Я была очень красивой, но что-то мне подсказывало, что и эта внешность — не совсем моя. Наверное, на мне был морок по тому же принципу, по какому Теодор выглядел Теоном. Черты лица были слегка искажены, как и цвет волос и глаз. Это круглое детское личико будто бы было промежуточной внешностью между моим настоящим лицом и нынешним.
Маленькая Рей злилась из-за Нира, который отказывался с ней танцевать. А всё потому, что говорил, что танцевать будет только со своей невестой, которая сейчас очень далеко. А взрослая я понимала, что Нир — это домашнее имя Йена, то, которым его называют в узком семейном кругу родные и друзья.
Картинки замельтешили перед глазами, вот мы вместе бегали по парку, играя в прятки и догонялки, вот прилежно читали в библиотеке, а в следующий момент я видела, как очаровательный малыш Нир и Рей впервые встретились и поссорились, потому что мальчик только выглядел очаровательно, а на деле был тем ещё чертёнком. Все наши детские игры и шалости проносились перед глазами.
И вот я, в нарядном лимонном платье протягиваю ему небольшую коробочку, а он широко улыбается и открывает её. Голубые глаза округляются, а где-то рядом весело переговариваются наши родители. Нескладный подросток, неуловимо похожий на моего Нира, говорит, чтобы братец и ему показал подарок. Но тот закрывает коробку и показывает Сворду язык, чем вызывает у всех смех.
— Я подарила тебе серебряного волка для твоей армии железных солдатиков, — тихо проговорила я, вынырнув из воспоминаний, которые всё ещё нельзя было назвать полноценными. Лицо моего отца, и многих других, постоянно ускользало, словно я ещё не нашла нужные части головоломки, чтобы получить полноценную картину.
— Рей… — коснулся рукой моей щеки, вглядываясь в мои глаза, — вот почему я начал называть тебя Рей тогда. Потому что ты напоминала мне мою подругу детства.
Тихо щёлкнула дверь, возвещая о том, что Элла тактично решила выйти, оставляя нас наедине. И это стало последним толчком к подбирающимся слезам, которые начали щипать глаза и нос сразу, как только я вынырнула из воспоминаний. И я просто прижалась к Ниру и разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.
Парень крепко обнял меня, одной рукой за талию, второй — за плечи. А я просто выплёскивала все накопившиеся эмоции: пережитой страх в Виэлье, постоянное напряжение, злость и обиду на Тео, неясную опасность и медленное восстановление памяти. Парень шептал что-то глупое и успокаивающее, но я разобрала только то, что в детстве он отказался со мной танцевать не из-за невесты, а из-за того, что боялся всё испортить. Ведь в детстве танцы он не жаловал от слова «совсем».
Кажется, я даже улыбнулась, а потом тихо засмеялась, вытирая слёзы о серо-голубую рубашку друга. Он скинул камзол ещё во время обеда, позволяя мне свободно любоваться его широкими плечами. Он зафыркал и отстранил меня, убирая оставшуюся на щеках влагу большими пальцами.
— Нир, в тебя так сложно не влюбиться, — я улыбнулась и положила ладони на его скулы, — что в детстве был очаровательным карапузом, что сейчас так и норовишь похитить трепетные сердечки всех окружающих леди.
— Дурочка, — засмеялся он, — приводи себя в порядок, я позову Эллу. Если наш Ворон увидит тебя в таком состоянии, он снова раскрасит мне лицо.
И под мои вспыхнувшие щёки быстро ретировался. Тут же зашедшая Элла понимающе и слегка завистливо на меня посмотрела, наверняка решила, что мои щёки красные из-за Йена-Нира. В общем-то, она была права, но только не в том, какую окраску придавала своему мнению.
Платье было чудесным, серо-синего глубокого цвета, с отделкой по лифу и вороту дымчатым жемчугом и голубыми кристаллами. Верхняя юбка лепестками спадала на нижнюю из более лёгкой дымчатой ткани с синими узорами, которая выглядывала в четырёх разрезах верхней юбки между лепестками. Узкие рукава три четверти и треугольный неглубокий вырез подчёркивали то, что я была молодой девушкой.
Тонкая цепочка браслета с висюльками из голубых кристаллов обвила левое запястье, на шее, выше выреза, открывающего ключицы, висел небольшой кулон из того же голубого кристалла на серебряной цепочке. И серёжки им в комплект, на тонких цепочках, длиной до подбородка и с кристалликом на конце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы такая красивая, леди Реджина, — восхищалась Элла, убирая мои волосы наверх и выпуская несколько кокетливых прядок.
Я только загадочно улыбалась. Я должна была быть красивой. Потрясающей, поразительной. Потому что иду не просто на ужин с друзьями, а на ужин, на котором будет человек, на которого я хотела произвести впечатление. Не всё же мне ходить перед Тео в форме академии или запыленной дорожной одежде.
Я нервно улыбнулась сама себе и покрутилась перед зеркалом, когда Элла закончила с причёской и отошла в сторону. Мне хотелось убедиться, что всё в порядке. Наверное, вот она, любовь. Когда ты начинаешь делать несвойственные тебе вещи, чтобы быть лучше для своего избранника.
В дверь, ведущую в мою гостиную из коридора постучались, и девушка побежала открывать, оставляя меня один на один. А я, как в детстве в зале для танцев, посмотрела на себя в зеркало, пристально, внимательно. Мои черты лица поплыли, становясь более тонкими и аккуратными, а волосы начали светлеть до того самого оттенка белого песка, как у мамы. Даже фигура моя начала меняться, становиться более стройной и изящной. Я зачарованно смотрела на то, как истончается иллюзиум, являя мне меня настоящую.
Но стоило мне моргнуть, как всё исчезло. Будто мне просто показалось. Я коснулась лица, глядя в своё отражение и провела по щеке, к подбородку. Всё это не моё. Чужое, навеянное иллюзиумом. Это — не я. И почти никто не видел моего настоящего лица, даже Йен.
— Рей! — в гардеробную вошёл одетый с иголочки молодой мужчина в сером камзоле, на плечах которого были вышиты чёрные узоры, чем-то напоминающие инеевый, — эй, ты что такая недовольная? Выглядишь потрясающе. Я даже не сразу тебя узнал.
Я нахмурилась ещё больше, чем полностью отбила у Йенира всё веселье. Он молча приблизился и активировал артефакт полога тишины, накрывшего нас едва заметной сферой.
— Не переживай, твой отец заберёт тебя домой раньше, чем это случится, — он улыбнулся, — идём?
Я замялась, а потом и вовсе отвернулась к зеркалу, чтобы тронуть ресницы тушью. Мне хотелось, чтобы отец забрал меня домой как можно быстрее, ведь тогда я всё узнаю о своём прошлом, увижу свою семью, по которой очень скучала. Но вместе с тем мне очень хотелось остаться. Как можно дольше.
— Рей? — заметил мою заминку Йен.
— Всё в порядке. Идём.
Йен предоставил мне свой локоть, и мы чинно выплыли из моих покоев, мимо слуг и аристократов, по коридорам и залам, собирая на себе взгляды окружающих. Мы смотрелись очень гармонично: одежда почти в одной цветовой гамме, оба русоволосые, но разных оттенков, оба голубоглазые. А ещё мне становилось всё веселее от кидаемых на нас взглядов девиц. На Нира восхищённые, на меня — завистливые и даже злые.
Я вообще начала понимать, что многие особи женского пола меня не очень любят, более того, они видят во мне соперницу на сомнительный приз в виде находящихся рядом парней. Осознавать это было странно для меня и очень непривычно. Если честно, то отчасти мне это льстило, но больше всё-таки раздражало.
К счастью, мы довольно быстро добрались до третьей летней столовой герцогского дворца, и настроение моё устремилось к отметке «заоблачное». В просторной комнате с огромными окнами, выходящими на сад, и светло-зелёными обоями было многолюдно, но все эти люди были мне очень хорошо знакомы — это были наши одногруппники и некроманты-сокурсники.
Многие ребята должны были прибыть сразу к помолвке, но здесь присутствующие решили, что хотят окунуться в череду празднеств вместе со своими однокурсниками. Здесь были Дейн Лис со своей ненаглядной некроманткой Хейли, неразлучные Менрис и Ренис, Говер, Пиа, Дести Парис и даже Патриция! Были ещё ребята, с которыми я мало общалась и плохо знакомые мне некроманты.
