— Глупостей не записываю, — отпарировал Петька. — А эминые яйца можно пить?
— Можно. — Бамбар-биу уверенным шагом направился к темному пятну на песке, откуда снялась птица. Здесь, в углублении почвы, полузасыпанные песком, одно к одному лежали темно-зеленые крупные яйца. Петька насчитал их десять штук. Величина каждого из них равнялась дюжине куриных яиц. Скорлупа отличалась высокой прочностью: ни об колено, ни о песок Петька не мог разбить ее. Бамбар-биу помог пионеру, у которого от нетерпения дрожали руки, пробуравив яйцо ножом. Теплая клейкая масса, высосанная тем не менее до конца, оказала столь благотворное воздействие на организм, что пионер, почувствовав себя возрожденным, вприпрыжку пустился к черным каменным массивам, куда убежала птица.
Пустую скорлупу он захватил с собой для показа неверующим россиянам.
Бамбар-биу не тронул ни одного яйца и даже то, которое взял при Петьке, положил обратно. «Не стоит обижать бедных птиц, я потерплю, — пробормотал он, — их дни и без того сочтены. Проклятые белокожие…»
Горы (или, лучше сказать, каменные массивы) не были высоки. Те, которые выдавались в унылую пустыню неприступной черной стеной, с куполообразными башнями, имели в высоту не более 100 метров. За ними толпились в беспорядке более высокие отдельные пики грязно-голубого цвета. Черные массы были базальтом, голубые пики — порфиром; и те и другие породы помнили время, когда безжизненная земля клокотала расплавленной лавой, носясь в межпланетном пространстве кроваво-красной звездой.
Петька вплотную подошел к черной массе, колупнул ее стекловидную поверхность пальцем и в недоумении задрал нос кверху. Перспектива карабкаться по скользкой и почти отвесной стене, под сжигающим солнечным душем, не сулила ему изысканного удовольствия.
— Бамбар, я не полезу, — категорически заявил он.
— Петька, я не полезу, — спокойно отозвался тот, сворачивая влево и направляясь вдоль неприступной стены.
Ровный, широкий проход в черном базальте, заросший травой и мелким кустарником, остановил приятелей. Чуть змеилась осторожная тропинка.
— Внимание! — сказал Бамбар-биу. — Дай я пойду впереди: здесь водятся ядовитые змеи…
— А это что? — Петька хлопнул рукой по револьверу, но дорогу уступил охотно.
Пройдя несколько шагов, Бамбар-биу вдруг остановился, метнул бумеранг в куст, мимо которого шла тропинка, и вытащил оттуда длинную змеищу, пестро и красиво разукрашенную. Маленькая головка ее от меткого удара бумерангом превратилась в кашу.
В Петькином блокноте появилась следующая запись:
«Австралийск. найя или черная ехидна, длин. — 2 метр. Жив. только в Австрал. и Нов. Гвинее. Укус — опас., но не всегда смертел. Для маленьк. люд. и животн., как я, смертел. всегда. Окраска: спина — черн., как полиров, черн, сталь, бока — как розов, пион, брюхо — бледней. Убит. в Окнаникилл., голов, оторван. Бамб. Шкур, с мн.»
Шкуру змеи Петька, действительно, содрал и взял с собой вместе со скорлупой яйца эму в качестве вещественных доказательств своего путешествия. Я их видел, эти доказательства, и много других в музее пионеротряда N, где Петька состоит вожаком звена «Изучай свою страну».
Черная ехидна, или австралийская найя, одна из красивейших змей Австралии, и я боюсь, что из коротенькой записи пионера, набросанной к тому же второпях, читатель составит себе неверное представление о редкой красоте этого довольно нередкого пресмыкающегося. Я несколько дополню его запись в той ее части, где говорится о наружном виде ехидны, и отчасти — о местах распространения.
Представьте себе длинную, аршина в четыре, гладкую и не особенно толстую палку, заостренную с обоих концов: у ехидны и голова и хвост — острые. Сверху, по всей длине, идет густо-черная (иногда — темно-бурая) блестящая лента, на боках резко переходящая в ярко-карминно-красный цвет; на брюхе последний цвет сходит постепенно в нежно-малиновую окраску. Черный, карминный, малиновый — вот цвета этого ядовитого зверя.
Укус ехидны, как верно отметил Петька, очень опасен, но не всегда смертелен. Погибают от него лишь небольшие животные и дети. Что касается чернокожих, то их острый слух и орлиное зрение всегда вовремя предупреждают опасность. Чернокожие… с удовольствием едят черных ехидн и охотятся за ними, как за всякой другой дичью.
Водится ехидна по всей Австралии и составляет здесь одну из обыкновеннейших змей. По поводу ее распространения один старый путешественник говорит: «Всюду, где находишься: в глухом лесу или в кустарниках, в открытых степях и на болотах, по берегам рек, прудов или ям с водой, можно быть уверенным, что встретишь своего ненавистного врага, черную ехидну. Она проникает в палатку и хижину охотника, свертывается клубком под его простынями; нигде нельзя быть в безопасности от нее, и следует удивляться, что от нее не погибает гораздо большее число людей».
Петька завладел шкурой ехидны, Бамбар-биу, к Петькиному удивлению, повесил себе через плечо оголенное тело ее. «Мы ее съедим, уверяю тебя, — объяснил он, — они очень вкусны, эти красавицы».
Горный проход в базальте вдруг расступился, и взорам путешественников предстало обширное пространство, заваленное, загроможденное и вздыбленное темно-голубыми двухсотметровыми пиками и башнями, приземистыми, замшелыми утесами и глыбами, дикими отрывами скал и раздробленными, разбросанными всюду в хаотическом беспорядке осколками голубых и серых камней. Дикую первобытную картину несколько смягчало невероятное обилие зелени — кустарников, лиан и папоротников, заполнявших каждый свободный от камней клочок земли, и каких-то неизвестных пионеру деревьев, похожих на фруктовые.
Гикнув, как казак на коне, Петька пустился с места в карьер вперед. Сквозь зелень и темную лазурь скал он разглядел зыблющуюся веселыми отблесками водную поверхность. Бамбар-биу в три прыжка догнал его, перехватил за пояс, поднял и поставил сзади себя.
— Чудовище, — лениво произнес он, — мы в обители ядовитых змей, они кишат кругом. Только твои европейские глазки ни черта, по обыкновению, не видят…
В подкрепление своих малоубедительных слов он тут же сделал два весьма убедительных движения: пустил бумеранг вправо от себя и влево метнул нож. Удары его никогда не знали промаха. Подняв бумеранг, он бросил к ногам пионера зеленовато-голубую змею в полтора метра длиной и назвал ее «короткой фурией», а с ножом к подножию Петькиному упала толстая, пестренькая змейка в 3/4 метра — знаменитая австралийская «змея смерти».
— Для тебя укусы обеих смертельны, — добавил он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
