«А вот не съездить ли мне завтра к ней в гости, — подумал Александр. — Заодно и послушаю ее мнение по этим вопросам, оно тоже лишним не будет».
Ситуация с гуманитарными дисциплинами прояснилась на первых минутах встречи с Наташей, не пришлось и канцлера беспокоить.
— Я же хотела поступать в Санкт-Петербургское высшее педагогические училище, — объяснила девушка. — Там учеба бесплатная, но по окончании пришлось бы отработать три года по распределению. А это либо в каком-нибудь уездном городке, либо вовсе в сельской школе. Но папа был против. Говорил, что там, в глубинке, мужики — они дикие, могут и обидеть…
— А что, не могут?
— Могут, наверное. Но боятся — за учителями ведь комиссары присматривают. Ладно, если императорские, эти вроде не такие страшные, но ведь встречаются и государственные. У одного папиного сослуживца дочь кончила педучилище, а сейчас она уже помолвлена с комиссаром. — Наташа чуть помолчала и мечтательно добавила: — Государственным, и даже второго ранга! Через полгода у него кончится срок службы, и они поженятся. Папа уже в общем согласен, что ошибся с Бестужевкой, но мне ведь учиться-то осталось всего ничего.
Ну-ну, подумал Саша. Даже не зная точно, кто он такой, родители Наташи все равно считали его завидным женихом. Но сам лаборант до недавнего времени не был готов к столь резкой смене своего семейного положения, однако сейчас в принципе допускал и такое развитие событий. Поэтому он сказал:
— Наташ, я не говорил, где служу, потому что без консультаций с непосредственным начальником разглашать это было нельзя. Но позавчера он разрешил мне. Вот, смотри.
С этими словами он достал свое служебное удостоверение. В принципе там не было написано ничего особенного — всего лишь «старший лаборант объекта „Заря“», но эта бумага была заверена печатью секретариата государственного канцлера. А главное — подпись под этой печатью! Скромная, без указания титулов и должностей, просто — «Г. А. Найденов».
Саша, конечно, рассчитывал на некоторый эффект, но столь сильного не ожидал. Наташа была близка к обмороку, а придя в себя, тут же, не забыв спросить разрешения у Саши, кинулась делиться сногсшибательной новостью с отцом.
На него Сашин документ произвел еще большее впечатление, чем на дочь. Ибо он служил столоначальником в министерстве юстиции и в отличие от молодых людей знал, что на самом деле означает комбинация печати секретариата и простой подписи «Найденов». Такое он до сих пор видел всего один раз, в удостоверении генерального комиссара! И, значит, ранг знакомого дочери примерно такому и соответствует.
С этого момента остаток срока пребывания Александра Кобзева в холостом состоянии можно было смело считать на недели, если не на дни. Он и сам что-то такое почувствовал и только подумал: надо же, как интересно иногда действует подпись Георгия Андреевича! Он небось и не догадывается о таких нюансах.
В какой-то мере лаборант был прав — Найденов не догадывался. Он совершенно точно знал, как будет развиваться ситуация. Разумеется, имелись и другие причины того, что Саша получил именно такое удостоверение, но и эта среди них была далеко не последней.
Просто канцлер считал — если пришелец из-за портала женится на подданной Российской империи, то это хорошо.
И если немного забежать в будущее, то там можно будет увидеть, что организации Российского научно-учебного физического института данное обстоятельство нисколько не помешало, а скорее даже наоборот.
ГЛАВА 21
В начале сентября из Штатов пришло сообщение, сразу потребовавшее немедленных действий и от меня, и от Татьяны. Оно было от Альперовича и заключалось в том, что Мося нашел-таки свой идеал человека и женщины. Короче говоря, он мало того что влюбился, но и добился полнейшей взаимности. В принципе с его деньгами это было нетрудно, вокруг него постоянно вертелись великосветские шлюхи высшей пробы, но Мося пошел иным путем. Этот принц взял и нашел свою Золушку. Она была вдовой лейтенанта с «Пенсильвании», погибшего в самом начале войны на Тихом океане. К Золушке прилагался сын восьми лет от роду.
Надо сказать, что в отношении наших заграничных агентов глубокого внедрения мы исповедовали принцип полнейшей добровольности. Каждый разведчик знал: он может в любой момент заявить, что устал, и через некоторое время, потребное для хоть какой-то замены, вернуться в Россию. И абсолютно никаких оргвыводов сделано не будет. Ему предложат неплохую службу внутри страны или дадут возможность просто жить как вздумается. Более того, агентам настоятельно рекомендовалось сообщать о своей усталости даже в том случае, если они не собираются прекращать работу и навсегда возвращаться на родину. Тогда, если была возможность, человеку предоставлялся отпуск.
Так вот, один отпуск Альперович уже отгулял сразу после войны. Он купил небольшой островок на озере Верхнем и построил там резиденцию для уединенного отдыха. После чего предупредил всех своих партнеров, что у него возникла потребность примерно месяц отдохнуть от цивилизации, и отчалил. Охрана никого на этот остров не пускала, но одному репортеру все-таки удалось туда проникнуть. Правда, его быстро поймали и привели к владельцу острова. Тот предложил ему выпить, потом еще раз, потом еще…
Затем репортер пытался подпевать хозяину, начавшему орать какие-то песни на неизвестном языке, похожем на немецкий. Далее хозяин вспомнил, что он собирался на охоту. За это было выпито, и, взяв двустволку, Альперович вывалился на улицу. Там он начал стрелять в небо, объяснив, что если птиц не видно, то это еще не означает, что их там нет. Они же небось маскируются! Но вскоре миллионеру надоела пальба не пойми куда, и, с каким-то нехорошим интересом присмотревшись к собутыльнику, Альперович осведомился, случаем, не кабан ли он, больно уж рыло похожее.
В общем, пока охотник искал патроны, репортер успел уползти в кусты и очнулся на следующий день уже на берегу неподалеку от города Ашленда. Чуть приукрасив, репортер описал эту историю, но особого интереса она ни у кого не вызвала. А то, что Альперович немножко отличался от оригинала, репортер не заметил. Во-первых, до того он видел этот оригинал только издали. А во-вторых, в пьяной небритой роже, встретившей его на острове, вообще трудно было усмотреть сходство с лощеным джентльменом, коим всегда представал на публике Мозес Д. Альперович.
А как раз в это время в Боровск приехал Саша Самохвалов, который, оказывается, все эти годы работал летчиком-испытателем на каком-то сверхсекретном объекте, и вот в кои-то веки раз выбрался отдохнуть в родных местах.
Однако сейчас ситуация была посложнее. Разумеется, Альперович ничего не сказал своей избраннице о действительном положении дел. Он просто сообщил ей, что у него много врагов, которые будут рады хоть в чем-то ему напакостить через вдруг появившуюся любимую женщину. И поэтому ей вместе с сыном лучше на некоторое время покинуть Штаты, а он вскоре к ним присоединится.
Кроме всего прочего, сложившаяся ситуация была крайне несвоевременна еще и вот по какой причине: Мося сейчас находился в процессе установления контроля над Огденским горнопромышленным банком, успешное завершение чего могло иметь далеко идущие положительные последствия. Но на этот же банк облизывался и Макс Варбург, и если Альперович сейчас отвлечется от дел, то банк, скорее всего, Варбургу и достанется. Понимая это, Мося обещал до своего отбытия закончить данное дело.
Однако Танечка не зря получала свою ох и до чего же не маленькую зарплату!
— Шеф, — сказала она мне, — на этого, будь он неладен, Макса мне уже и ее величество Маша жаловалась — мешает работать, гад. И по нашей линии он давно подлежит укороту, так что я предлагаю действовать следующим образом. Пусть Мося подарит своей пассии автомобиль. Последнюю модель «форда», например, не помню, как она называется. Главное, чтобы у этой машины были гидравлические тормоза. Потом мы эту даму с ребенком аккуратно вывезем в Россию, а неподалеку от Денвера, откуда они родом, случится автокатастрофа.
Вот, смотрите карту. На этой заправке машина остановится. Свидетели отметят, что около нее вертелся какой-то подозрительный тип. А в пяти километрах от заправки дорога делает резкий левый поворот по самому краю обрыва. Если надрезать тормозные шланги, то лопнут они именно тут, потому как до этого места тормозить негде и незачем. Значит, машина кувыркнется с обрыва и загорится. Тут, правда, есть небольшая тонкость. С одной стороны, гореть должно хорошо, чтобы трупы приобрели не вызывающий ненужных сомнений вид. А с другой — для экспертизы должен остаться хоть один надрезанный шланг! Но над этой проблемой уже работают в техотделе.
— Но зачем такие сложности? — не понял я.
— Макса пора кончать, это ясно. Но как бы естественно он ни помер, все равно найдутся умники, подозревающие, что без нас с вами тут не обошлось. Оно нам надо? Тем более что данный клиент у нас не единственный и не последний, успеют еще наподозреваться. Да, а подозрительная личность на заправке окажется как-то связанной с Варбургом, это мы тоже продумаем. Так вот, дальше события могут развиваться двумя путями. То есть в любом случае Мося удалится в запой на свой остров. Но, учитывая глубину постигшей его трагедии, в данном случае запой будет двухмесячным. А вот потом все зависит от Мосиной позиции уже у нас. Если он не захочет возвращаться, то вскоре хозяин острова по пьяни спалит свою резиденцию и сам сгорит. Сделать так, чтобы и от этого несчастного случая тянулись ниточки к Варбургу, будет трудно, но можно. А потом с ним, гадом, самим что-нибудь приключится, причем из ситуации будут помаленьку торчать ушки Форда, который связан с Альперовичем давним партнерством и чуть ли не дружбой. Это будет самый пессимистический вариант.
