомир и другие Сыны Гелиоса распахнули веки. Драгомир обозрел бойню в ангаре, а затем перевел спокойный взгляд на Антроса.
— Ты спас нас.
Выставив руку, Луций погасил светящиеся руны силой мысли и сжал зеркало, которое передал ему Драгомир.
— Нет, — сказал он. — Вы спасли меня.
Магистр Драгомир шагал по нефам и коридорам «Удара на заре», сопровождаемый согбенными сервами. Все на борту слышали о том, как он был близок к смерти, и слуги шептали молитвы, когда он проходил мимо, хваля его за храбрость и решительность, но глава капитула отмахивался от них, не в настроении для их проявлений обожания. Что бы он ни говорил Луцию Антросу, Драгомир все же был абсолютно уверен, что найдет своих братьев на орбитальной станции. Он провел бесчисленные часы, размышляя об их судьбе, и Бессонная Миля совершенно ясно давала понять, что они живы и не запятнаны хаосом. Так как же он мог так ошибиться?
Он пронесся по коридорам и вошел в личные покои, закрыв за собой дверь. Это была довольно спартанская комната для повелителя армии. Вдоль одной из грубо обтесанных стен в нишах стояли свечи, озаряющие колышущимся теплым светом его немногочисленные пожитки. В одном углу находился алтарь, посвященный Императору, в другом — стеллаж с оружием. Рядом с койкой лежали небольшой ящик с военными текстами и свернутый молитвенный коврик. У противоположной стены располагался небольшой стол, заваленный картами и схемами местонахождения войск.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из-под арки появились слуги в капюшонах и засуетились вокруг него, осторожно снимая древние латы и унося их, чтобы смазать и освятить. Драгомир стоял молча, склонив голову, пока они облачали его во власяницу и шептали молитвы, рисуя в воздухе невидимые фигуры.
Когда слуги закончили, Драгомир отмахнулся от них и тяжело опустился на койку, прерывисто вздохнув. Он прошептал молитву и откинулся на прохладную каменную стену, закрыв глаза.
— Как я мог так ошибиться? — пробормотал он.
Несколько минут он сидел неподвижно, расслабляя каждый мускул своего тела, один за другим. Сначала ему было трудно очистить свой разум. Он представил Луция Антроса, поднимающегося на борт челнока и отправляющегося на поиски лорда Мефистона. Битва на «Рогах бездны» явно изменила библиария, и, чтобы заметить это, Драгомиру не требовались тайные искусства псайкеров. Когда Антрос прощался с Сынами Гелиоса, стоя в свете посадочных огней орбитального судна, Драгомир увидел новое пламя в его глазах — то самое, что магистр пытался обрести всю свою жизнь. Каким-то образом при падении в варп Антрос достиг просветления, которое ожидало в конце Бессонной Мили. Но как? Магистр ведь едва начал объяснять, как можно добраться до нее, и кодицию потребовались бы годы, чтобы овладеть собой настолько, чтобы ясно видеть собственные мысли.
Драгомир покачал головой, снова пытаясь разобраться, как он мог столь неверно истолковать знамения. Бессонная Миля, должно быть, предсказала случившееся, а он лишь неправильно все понял. Ему вспомнились месяцы медитации, но все, что он мог видеть перед собой, так это задорный блеск в глазах Антроса, когда тот отправлялся на поиски собратьев из ордена Кровавых Ангелов.
Магистр должен был прибыть на мостик через полчаса. Все офицеры будут там. Но он не мог ждать — надо было пройти Милю прямо сейчас и узнать, что же все-таки он упустил.
Он поднялся на ноги, снял с доспехов агору и положил ее на алтарь. Затем Драгомир развернул молитвенный коврик, опустился на колени перед маленьким зеркалом и закрыл глаза.
Он прошептал старую, знакомую мантру:
— Мы грезили, грезим, будем грезить.
Драгомир шагнул в глубины разума, и его дыхание стало прерывистым.
Видения пришли быстрее, чем когда-либо. Всего за несколько минут его сознание воспарило над физической оболочкой, оставив позади мирские заботы и поднявшись на внутренний путь. Его келья исчезла, и перед ним раскинулась широкая дорога. Драгомир почувствовал прилив возбуждения. Подобного видения у него еще не было: он исследовал часть разума, до которой никогда раньше не доходил.
Ему предстала Священная Терра. Подсознание показывало ему величественную церемониальную дорогу в огромный тронный зал Императора. Толпы усталых паломников в капюшонах тянулись во всех направлениях, распевая гимны и шаркая окровавленными босыми ногами. В нескольких километрах отсюда, окутанный клубами курильниц с благовониями, вырисовывался высокий, как гора, фасад врат Вечности — невероятно огромное сооружение, украшенное столькими фресками и статуями, что их можно было рассматривать хоть всю жизнь, но так и не постичь всего великолепия Его замысла. Большинство пилигримов умрут в изнеможении задолго до того, как окажутся в тени этих охраняемых титанами дверей, но все они знали, что достичь этой точки — уже чудо: основная масса людей падала замертво, так и не узрев воочию врата Вечности. Эти же благословенные странники отойдут в мир иной у дверей, ведущих в покои самого Императора.
Драгомир мысленно проскользнул сквозь толпу, мельком увидев изнуренные восторженные лица. Он испытывал ту же радость, что и они, поскольку это была самая дальняя точка, которую он когда-либо достигал за всю Бессонную Милю. Никогда ранее магистр не забредал так глубоко в свое сознание. Он знал, что в действительности стоит на коленях в своей комнате на борту «Удара на заре», но давно научился доверять этим галлюцинациям. Это не было варп-зрением или предвидением — его разум всего-навсего показывал тайны, которые сам магистр скрывал от себя. Драгомир перемещался на манер привидения сквозь воображаемые толпы, а затем увидел ту самую путеводную звезду, что всегда вела его сквозь тьму.
