Он с трудом мог удерживать ладони прижатыми к лопаткам Ху Вэя: он не учёл врождённой защиты лисьих демонов, которая способна была отразить любую физическую атаку, а когда сообразил, почему так происходит, то увеличил приток Ци к ладоням. Теперь это был вопрос выносливости. Если его ладони снова отбросит, применить технику Песчаной ладони Ху Фэйцинь не сможет: во время выведения яда – или Тьмы – ладони должны быть неотрывны от тела. С первой до последней секунды.
Дышать становилось тяжело. Чтобы Ци текла непрерывно, нужно было контролировать дыхание. Он почувствовал, что весь взмок, одеяние прилипло к телу, выхолодило кожу, только ладони горели. На применение техники уходило больше Ци, чем он предполагал, но хвосты пока держались, вероятно – благодаря съеденным пилюлям.
Поначалу он подумал, что ему померещилось, что напряжение заставило зрение померкнуть на мгновение, но чем дольше он смотрел, тем яснее понимал, что это не галлюцинации. Тонкие чёрные струйки дыма, похожие на нити, просачивались из пор кожи Ху Вэя и, припадая и извиваясь, тянулись к ладоням Ху Фэйциня. Он сообразил, что это Тьма. Техника Песчаной длани начала действовать!
Ху Фэйцинь полагал, что уже пережил сильнейшую боль в своей жизни, когда Ху Вэй врачевал рану на его животе вулканическим пеплом. Когда Тьма дотронулась до него, он понял, что ничего не знал о боли. Это был разряд такой силы, что он ослеп и оглох на мгновение, только чудом удерживая ладони на лопатках Ху Вэя. Ему показалось, что из него заживо рвут вены и жилы. Он стиснул зубы, изо рта потекла струйка крови, красная, как закатное солнце.
Черные нити всё ползли и ползли из тела Ху Вэя, одна за другой проникая в тело Ху Фэйциня через поры на коже ладоней. Тьма заполняла духовные каналы, обволакивала внутренности, пропитывала жилы, смешивалась с кровью. В какой-то момент Ху Фэйцинь почувствовал, что… перестал чувствовать что бы то ни было. Чернота медленно заполнила его глаза, и даже кровь, подтекавшая изо рта, теперь была чёрной, как тушь.
Он заметил, что чёрные нити из тела Ху Вэя выползают медленнее, чем вначале, количество их тоже начало уменьшаться. Ху Фэй с лёгким испугом подумал, что теряет контроль над своей Ци и техника Песчаной длани ослабевает из-за той Тьмы, что уже воцарилась внутри него. Это было не так, и он понял это мгновение спустя, когда ощутил, что это уже не его ладони горячие, а кожа Ху Вэя под ними: температура тела Ху Вэя повысилась до лисьей, – а значит, власть Тьмы над ним ослабевает.
Когда Тьма полностью покинула тело Ху Вэя и переселилась в его собственное, Ху Фэйцинь почувствовал некий внутренний импульс, велевший ему остановиться. Он медленно отвёл ладони, почти не чувствуя их: они заледенели, и линии на них были уже не красные, как вначале, а мертвенно-бледные. Он машинально провёл рукой по губам, поглядел на испачканные чёрным пальцы. Мелькнула мысль, что он перестал видеть цвета, потому и собственная кровь видится ему чёрной, но он не придал этому особого значения.
Ху Фэйцинь встал, вернее, попытался встать, но ноги подкосились, и он упал возле кровати на колени и простоял так не меньше четверти часа, пытаясь собраться с силами.
В глазах двоилось, он видел всё словно через какую-то пелену, точно глядел на мир из-под шляпы с вуалью. Леденящая пустота внутри заставила прижать руку к груди. Он мог бы подумать, что сердце не бьётся, поскольку не слышал его и не ощущал ладонью, но он знал, что оно должно: он был ещё жив, как могло оно остановиться? Вероятно, это Тьма извращала его восприятие действительности.
Тьма, по ощущениям, уже подбиралась к Лисьему пламени. Ху Фэйцинь сделал над собой усилие. У него не было времени на слабость. Прежде всего, нужно удостовериться, что Ху Вэй в безопасности. Он привёл в порядок его одежду, уложил его на спину, сложил ему руки на животе. Рука дрожала, когда Ху Фэйцинь приподнял его веко, чтобы взглянуть на цвет радужки. Если она по-прежнему чёрная… Глаза Ху Вэя были закачены, но Ху Фэйцинь разглядел, что они снова жёлтые, без единого чёрного пятнышка! С его губ сорвался вздох облегчения, он уткнулся лбом в край кровати. У него получилось!
Ху Фэйцинь поднялся и побрёл к двери, шаркая ногами. С души будто камень свалился, когда он понял, что спас Ху Вэя. Собственное состояние его мало волновало, но он всё же вздрогнул, когда, мельком взглянув в бочку с водой, заметил черноту своих глаз.
«А, – подумал он отстранённо, точно видел не своё отражение, а чьё-то чужое, – они теперь чёрные…»
Он прикрыл глаза, нащупал дверь и вышел из покоев Ху Вэя. Лицо обдало солнечным теплом.
– А-Фэй!
Ху Фэйцинь развернулся на голос, по-прежнему не открывая глаз.
– Сюань-цзе, – сказал он слабым голосом, – мне нужно какое-нибудь уединённое место…
Он почувствовал, что Ху Сюань взяла его за плечо, и тут же сбросил её руку резким движением.
– Сюань-цзе, – сказал он, – нужно быть осторожнее. Мы ведь не знаем, как Тьма себя поведёт.
Он приоткрыл глаза на мгновение. Ху Сюань невольно отшатнулась, увидев, что у Ху Фэйциня совершенно чёрные глаза, только двумя белыми точками блестят зрачки.
– А-Фэй… – прошептала она, накрывая рот пальцами.
– Вероятно, – кивнул Ху Фэйцинь.
Ху Сюань взяла себя в руки и сделала приглашающий жест:
– Идём. В поместье есть одно уединённое место, лисам запрещено туда входить без моего позволения.
Ху Сюань отвела его в южный флигель, где жила сама. Большую часть помещения занимала библиотека, и Ху Фэйцинь, в каком бы скверном состоянии ни был, невольно подумал в который раз, что Ху Сюань очень похожа на Хуашэнь-хоу: та тоже любила книги и заполоняла ими свой павильон.
У окна была постель, возле дверей низкий стол, всё остальное занимали полки и стеллажи с книгами и свитками. Из курильницы, подвешенной к потолку, вился слабый дымок. Ху Фэйцинь сел на подушку, подобрал под себя ноги и погрузился в медитацию.
Медитация была настолько глубока, что он ничего не видел и не слышал: ни как Ху Сюань подсыпает благовония в курильницу, когда те выгорают, ни как Ху Цзин проверяет его пульс иногда, обматывая руку краем одеяния, чтобы избежать прямого контакта с его телом, а значит, и с Тьмой, ни как Ху Вэй выкликает его имя, встряхивая за плечи…
Ху Фэйцинь остался один на один с Тьмой.
[165] Ху Вэй предаётся размышлениям
Солнце, заглядывающее в окно, нагрело веки, и Ху Вэй, проснувшись, первым делом заслонился от него ладонью. Он на удивление хорошо выспался, но тело казалось несколько онемевшим.
«Отлежал спину», – подумал Ху Вэй, вытягивая руки и ноги вверх, как это делают лисы при пробуждении. Странное и уже подзабытое ощущение – хорошо выспался.
Он отвёл ладонь от лица, но глаза открывать не стал и какое-то время лежал так, забавляясь тем, что разглядывал золотых и зелёных светляков, которые плясали под смеженными веками. Если зажмуриться крепче, они начнут роиться. Солнце нагревает веки, и под ними заводятся светляки, но они сбегут и затеряются в солнечном свете, если открыть глаза. Когда он был лисёнком и не хотел засыпать, Сюань-цзе рассказала ему про светляков, живущих под веками. Ху Вэй тогда закрывал глаза, пытаясь их разглядеть, и непременно засыпал.
«Надо Фэйциню об этом рассказать, – подумал Ху Вэй лениво, – хвост даю, он никогда не разглядывал светляков под веками!»
Мысль о Ху Фэйцине приятно отозвалась внутри: напряжённые мышцы расслабились, во рту появился сладковатый привкус, заглушивший горечь того чая, что он выпил перед тем, как лечь.
«Фэйциня и на три чжана к кухне подпускать нельзя, – подумал Ху Вэй с ухмылкой. – Не чай, а помои. А его пилюли? Ими крыс травить можно!»
Губы его тут же сложились в ниточку, межбровье прорезала вертикальная морщина. Он вспомнил, что Великая семья Мо пыталась наложить лапы на Лисьего бога, прикрываясь сказочками о благодарности за чудесное спасение Мо-младшего. Что это вообще за история со спасением? Ху Вэй об этом ничего не знал. И знать не хотел!
