Мы направили коней в ворота: Юнис в поводу, мы с сэром Жеральдом — верхом. Конечно, это было не по уставу — полагалось спешиться, — но мы замешкались, глядя вперед, во двор монастыря, и не придержали коней.
По двору чинно сновал темный монашеский люд.
Строгая монашеская одежда свободного покроя легко скрадывала формы тела, но не могла скрыть походку. Монастырь оказался женским!
Я почувствовал, как конь уходит из-под меня, и я падаю. Неужели на меня это так сильно подействовало? Да не может быть!
Оказалось, мое копье зацепилось за перекладину ворот и едва не сдернуло меня на землю, но я вовремя среагировал и сделал вид, что спрыгиваю сам. Хорошо хоть не шлепнулся наземь на виду у всех!
Монашки пересекали монастырский двор в разных направлениях, плетя свои, только им известные сети, словно пауки — паутину, или же создавая лабиринт, в котором мне предстояло запутаться и заблудиться.
Но это снова заработала моя фантазия, а они о том и не думали, а просто ходили по своим делам. Низко надвинутые капюшоны не давали возможности разглядеть их лица. Молодые или старые? А то ведь Вика может еще такой финт выбросить: я к монашке, а она еще у истоков христианства стояла.
Нет, по возрасту они все разные, наверное, но надо же знать точно, где какая... Хотя бы для общего развития.
Привратница провела нас в гостевую комнату, коней отвели на конюшню две молчаливые монахини с такими же скрытыми лицами.
«Скрытные люди», — подумалось мне.
Юнис все порывался рассказать привратнице, что мы, дескать, давно преследуем дракона, хотим освободить свою принцессу... Но привратница мягко пресекала все его попытки разоткровенничаться, отвечая в том духе, что монастырь принимает всех нуждающихся, что о нас будет доложено матери-настоятельнице, которая наверняка нас выслушает, а если кто захочет исповедоваться, то примет и исповедь. И если мы хотим оставить пожертвование монастырю, то это лучше всего сделать тоже через мать-настоятельницу. Если же мы хотим ужинать, добавила она, то ужин нам принесут сюда, потому что нельзя молодым мужчинам смущать монашек и послушниц, не за тем они сюда пришли...
Все это она говорила тихим голосом, не поднимая головы, так что ее липа мы тоже не увидели.
— Пардон, — перебил ее сэр Жеральд, — а отхожее место у вас где?
Я подозрительно покосился на сэра Жеральда: он явно перехватывал инициативу. Едва я собрался задать этот нестандартный вопрос, как он тут же его озвучил! Вот и гадай теперь, что это означает: обычное совпадение, предугадывание со стороны сэра Жеральда моего вопроса или же что-то иное? Например, непосредственное восприятие им моих мыслей? Единство через программу.
Монашка поперхнулась.
- У.. у ко... у конюшни, — еле выговорила она, — слева...
- Мерси, — поблагодарил сэр Жеральд, — можно пройти самому, или позовете сопровождающих?
- Идите, — уничтожающим тоном произнесла привратница, — и не шастайте по двору без толку.
Она удалилась. Сэр Жеральд, ухмыльнувшись нам, направился в другую сторону. Мы с Юнисом принялись рассматривать комнату.
Беленые стены полуарками переходили в потолок. В углу, у иконы с неявным ликом теплилась лампадка. Четыре дубовые кровати стояли вдоль стен. Середину комнаты занимал прочный стол и придвинутые к нему стулья. Шкаф притаился в углу.
- Интересно, — сказал я, — а если приедет больше четырех человек, где они будут ночевать? На полу?
Юнис не ответил, он молился: стоял у иконы и неслышно шевелил губами. Странно, я за ним раньше такого не замечал.
Вошел сэр Жеральд. Юнис тотчас отошел от иконы. Сэр Жеральд покосился на него, но ничего не сказал.
Снова хлопнула дверь. Вошла монахиня — та же, или другая, по одежде было не разобрать.
— Я — настоятельница этого монастыря! — звучным голосом произнесла она и откинула на спину капюшон.
Я пошарил возле себя рукой, обнаружил стул и сел. На меня смотрела Вика!
— Здравствуйте, гости дорогие! — произнесла она, присаживаясь. — Не проголодались ли вы? Сейчас вас накормят...
Она картинно хлопнула в ладоши, дверь распахнулась и в комнату, одна за другой, вошли две монашки — или послушницы? Говорят, их статус можно определить по одежде, но я таким специалистом не являлся. Они несли блюда с едой — бараньим пловом. Это что, намек?
— Кушайте, гости дорогие, — угощала мать-настоятельница (уж лучше я буду звать ее так — по роли), — сегодня у нас скоромное (ты смотри — вспомнила!), так что вам повезло. Таким бравым рыцарям надо много есть, чтобы восполнить затраты энергии. Куда путь-то держите?
— Да так, гоняемся за одним драконом... — небрежно произнес я, пытаясь рассмотреть под капюшоном лицо ближайшей ко мне послушницы. Мне показалось, будто...
— Дракон унес нашу принцессу! — с жаром воскликнул Юнис, запуская ложку в груду плова. — И мы поклялись освободить ее!
— Похвально, похвально! — настоятельница одобрительно закивала.
— А Вы случайно не видели, куда полетел дракон? — поинтересовался сэр Жеральд.
— Дракон? — спросила мать-настоятельница. — Видели мы тут одного Полетел... — она покрутила головой, вспоминая направление, — оттуда туда. Не пустой летел, груженый. Да они тут часто летают... — осеклась она и принялась потчевать: — Кушайте, гости дорогие, кушайте! Сестры — мастерицы на все руки, и в поле, и дома...
— По карте отметьте, пожалуйста, — попросил я, доставая карту и расстилая ее.
Настоятельница склонилась над картой.
— Вот отсюда летел вот сюда.
— Точно?
— Истинный крест, — и она перекрестилась левой рукой.
— А скажите, пожалуйста, — вдруг спросил сэр Жеральд, — сколько всего сестер в вашей обители?
— Монастырь у нас большой, — вздохнула мать-настоятельница, —триста шестьдесят пять душ, если со мной, а в високосный год — триста шестьдесят шесть...
— А если без тебя? — пробормотал я. Но она услышала:
— А без меня — никого, — тихо сказала она.
Я кивнул и принялся есть. Мать-настоятельница продолжала тихо говорить:
— Живем мы здесь скромно, спокойно, на отшибе, в стороне от больших дорог. Хозяйство ведем сами: и готовим, и убираем.
Мы с сэром Жеральдом молча кивали, поглощая пищу. Юнис все порывался рассказывать нашу историю, но с набитым ртом выходило плохо. Так и не знаю, поняла ли мать-настоятельница хоть что-либо из его рассказа, и было ли ей это интересно.
Поев, мы запили жирный плов великолепным вишневым компотом — для вишни, на мой взгляд, был не сезон, но я вспомнил, что это любимый компот Вики, да, признаться, и мой, и успокоился. Зачем поднимать шум по таким мелочам? Вот если бы что-нибудь неприятное, тогда можно было бы и придраться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
