— Ты прав. Вот если бы через месяц, после того как подпишем договоры…
— Именно поэтому я и говорю — убил не Зенон, для него это равносильно самоубийству.
— Так, может, это кто сделал специально для того, чтобы с Зеноном покончить? А ну-ка признавайтесь, кто из вас до такой степени не любит Зенона?
— Я! — призналась Алиция. — Но, говорят, у меня алиби.
— Да, плохо наше дело. Даже если сегодня найдут наконец душителя, нас уже ничто не спасет. Можем справлять поминки по себе.
— Правильно! Надо обязательно устроить поминки, после похорон.
Итоги поисков в нашей сантехнике милиция не обнародовала. Стоя в прихожей, я тщетно пыталась припомнить то, что вертелось в голове в связи с высказыванием Зенона о ключе. Вокруг сновали коллеги. Алиция перебирала пустые банки и коробки, оставленные на маленьком столике у двери.
— Не найдется ли чего поесть? — с тоской спросила она. — Хоть что-нибудь пожевать, до дома не доеду…
— Кусок лепешки хотите, у меня остался? — спросила Ядвига, запирая свой стол. Она уже совсем была готова к выходу.
— Лепешки? — слегка поморщилась Алиция. — Мне бы кусок селедки… Ну да пусть будет лепешка. Это из той вашей святой муки?
— Конечно. У меня осталось еще с полтонны, так что я пеку и пеку…
Их разговор услышала проходящая мимо Моника и остановилась.
— Что за святая мука?
— А ты разве не знаешь? У пани Ядвиги хранится дома несколько вагонов кукурузной муки, полученной в дар от нашей общественности. Неужели ты ничего об этом не слышала?
— Так ведь пани Моники тогда еще у нас не было, — пояснила хозяйка муки. — Вы представления не имеете, как я с ней намучилась…
И тут у меня в голове словно молния сверкнула. Все прояснилось. Ну конечно же, это было связано с кукурузной мукой.
Года два назад единственная дочка Ядвиги внезапно заболела, что-то серьезное с желудком. Врачи категорически потребовали, чтобы больного ребенка кормили только продуктами из кукурузной муки, всякими кашками и прочими печеными изделиями. Ядвига была в отчаянии. Ради своей единственной дочери она горы была готова своротить, но где раздобыть кукурузную муку? Бедная мать дала объявление в газету, что для тяжелобольного ребенка требуется кукурузная мука. С согласия Зенона в объявлении она указала номер нашего служебного телефона.
И разразилась буря. Объявление нашло отклик в сердцах наших сограждан. И не только наших. Телефон начал трезвонить уже на следующее утро. Сначала звонили варшавяне, предлагая Ядвиге кукурузную муку и крупу в килограммах. Потом призыв дошел до провинции, и мука пошла тоннами. А потом откликнулась и заграница. Звонили частные лица и организации, предлагая уже вагоны муки. Некоторые не звонили, а сразу присылали на адрес редакции газеты, поместившей объявление. Приходили такие посылки, что и двум сильным мужикам с трудом поднять. Засыпанная горами кукурузной муки и крупы несчастная Ядвига уже не знала, что и делать, как отказаться от приема все поступающих доброхотных даяний. Имеющихся у нее запасов с избытком хватило бы на ближайшие несколько сотен лет.
Дело осложнялось тем, что хозяйкой телефона, по которому звонили, была наша секретарша Ирэна. На первые звонки она с готовностью и благодарностью отвечала, потом несколько охладела, потом стала отвечать невежливо, а на третий день ее нервы окончательно не выдержали. На всю жизнь бедная женщина возненавидела кукурузную муку, а на Ядвигу и смотреть не могла, с истерическими воплями отказываясь вообще поднимать трубку телефона, что уже грозило серьезными осложнениями в нашей работе, ибо это был наш единственный городской телефон. У телефона посадили Ядвигу Но работать Ирэне надо было, и вот она, воспользовавшись отсутствием начальства, изгнала Ядвигу с ее кукурузными разговорами со своего стола и отправила в кабинет Зенона, переключив на нее городской телефонный аппарат. Остаток дня Ядвига просидела за столом Зенона, а уходя домой, забыла там часть содержимого своей сумки, в том числе и ключи от квартиры.
Вспомнила она о них только у двери своей квартиры. Дома никого не было, ребенок находился в больнице, Ядвига позвонила от соседей на работу. К счастью, там еще был Рышард, который в это время как раз засиживался с работой до глубокой ночи. Ядвига примчалась на работу, но ее ожидало глубокое разочарование — кабинет начальства оказался заперт. Заперты были обе двери. И та, что выходит в коридор, и та, что соединяет кабинет с конференц-залом. Так в тот день Ядвига и не смогла попасть домой, и ей пришлось ночевать у своей домработницы, которая располагала комнаткой на чердаке их дома.
И вот сейчас, глядя на Алицию, грызущую зачерствелую лепешку, я пыталась припомнить все обстоятельства той истории с ключом. Тогда мне это было ни к чему, а вот теперь вдруг приобрело особый смысл. Когда точно это было? И кто запер кабинет?
— Пани Ядвига, а когда разразилась эта история с кукурузной мукой? — спросила я. — Если, конечно, помните.
— Такое не забывается! В первой половине ноября, как сейчас помню.
Ну вот, теперь и я вспомнила. Именно в то время Зенон готовился к конкурсу, им с Янушем приходилось работать даже по ночам, иногда к ним присоединялся и Янек А все конкурсные материалы Зенон держал у себя в кабинете, запирая его на всякий случай. Значит, ключ у него был! Не пальцем же он запирал двери. И значит, неправду он сказал, что не имеет понятия, где может быть ключ!
Минутку, а не Збышек ли тогда запирал кабинет? Нет, в то время Збышек еще сидел в первой комнате, в кабинет он переселился только с нового года, это я точно помню. Значит, Зенон… Зачем же он лжет?
— Ну чего ты ждешь? — удивилась Алиция. — Вчера до ночи проторчали в мастерской, сегодня тоже собираешься? Понравились тебе сверхурочные? Пошли домой!
Дома на столе меня ожидала работа — небольшая временная котельная на три котла. Усевшись за чертежную доску, я принялась чертить фасад. Работа не требовала особенного умственного напряжения, так что я могла, работая, размышлять над своими проблемами. Теперь главным камнем преткновения для меня стал Зенон.
Был, был у Зенона повод избавиться от Столярека, но при условии, что сам Столярек знал об этом поводе. Если же не знал, то Зенон заслонил бы инженера-сантехника собственной грудью, поскольку смерть последнего наносила смертельный удар мастерской. Мастерской, которую Зенон не только возглавлял, но с которой связывал все свои далеко идущие планы на будущее. Других возможностей сделать карьеру у него не было. Убивая Тадеуша, Зенон совершил бы просто самоубийство.
Все это правильно, но Зенон солгал о ключе. Он знал, где находился ключ. А второй ключ, который оказался в вазоне?
Не выдержав, я оставила свою котельную и позвонила знакомой химичке. Та удивилась, но тем не менее дала консультацию. По ее словам, нашим помоям хватило бы нескольких дней, чтобы отстояться и, когда их вновь потревожат, прореагировать столь впечатляюще, как я ей описала. Выходит, ключ из вазона могли вынуть немного раньше, а после убийства опять осторожненько бросить обратно. Приоткрыть немного крышку — бульк — и с концами.
Неужели Янек? Нет, в такое невозможно поверить.
Но если не Янек и не Зенон, тогда Збышек. Каспера, Рышарда и Монику я считаю вне подозрений. Збышека тоже. Господи, голова идет кругом!
С тоской уставилась я в угол. Хоть бы дьявол появился, он умел заставить меня рассуждать логично. Но как ни всматривалась я пристально во все углы, дьявол так и не появился. Зато позвонил телефон.
— Постойте, — сказала я, с трудом уразумев, что в трубке голос красавца прокурора. — Это и в самом деле вы или мне только представляется? Я уже запуталась.
— И в самом деле я, — ответил он. — На работе мне не удалось с вами поговорить, вы были на собрании, надеюсь, есть новости?
— Есть, а как же, вот из-за них у меня в голове и полный ералаш. Боюсь, если в ближайшее время мы с вами их не обсудим, я спячу окончательно. У вас есть желание встретиться со мной?
Это не я сказала, дьявол меня заставил, клянусь!
В голосе прокурора слышалось сомнение:
— В принципе мне не следовало бы с вами встречаться до окончания следствия… Мое положение меня обязывает…
— Зато мое ни к чему не обязывает, — заявила я явно по наущению дьявола. — И если не можете приехать вы, может, мне к вам приехать?
— Ни в коем случае! — вырвалось у прокурора, но, спохватившись, он поспешил добавить: — То есть того… я хотел сказать: может, встретимся в кафе отеля «Европейский»?
Кафе закрывалось в десять, а мы и половины проблем не обсудили. Прокурор уже почти не колебался:
— Собственно, теперь мне уже терять нечего, я все равно допустил нарушение по службе, встретившись на нейтральной почве, в неофициальной обстановке с одним из подозреваемых. Одна надежда, в «Каменоломнях» не встретится никто из знакомых…
