свое оправдание. Да после этого на него будут на улицах показывать пальцем!
Сеньор Вальдес торопливо допил бренди.
— Думаю, мне пора двигаться, — неловко сказал он.
— Что за глупости? Куда? Стой! Ох, простите меня! — Сеньор Марром опять замахал рукой. — Я не хотел. Вас. Обидеть. Не знаю, что со мной такое сегодня. Все время иронизирую не по делу. Слушайте, сеньор Вальдес, оставайтесь, вы же только пришли! Мне надо с кем-то поговорить. Садитесь же! Что это у вас? Новая книга? Расскажите о ней. Как она продвигается?
Сеньор Вальдес положил ладонь на записную книжку.
— Это? Да так, ерунда, просто балуюсь немножко с одним сюжетом. Это пустяки, не стоит вашего внимания.
— Не стоит моего внимания? Нет, вы только послушайте его, «не стоит внимания»! А что же тогда стоит внимания, позвольте узнать? Ваши книги меняют жизни людей, понимаете вы это? Они могут даже изменить весь мир. Прочитаешь ваш роман и смотришь на мир по-другому.
— Да ладно вам, дружище, не стоит…
— Не-ет, это правда! Это и со мной случилось, я-то знаю.
Сеньор Вальдес удивленно приподнял бровь.
— Но вы оказались не правы.
Бровь сеньора Вальдеса приподнялась еще выше.
— То есть в чем же я оказался не прав?
— Вы думаете, — сеньор Марром с шумом всосал последние капли бренди, — вы думаете, что я должен убить свою жену.
— Я так думаю? Что вы, нет! Нет! Наоборот! — Сеньор Вальдес, внутренне поморщившись, заметил, что голос его звучит по-женски визгливо. — Почему я должен так думать?
— Я люблю ее, понимаете?
— Ну и правильно. Она превосходная женщина. Превосходная…
— Шлюха! Она шлюха!.
Сеньор Вальдес бросил взгляд в зеркало и с удовлетворением отметил, что его лицо выражало лишь искреннее потрясение от шокирующей новости.
— Послушайте меня. Это правда.
— Да нет же, уверяю вас! Вы ошибаетесь.
— У нее роман.
— Не может быть!
— Роман! — Сеньор Марром всхлипнул и капризным жестом выставил рюмку вперед. — Теперь ваша очередь угощать.
Сеньор Вальдес поймал в зеркале взгляд официантки и подал условный сигнал, а затем опять прислушался к пьяному бормотанию.
— Моя жена — шлюха, и у нее роман с каким-то подонком, но я не хочу знать об этом, потому что люблю ее, не могу жить без нее. Представляете такую глупость? Но только это между нами, понятно? Строго между нами.
— Боже мой!
— Вот именно. И я все время говорю то же самое.
— И давно вы знаете об этом?
— О! — Сеньор Марром взглянул на часы. — Около четырех часов или что-то в этом роде.
— Боже мой!
— Да уж — боже мой! По-другому и не скажешь. Но только это строго между нами.
— Конечно, друг мой. Но я уверен, что вы ошибаетесь. А у вас есть подозрения о том, кто бы это мог быть…
— Нет, ни одной зацепки. Но если брать за основу произведения сеньора Л.Э. Вальдеса… А, вот идет наш бренди! — Эрнесто хранил молчание, пока официантка не отошла, а затем заговорщицки прошептал: — Так вот, если принять за основу ваши романы, я, конечно, должен был бы выследить их и зарезать… Марию и ее вонючего хахаля, и таким образом обрести душевное равновесие. Да так, чтобы было много крови. Много, много горячей крови. Красной кровушки.
— Нет!..
— Вы поступили бы именно так. Любой настоящий мужчина поступил бы так.
— Это глупости, Эрнесто, ерунда, написано для красного словца, понимаете? Дурацкие истории, и ничего больше.
— Я не хочу ее убивать.
— Упаси вас бог, как вам такое могло прийти в голову? Она же любит вас, это все знают. Она от вас без ума.
— Но его придется убить. Может быть.
— Ну, это другое дело.
— Если я когда-нибудь вообще выясню, кто такой этот подонок.
— Она любит вас, Эрнесто, подумайте об этом.
— Нет, друг мой, дело не в этом. Дело в том, что я люблю ее.
* * *
На следующее утро сеньор Вальдес проснулся с премерзким вкусом во рту и с головой тяжелой, как гудящий, набитый сердитыми пчелами улей. Лежа в постели и пытаясь набраться смелости, чтобы хотя бы приподняться, он перебирал в памяти события вчерашнего вечера и поражался собственной дерзости: надо же, провести целый вечер в компании сеньора Маррома! Но, несмотря ни на что, он справился! Да еще с каким блеском: весь вечер зализывал раны рогоносца, пытаясь усыпить его подозрения и внушить ему, что Мария — не бессердечная шлюха, как им обоим справедливо казалось, а добрая, честная, порядочная женщина и что она всем сердцем любит своего милого Эрнесто. Он так горячо и страстно рассказывал о добродетелях жены банкира, что почти поверил в собственные бредни.
А потом, около часа ночи, они выкатились на улицу в обнимку, как братья, и, стоя под осененным звездами небесным куполом возле увитой плющом стены, клялись друг другу в вечной дружбе. И когда сеньор Вальдес, усадив совершенно размякшего Эрнесто в такси, хлопнул дверцей и, задрав голову, остановил взгляд на Осирисе, он вдруг понял, что действительно испытывает симпатию к сеньору Маррому. Это было удивительное чувство! Словно прокладки плотно закрытого крана под воздействием алкоголя прохудились, и он потек, сначала по капле, а потом тоненькой струйкой, спазматически выплевывая давно забытые чувства привязанности и меланхоличной грусти, навеянной проблемами друга. Это было непривычно, но очень приятно. И сеньор Вальдес позволил новым эмоциям окутать себя, как начинающий наркоман, что с удивленной радостью опять и опять вдыхает душные, сладкие и ядовитые опиумные пары.
Рана в том месте, которое раньше занимала Мария, еще болела — слишком свежим был порез, но сеньор Вальдес знал, что он быстро затянется. Он уже начал покрываться новой кожицей — пока тонкой, розоватой. Место, что нынче занимала Катерина, ощущалось сильной болезненной пульсацией и периодически дергало, но и ему суждено было затянуться. Сеньор Вальдес искренне надеялся на это и знал, с чего начать, чтобы ускорить процесс заживления.
Он сильно сжал руками виски, задержал дыхание и сел в постели. К его облегчению, рвать не потянуло, но во рту страшно пересохло. Голубая записная книжка лежала там же, где он ее оставил накануне, — на прикроватном столике. Он подхватил ее и прошел на кухню.
Кухня в квартире сеньора Вальдеса была отделана так же красиво, как остальные комнаты: стальные поверхности столов и мраморные плиты пола сияли чистотой, панели темного дерева красиво контрастировали со светлыми стенами, огромный американский холодильник чуть слышно, басисто рокотал. Все было идеально, покойно и рационально — правильно, — а также абсолютно лишено индивидуальности. Кухня сеньора Вальдеса, так же, впрочем, как и спальня, гостиная, столовая
