Сестра покраснела и охнула, мальчишки захихикали, а маман посмотрела на меня.
- Руки Дарины у меня никто не просил, известил нас отец.
- Ну, так попросят, - заверила я. – До конца отпущенного срока остался месяц. Надеюсь, жених раньше созреет, а если нет, напишите мне письмо. И сестрёнка погостит у меня. Но за нелюбимого не пойдёт, – жестоко припечатала я, глядя в глаза Ротмиру. – А если и её обидит кто-нибудь из семейки «фон Льёрн», я рассержусь. Можете так и передать всем желающим.
Родные зашевелились, мать заохала. Может, останешься? А как же учёба? Куда ты едешь? И всё в том же духе. Не выдержав, попросила оставить меня одну. Все разошлись, кроме отца.
- Это всё из-за него? Я прав?
- Да, - опустила голову, обхватив себя руками. Вся храбрость и бравада ушли, осталось только разбитое сердце.
- Ты знаешь, зачем он приходил сегодня – догадался Ротмир.
- Да, он сам соизволил объявить, что расторгнул договор и не будет просить моей руки, потому что полюбил другую, - расхохоталась в голос я.
- Да, это так.
- А ещё, что жениха мне назначит Император, - горько продолжила. – И что я слишком навязчива, - сдала мужчину с потрохами.
- Я его убью. Такое говорить девушке! – воскликнул он.
- Постой, - прикоснулась я к отцу. – Он прав, во всём. А мне нужно забыть его, выкинуть из головы, вырвать из сердца и зализать раны. Боюсь, если останусь, то буду или плакать ежедневно, или следить за ним, боюсь приползти к Маркусу на брюхе, умоляя выслушать, проверить на камне правды.
- А как же всё что ты строила? – сделал последнюю попытку Ротмир.
- Согласись, когда речь идёт о жизни, всё отходит на второй план. Да и если говорить начистоту, то малейшее моё желание и розочки превратятся из милых питомцев в смертоносных врагов. Говоря обидные слова, Маркус, даже не подозревал, насколько от моей сдержанности зависят жизни всех столичных жителей. Ведь за этот год я поднялась в магическом плане, и пожелай, на этом месте вырос бы неплохой лесок, - истерично хихикнула, скривившись. – Но никто не виноват, в моём выборе, поэтому Марина уехала к родственникам в глушь, - улыбнулась я. – Проветриться.
- Вижу, ты всё уже решила и не отступишь?
- Прости, но пару дней я смогу продержать маску безразличия на лице, а потом… Я не знаю, что будет со всеми, потеряй я концентрацию и выпусти магию на волю. Мне плохо очень. Не хочу никого видеть, но и больно никому не хочу сделать, - грустно закончила и опустила голову на колени, пряча лицо в ладонях. Слёзы опять потекли ручьём. - Удивительно, я не могу их остановить, - сквозь всхлипы изливала свою душу.
- Поплачь дочь, поплачь, может, полегчает, - приобнял за плечи Ротмир, присаживаясь на диванчик. – Нам тебя будет не хватать, но возможно это и к лучшему, что ты от него далеко будешь. Может, баул свой заберёшь? Тебе нужнее.
- Нет, что ты. Он для мальчиков, и потом…, - решила немного приоткрыть глаза отцу. – У вас скоро будет маленький. Правда не знаю, мальчик или девочка, срок маленький, так что у вас столько разных дел намечается. Жаль, что не смогу с вами детскую обустроить. Хотя может ещё успею на самое интересное, - грустно закончила я.
Отец был ошарашен, улыбка во все зубы осветила серьёзное лицо, и мужчина сразу помолодел лет на десять.
- Точно?
- Конечно, на все сто, - грустно улыбнулась и я. – Так что теперь никаких потрясений, волнений, хорошо питаться и мальчишек на руки не поднимать. Понятно? – обозначила основные правила будущему папаше.
Мне проще было отвлечься, чем предаваться самоедству. На горе будет вся эта ночь и последующие, во время которых можно по секундам разобрать свои прошлые действия, найти, где я промахнулась.
Ротмир порывисто меня обнял и широкими шагами унёсся. А я, ещё раз горестно вздохнув и нацепив маску дружелюбия, вышла искать всех. Пора бы и поужинать. Ведь желудок у меня не разбит, и он требовал пищи.
Всех нашла в малой столовой, родные уже рассаживались. Это я вовремя зашла. Заняла своё место и опять все взгляды скрестились на мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Всё в порядке, - подняла я руки.
- Может, все вместе отдохнём в Лесу? – спросила мама.
- Ну,… допустим, Дарину с мальчиками я могу хоть сейчас забрать. А вот, можно ли тебе переходить через порталы, не знаю, - глянула на отца.
Он довольно улыбался. Элеонора недоумённо перевела взгляд на него. На что мужчина с нежностью поцеловал свою жену в щёчку и на ушко начал что-то нашептывать. Хотя я догадываюсь, что это могло быть. Братья возбуждённо загалдели, строя грандиозные планы на незапланированный отдых, а Дарина сидела грустная.
- Сестрёнка улыбнись, жизнь прекрасна, - уводила её от плохих мыслей.
- Мне так жаль, я думала, что мы породнимся с одной семьёй, и будем жить, если не вместе, то рядом. Ведь так хорошо всё складывалось.
- Прости, но умолять, унижаться и просить вернуться не буду. Он ясно обозначил свою позицию, походя, растоптав моё сердце. А теперь давай его забудем и покушаем, наконец. И прошу Вас всех не упоминать при мне его имя, и по возможности вообще не говорить про него. Для меня он мертв.
Все ошарашено переглядывались, но молчали. Надеюсь в знак согласия.
После нервного срыва на пресловутой дорожке, родные вели со мной настороженно, боясь сделать больно словом или жестом. Слуги шушукались, и мне казалось, что обо мне. Настроение портилось с каждой секундой. И это отражалось на нашем цветнике. Если во время моей влюблённости у нас стояло лето, то сейчас всё сравнялось в соответствии с сезоном. Буквально в один день все цветущие и благоухающие растения поникли. Деревья потеряли листву, и уже к вечеру сад стоял голый и пустынный. Только питомцы несли свою службу, не думая опадать, лишь поменяли цвет бутонов с красного на белый, все кроме Тени. Странно, почему никто из них не напал на Маркуса? Не счёл опасным? Или я сама, подсознательно не хотела ему сделать больно?
«Нет, хочу», - покопавшись в своих чувствах, решила я.
- Розочки, ко мне, - позвала я своих змеек, выходя в сад. – Маркуса не пускать на территорию. После предупреждения, если он не поймёт, разрешаю применять силу. Сильно не усердствуйте, пусть живёт, - дала новое указание.
Если днём я могла как-то отвлечься на родных, то ночи для меня стали пыткой. Каждая минута, проведенная в одиночестве, использовалась мной исключительно для воспоминаний и самобичевания. Вот мы встретились в первый раз, причем я в теле его любовницы. Вот промелькнуло наше общение во дворце. Наши совместные ночи. Как? Как можно было в это время притворяться? Не пойму. Я отдалась ему вся, без остатка. Но видимо это не нужно. Он полюбил меня же, но поопытнее и посмелее, или есть ещё кто-то о ком я не знаю? Мысли разрывали на части. И однажды ночью, не выдержав накала, я выбежала в сад, упала на колени и завыла. То был вой не человека, а раненого зверя. Обессилев, рухнула на спину, раскинув руки в стороны. Долго глядела в ночное небо. Вспомнилась прошлая жизнь. Объятия матери. Детский восторг и ощущение защиты.
Мама, я так одинока. Мама, что со мной будет? – мысли сменялись, а я была неподвижна.
Из нутра сформировывались и вырывались слова первой жизни, унося боль.
Мама, я опять вернулась к городу на побережье, - воздела руки к небесам.Мама, я забыла гордость, но я узнала, что такое нежность, – исповедовалась я через песню, не обращая ни на что внимание.
Мама, я так одинока, а вокруг меня люди-люди, - села на колени, собираясь вставать.Мама у меня сердце не бьётся, мама, что со мною будет? - понуро опустила плечи, почувствовав опустошение.
Сне-е-е-ег на моей голове, сне-е-е-ег первый раз в моём городе, - продолжила, не захотев останавливаться.Сне-е-е-ег, а он метёт и метёт, заметёт ли моё сердце, - закрыв глаза, раскинула руки и начала кружиться вокруг своей оси.
Заметёт ли? оживёт ли? – выплёскивала я своё горе, не осознавая, что с неба уже начали падать первые робкие снежинки.
Самолёт притянет небо, и поменяется погода, - уже жестче, с надрывом.А я хочу туда, где солнце, я так хочу в другое время года! – остановилась, откинула голову, распахнула глаза и охнула. Самые настоящие хлопья опускались на меня. Повернулась, снег шел везде, куда хватало взгляда. А на крыльце столпились домочадцы.
