Однако через несколько секунд снова наступает тишина. Судя по моему тяжёлому дыханию, я всё ещё жива.
Айс поворачивается и ощупывает меня:
— Ты в порядке?
Я заторможенно киваю.
— А ты?
— Ни царапины.
Слава Богу! Со вздохом облегчения я прислоняюсь к Айсу.
Как будто чудом, мы все остались невредимыми, в то время как на полу лежат порядка десяти человек. Под ними растекаются лужи крови.
Айс берёт меня за руку:
— Надо идти дальше.
В тот же момент краем глаза я замечаю, как один из мертвецов поднимает голову и направляет на меня пистолет. Это Тони Грир! Я сразу узнаю его по бородке.
Из дула его пистолета вылетает белая вспышка, я слышу выстрелы слева от себя, Айс дёргает меня в сторону… при этом я чувствую острую боль в правой руке.
— Он мой! — ревёт Джекс, но всё равно все стреляют в Тони.
В то время как другие уже давно прекратили огонь, Джекс опустошает весь свой магазин.
От ударной силы голова Грира дёргается, пока череп не разрывается, и мозговая материя не разлетается на пол.
Хром кладёт руку Джексу на плечо:
— Эй, он мёртв!
Джекс перестаёт стрелять, его глаза влажные, дыхание тяжёлое. Тони убил его брата Седрика. Теперь Джекс отомстил.
Он шумно втягивает воздух:
— Ублюдок больше не встанет.
— Дерьмо! — кричит Айс рядом со мной, заставляя меня вздрогнуть. — Её ранили!
Он отрывает мой правый рукав, и я смотрю на своё плечо. Из бороздки на коже течёт кровь.
Рядом с Айсом появляется Эндрю:
— Просто царапина.
Они затаскивают меня в звукоизолированную комнату без окон и запирают дверь. Попутно я замечаю, что Хром и Джекс проверяют комнату, пока Айс и Эндрю занимаются мной. Перед моим лицом появляется аптечка, Эндрю прикладывает к ране компресс.
Я сжимаю зубы, потому что это чертовски больно.
После того, как Айс закрепляет компресс скотчем, пульсация медленно утихает, и я могу вздохнуть полной грудью.
Он многозначительно смотрит на меня:
— Потом надо будет наложить швы.
— Да, потом. — Я прочищаю горло и иду к трибуне посреди комнаты. На ней стоят монитор, камера и микрофон. — Сейчас нам срочно нужно поговорить с людьми.
Пока Эндрю загружает с флешки код, который активирует трансляцию, Джекс и Хром стоят перед дверью на случай, если кто-нибудь ещё захочет, как они это называют, нас «побеспокоить».
Я подхожу к Айсу и беру его за руку:
— Ты будешь стоять рядом со мной? Просто так я чувствовала бы себя в большей безопасности.
Он целует меня в уголок рта:
— Я всегда буду рядом. — Он ободряюще кивает, и я иду к трибуне.
— Готова? — спрашивает меня Эндрю.
— Готова, — отвечаю я.
Мигает зелёный огонёк, и я понимаю, что теперь все могут нас слышать и видеть. Впервые я могу говорить свободно, говорить то, что хочу. Мне не нужно читать текст. Но от волнения я не могу вымолвить ни слова.
Эндрю берёт мою руку и сжимает её. Хорошо, что мне не нужно проходить через это в одиночку. Со мной два самых важных для меня человека.
Прочистив горло, я стараюсь говорить как можно твёрже:
— Уважаемые жители Уайт-Сити, в прямом эфире из Дома правительства Эндрю Пирсон и Вероника Мурано.
Я сжимаю руку Эндрю, чтобы он продолжил. Я всё ещё слишком взволнована. Рана на руке пульсирует, каждый горожанин увидит, что я ранена, потому что повязка окровавлена.
— Не бойтесь, — кричит Эндрю в микрофон. — Режим пал, все сенаторы за решёткой.
— Все невинные люди будут освобождены, — добавляю я.
Эндрю кивает мне, и я продолжаю говорить:
— Те, кого вы называете повстанцами и аутлендерами, благодаря помощи некоторых Воинов предотвратили газовую атаку на вас. Вы в безопасности и можете снова покинуть свои дома. Повстанцы никогда не действовали против вас, только против режима, который пытался и дальше держать вас за дураков. Эндрю Пирсон рисковал своей жизнью и давным-давно выступил против своего отца и Сената. Без него вы все подверглись бы воздействию газа и отныне действовали бы как марионетки.
— И Вероника Мурано тоже сделала всё, что было в её силах, — улыбается мне Эндрю. — Эта замечательная женщина стала игрушкой режима, но победила благодаря своей внутренней силе. Отныне мы больше не будем вести войну против Аутленда. Они нам не враги. Запасы пресной воды под городом огромны, их хватит на всех. Сенат солгал вам, чтобы лучше контролировать и подавлять вас. Излучение за пределами купола минимально и больше не вредно. Мы откроем ворота, и вы наконец станете свободными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эндрю передаёт слово мне.
— Кроме того, больше не будет шоу, на которых должны умирать невинные люди. Воинов обязали ставить себе уколы, отчего они становились необузданными. Они ничего об этом не знали. Если бы они перестали делать уколы, им пришлось бы пережить ломку. Но мы поможем всем в это непростое время, никого не подведём. У Воинов этого города были привилегии, но их обманывали не меньше, чем вас. Некоторым пришлось выполнять неприятную, грязную работу для Сената, а затем их убили или сослали. — Я глубоко вздыхаю. — Всё кончено. Больше никакой лжи. Поэтому я хочу начать с себя и быть честной с вами. — Я указываю на Айса, чтобы он ненадолго появился в кадре. — Как видите, мой телохранитель ещё жив. Мой отец приказал казнить его за невыполнение приказа. И за то, что он любит меня.
Айс округляет глаза, и я криво улыбаюсь. Мы проясним это позже.
— Сенат удалось обмануть, но я сама ничего не знала об этой уловке и считала, что человек, которого больше всего люблю, умер на моих глазах. Это представление разыграли несколько Воинов, которые перешли на нашу сторону перед падением режима, чтобы привлечь на свою сторону больше собратьев. Для правого дела.
Мы с Эндрю говорим по очереди, и я надеюсь, что наше послание достигнет сердец людей.
— Его постановочная смерть снова открыла мне глаза. Сила любви, гнева и печали заставила меня преодолеть страх, и мне удалось противостоять отцу. — Я снова глубоко вздыхаю и смотрю в камеру. — Только если мы все сплотимся, сможем сосуществовать в будущем. Давайте работать вместе, чтобы добиться большего, чем Сенат.
Когда мы заканчиваем выступление, я отключаю трансляцию и быстро обнимаю Эндрю.
— Как тебе?
— Речь не была идеальной, но она была неплохой, учитывая, что мы импровизировали.
Айс присоединяется к нам, бросая на Эндрю колкий взгляд.
— Ты была великолепна.
С облегчением я падаю Айсу на шею и прижимаюсь к нему.
— Как люди отреагируют?
— Посмотрим, — говорит Эндрю и проводит рукой сквозь волосы. — Надеюсь, они примут нас.
— Как твоя рука? — спрашивает Айс.
Чуть не забыла про рану!
— Переживу.
Айс улыбается.
— Ты говоришь почти как Воин. Тем не менее, я отведу тебя к врачу.
Внезапно врываются Джекс и Хром:
— Вы должны это увидеть! Снаружи такое творится!
Мой живот сжимается. Новые восстания?
Мы поспешно выходим из комнаты, и я не обращаю внимания на мёртвых в коридоре. Мы идём в другую комнату — кабинет — на втором этаже, откуда открывается вид на улицу. Люди выбегают из домов, обнимаются и ликуют.
Небольшая группа людей с песнями идёт к нашему зданию.
Айс обнимает меня:
— Теперь мне надо спасать тебя не только от Эндрю, но и от восторженной толпы.
— Не волнуйся, Воин, — Эндрю похлопал его по плечу. — Вероника очень много значит для меня, но для меня она просто хороший друг. Я не соперник.
— Ты в любом случае не соперник, — бормочет Айс, пытаясь выглядеть сердитым, но не может.
В настоящий момент преобладает чувство счастья.
Рассмеявшись, Эндрю отворачивается и присоединяется к Джексу и Хрому у другого окна. Они связываются с нашими людьми по рации. Весь город празднует, и шум приближается к нам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Айс отводит меня немного в сторону. Его взгляд пронзительный и пристальный:
— Я очень горжусь тобой.
