Впрочем, то, что сработало с юзерами, не говоря о служителях копирайта, не проходило с источником главной угрозы. Спустя несколько месяцев конфликт с Mail.ru разросся из маленькой разборки в большом Токио в громкий скандал.
* * *
Бомбу заложил Мильнер. Три года назад, когда Дуров, Мирилашвили и Левиев оформляли с ним сделку, в документах не регулировалась возможность инвестора переводить свою долю в другие юридические лица. Поэтому, когда у Мильнера прошел интерес к рунету и он обрел миллиард долларов для глобальных инвестиций (олигарх Алишер Усманов интересовался крупнейшими мировыми сервисами), все доли в «Одноклассниках», «ВКонтакте» и других компаниях он слил в холдинг Mail.ru Group. Группа основывалась на активах Mail.ru, и рулить ею назначили Гришина.
Дуров слышал о планах сколотить суперкомпанию, которая могла бы противостоять натиску Google и других корпораций добра, но не придавал им серьезного значения. К тому же и речи не шло о передаче «ВКонтакте» под командование московских менеджеров. В итоге случилось так, что Дуров внезапно обнаружил у себя в совладельцах агрессивно настроенного автора игры «Альфа-ромео».
Первое время Гришин не давал о себе знать – он определялся, как решать проблемы слияния, и разбирался с управляющими поглощенных продуктов. Некоторые из них – например, Илья Широков из «Одноклассников» – сопротивлялись тотальному контролю человека, подписывавшего макеты визиток своим менеджерам.
Однако через пару месяцев раздался первый звонок. Перекопский узнал, что сейлзы Mail.ru Group обещают клиентам, что скоро начнут продавать рекламу во «ВКонтакте».
Второй звонок прогремел как гонг на ринге. Корреспондент Forbes Андрей Бабицкий брал интервью у Гришина и поинтересовался, что тот думает о будущем «ВКонтакте». Гришин, не моргнув глазом, ответил: «Стратегически для нас правильно приобрести контроль в социальной сети, а лучше даже выкупить все 100 %».
Тратить время на диверсии не входило в планы тотема. Он по-прежнему желал изобретать новые штуки в кругу единомышленников, но после взорвавшейся информационной бомбы у него не осталось иного выхода. Маска воина прирастала к его лицу.
Дуров созвал шабаш под стеклянным шаром. Перекопский, Равдоникас и Цыплухин заслушали доклад на тему «менеджерьё окружает». После недолгих прений Дуров опубликовал ответ акционеру:
«Контрольный пакет „ВКонтакте“ принадлежит основателям. Планов менять текущее положение дел не существует. Слухи о том, что Mail.ru Group находится в процессе переговоров о покупке компании „ВКонтакте“, не соответствуют действительности. Ситуацию, при которой „ВКонтакте“ полностью входит в холдинг, мы исключаем и считаем утопичной».
Среди песен во вкладке «война» у него появилась Sweet Dreams из блокбастера «Запрещенный прием», ремикс хита Eurythmics:
Some of them want to use you,some of them to get used by you.Some of them want to abuse you,some of them want to be abused.
Сюжет выглядит так: отчим сдает девочку-подростка в психушку, чтобы завладеть имуществом ее умершей матери. Падчерица знакомится с такими же несчастными, упрятанными в клинику. Ее приговаривают к лоботомии, но внезапно реальности наслаиваются друг на друга, и они с сокамерницами оказываются труппой стрип-шоу, а главврач – сутенером. Еще смена реальностей, и они в средневековой Японии. Еще – и в эпоху Первой мировой. У каждой прозвище-амплуа: Куколка, Милашка, Ракета, Блонди.
Обитатели Зингера напоминали такую же банду – циник и любитель денег Перекопский, танцор и поэт Равдоникас, пиарщик Цыплухин, превратившийся из сутулого очкарика в героя радиошоу «Школа соблазнения». Нёрды перезарядили оружие и приготовились обороняться.
Если насчет прошлых войн были какие-то сомнения, кем они начаты и кому выгодны, то противостояние с Mail.ru показало: Дуров ценил врагов и обожал конфликты как средство поддержания духа.
Впрочем, он вряд ли рассчитывал, что боевые сценарии однажды станут плотью от плоти реальности.
Глава 6
Запрещенный прием
Звук трубы навевал тоску и ярость. Трубач выдувал один и тот же набор – «кукарачу», «хаву нагилу» и далее без остановок. Денно и нощно он торчал на парапете, на углу канала и Невского в ушанке с залихватски задранным ухом. Прохожие швыряли ему мелочь – в сумку на колесиках – скорее из жалости, чем из любви к искусству. Стояли приличные морозы, и выше –15 ртуть не заползала.
Шестой этаж Зингера готовил бунт против музыки. Труба достала всех, чьи окна выходили на канал. «Заберите его кто-нибудь», – молил читателей Равдоникас. Они с дизайнером Добромысловым работали допоздна и как-то раз в приступе вдохновения примотали бутафорскую трубу ко лбу манекена для избиения (того, который «Акопов»).
Обряд подействовал. Назавтра человек с парапета играл недолго и к вечеру укатил свою сумку. Город праздновал 23 февраля 2011 года. Ночной Невский был чуть более оживлен, чем обычно. Дуров, Равдоникас и Добромыслов сидели за полночь и, проголодавшись, отправились в ближайший «Сабвэй».
Агрессия насыщала воздух. В начале месяца Равдоникас запостил очередное эссе:
«Когда мы шли втроем по набережной канала, все со своими ломиками, я почуял власть диспозиции. Метель, слякотная в центре города, – идеальная погода для любого преступления, все слишком заняты собственными ногами. Ты замечаешь лом в руке у человека слишком поздно, чтобы не стать частью его истории, какой бы она ни была.
Мы шутили, я говорил, что минимальные жесты наиболее угрожающи: похлопывание куском железа по ладони мультипликационно, но стоит просто изменить слегка положение предмета в руке – или же снять его с плеча. Без фейерверков приведение объекта в боевую готовность страшно, потому что общение со зрителем происходит на досознательном уровне; деятель обращается не к мозгу, а к животному и говорит ему следующее: „Сейчас тебя будут бить“.
Животное понимает при этом, что никакой рационализации не будет; но рационализация ему и не нужна, оно уважает свое чутье. И все же его страх приводит к оцепенению. Не потому ли, что разум пытается отогнать страх? В одиннадцать утра, и в нескольких минутах от проспекта, и без какого-либо повода. Отпусти, мозг, у тебя не хватит времени выстроить цепочки, если мы не скроемся сейчас.
Сегодня, конечно, уже поздно, момент был упущен еще в самом начале, из-за снега. Мы как раз начинаем проходить мимо; и именно здесь я чувствую власть контекста. Она в том, что не бывает действительно никакого повода, есть только условия. И при необходимых условиях, которые сложились сейчас, мы изметелим человека ломами на берегу канала. Я не уверен, что мы этого не сделали».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
