– Видно, такая двойная неудача поохладила ваш пыл?
– Признаюсь, да. Клянусь честью!.. И я подумал, что прежде чем мне соваться в этот дом, который вполне может оказаться каким-нибудь разбойничьим вертепом…
– Неплохо будет, если для начала там прирежут кого-нибудь из ваших друзей.
– Не совсем так. Я подумал: пусть мой друг, который более меня привычен к подобным переделкам и у которого, поскольку он не принц, врагов меньше, чем у меня, пусть мой друг разведает, какой опасности я подвергаюсь, и доложит мне.
– На вашем месте, монсеньер, – сказал Бюсси, – я отказался бы от этой женщины.
– Ни в коем случае.
– Почему?
– Она слишком хороша.
– Но вы сами сказали, что едва ее видели. – Я ее видел достаточно, чтобы заметить восхитительные белокурые волосы.
– Ах, вот как!
– Чудесные глаза.
– Неужели!
– Цвет лица, какого я еще не видывал, великолепную талию.
– Да что вы говорите!
– Сам понимаешь, от подобной красотки так легко не отказываются.
– Да, монсеньер, я понимаю и от души сочувствую вам.
Герцог искоса взглянул на Бюсси.
– Честное слово, – сказал Бюсси.
– Ты смеешься?
– Нет. И в доказательство нынче же вечером я встану на пост, если только монсеньер соблаговолит дать мне свои наставления и покажет, где этот дом.
– Значит, ты изменил свое решение?
– Э! Монсеньер, только один наш святой отец Григорий Тринадцатый непогрешим; а теперь говорите, что надо делать.
– Ты должен будешь спрятаться в том месте, которое я укажу, и если какой-нибудь мужчина войдет в дом, последуешь за ним и удостоверишься, кто он такой.
– Да, но если, войдя, он запрет за собой дверь?
– Я тебе сказал – у меня есть ключ.
– Ах, правда, теперь я могу опасаться только одного: что я увяжусь не за тем человеком или что там будет еще другая дверь, к которой ключ не подойдет.
– Тут ошибиться невозможно; входная дверь ведет в прихожую, в конце прихожей налево есть лестница, ты поднимешься на двенадцать ступенек и окажешься в коридоре.
– Откуда вы все это знаете, монсеньер, ведь вы ни разу не были в этом доме?
– Разве я тебе не говорил, что служанка в моих руках? Она мне все и объяснила.
– Смерть господня! Как это удобно быть принцем, все тебе преподносят на тарелочке. А мне пришлось бы самому искать дом, исследовать прихожую, пересчитывать ступеньки, разведывать коридор. На это ушла бы уйма времени, и – кто знает? – удалось ли бы мне добиться успеха!
– Значит, ты соглашаешься?
– Разве я могу в чем-нибудь отказать вашему высочеству? Только прошу вас пойти со мной и указать мне дверь.
– Зачем? Возвращаясь с охоты, мы сделаем крюк, поедем Сент-Антуанскими воротами, и ты все увидишь.
– Чудесно, монсеньер. А что прикажете делать с тем человеком, если он придет?
– Ничего, только следить за ним, пока не узнаешь, кто он такой, – Это дело щекотливое. Ну, а если, например, он окажется настолько невежливым, что остановится посреди дороги и наотрез откажется отвечать на мои вопросы?
– Ну тогда я тебе разрешаю действовать по твоему собственному усмотрению.
– Значит, ваше высочество, вы разрешаете мне действовать на свой страх и риск?
– Вот именно.
– Так я и сделаю, монсеньер.
– Но не проболтайся нашим юным друзьям.
– Слово дворянина.
– Никого не бери с собой в эту разведку.
– Пойду один, клянусь вам.
– Ну хорошо, договорились; мы возвратимся мимо Бастилии, я покажу тебе дверь.., ты поедешь ко мне.., я дам тебе ключ.., и нынче вечером…
– Я заменю вас, монсеньер, вот и весь сказ. Бюсси и принц присоединились к охотникам. Господин де Монсоро мастерски руководил охотой. Король был восхищен, с каким умением этот опытный ловчий выбрал места для привалов и расположил подставы собак и лошадей. Лань, которую два часа травили собаками на оцепленном участке леса протяжением четыре-пять лье, раз двадцать появлялась перед глазами охотников и в конце концов вышла прямо под копье короля.
Господин де Монсоро принял поздравления его величества и герцога Анжуйского.
– Монсеньер, – сказал он, – я счастлив заслужить вашу похвалу, потому что вам я обязан своей должностью.
– Но вам известно, сударь, – сказал герцог, – для того, чтобы и впредь заслуживать нашу благодарность, вам придется нынче вечером выехать в Фонтенбло; король желает послезавтра начать там охоту, которая продлится несколько дней, и у вас всего один день на то, чтобы познакомиться с лесом.
– Я это знаю, монсеньер, – ответил Монсоро, – у меня все готово к отъезду, и я отправлюсь сегодня в ночь.
– Ах, вот оно и началось, господин до Монсоро! – воскликнул Бюсси. – Отныне вам не знать покоя. Вы желали быть главным ловчим, ваше желание сбылось. Теперь вам, как главному ловчему, полагается спать на полсотни ночей в году меньше, чем всем остальным. Счастье еще, что вы не женаты, сударь.
Бюсси смеялся, произнося эти слова. Герцог скользнул по лицу главного ловчего пронизывающим взглядом, затем, повернув голову в сторону короля, поздравил своего венценосного брата с тем, что со вчерашнего дня состояние его здоровья, по-видимому, значительно улучшилось.
Что касается графа Монсоро, то шутка Бюсси снова вызвала у него на щеках мертвенную бледность, которая придавала его лицу столь зловещее выражение.
Глава 12.
О ТОМ, КАК БЮССИ НАШЕЛ ОДНОВРЕМЕННО И ПОРТРЕТ И ОРИГИНАЛ
Охота закончилась к четырем часам дня, а уже в пять весь двор возвращался в Париж. Король, словно угадав желание герцога Анжуйского, приказал ехать через Сент-Антуанское предместье.
Господин де Монсоро, под предлогом предстоящею ему в тот же вечер отъезда, распрощался с королем и принцами и со своими охотничьими командами уехал по дороге на Фроманто.
Проезжая мимо Бастилии, король обратил внимание спутников на гордый и мрачный вид сей крепостной твердыни. Это был деликатный способ напомнить придворным о том, что их ожидает, если в один прекрасный день им вздумается перебежать во вражеский стан.
Намек был попят, и придворные начали выказывать королю удвоенное подобострастие.
Тем временем герцог Анжуйский тихо объяснял Бюсси, который ехал с ним рядом, стремя в стремя:
– Смотри внимательно, Бюсси, смотри хорошенько: видишь направо деревянный домик, с маленькой статуей богоматери под коньком крыши? Начни с него и отсчитай четыре дома, его считай за первый.
