Не будучи специалистом по керамике, Сальм отрицает, что найденная на месте керамика относится ко временам Иисуса. Вот вердикт двух археологов, которые отреагировали на его идеи:
Из того, как Сальм судит о керамике… видно, что он не имеет образования в этой области и не исследовал серьезно источники{70}.
Далее они пишут:
Если учесть, как игнорируются и сбрасываются со счета серьезные керамические, нумизматические [монеты] и литературные свидетельства существования Назарета в позднеэллинистический и раннеримский периоды, выкладки Рене Сальма в рецензии и недавней книге следует отнести к области «мифа»{71}.
Кен Дарк, специалист по галилейской археологии и руководитель археологического проекта «Назарет», подверг книгу Сальма подробной и разгромной критике. Среди прочего он замечает: «Ни из чего не видно, что у Сальма есть образование или опыт полевой работы в области археологии». Дарк показывает, что Сальм неправильно понимает гидрологию (природные воды) и топографию (план) Назарета. Он указывает, что город вполне мог быть расположен на склонах горы, как и соседние города вроде Хирбет Каны. Дарк выносит суровый приговор работе Сальма:
Остается сделать вывод: вопреки первому впечатлению, это не компетентное исследование. Проигнорированы многие факты, а также важные и актуальные научные работы. Базовая предпосылка Сальма ошибочна, логика слаба, а аргументация основывается на предубеждении. Его основной тезис не находит археологических подтверждений{72}.
Мало того. Через год после публикации книги Сальма, в древнем Назарете было сделано еще одно открытие. Это дом времен Иисуса. Об открытии сообщало агентство Associated Press. Я лично написал археологу Ярдене Александр, руководителю раскопок в Израильском департаменте древностей, и она подтвердила это сообщение. Дом расположен на склоне горы. Остатки керамики, связанной с домом, отражают период приблизительно от 100 года до н. э. до 100 года н. э. (т. е. как раз времена Иисуса). Ни из чего не видно, что жители дома были состоятельны: нет ни предметов из стекла, ни импортных предметов. Сосуды сделаны из глины и камня. Сообщение Associated Press завершается следующим выводом:
Судя по этому жилищу и более ранним открытиям близлежащих захоронений в погребальных пещерах, Назарет был захолустной деревушкой домов в пятьдесят, раскинувшейся на полоске в четыре акра., и заселенной евреями скромного достатка.
Ничего удивительного, что это место не упоминается ни в Еврейской Библии, ни у Иосифа Флавия, ни в Талмуде. Оно было слишком маленьким, бедным и незначительным. Большинство людей о Назарете и не слышали, а тех, кто слышал, он не интересовал. И уж конечно, никому не пришло бы в голову выдумывать его в качестве родного города Мессии. Можно сделать лишь один вывод: как о том и говорят многочисленные источники, Иисус действительно происходил из Назарета.
Впрочем, повторю свою основную мысль: даже если Иисус не жил в Назарете, что с того? С историчностью Иисуса это вообще никак не связано. Это совершенно разные вопросы. Данный аргумент — очередной у мифологистов, который не имеет отношения к делу.
Утверждение 3: Евангелия — это творческие парафразы Ветхого Завета
Ряд мифологистов пытается доказать, что новозаветные Евангелия представляют собой переработку и парафраз ветхозаветных отрывков применительно к выдуманной фигуре Иисуса. В еврейской традиции такой подход к интерпретации текста — через парафраз, расширение и новую актуализацию — называется мидрашом. Существуют мидраши галахические (сосредоточены на заповедях) и мидраши агадические (повествовательные). По мнению Роберта Прайса, «евангельские повествования — это агадические мидраши на Ветхий Завет»{73}. Прайс оперирует следующей логикой: если евангельские рассказы об Иисусе построены по образцу рассказов о ветхозаветных персонажах, мы имеем дело не с историческими фактами, а с литературным вымыслом, а потому Иисуса следует считать фигурой вымышленной.
Роберт Прайс и агадический мидраш
Как мы увидим, гипотеза Прайса имеет много недостатков. Однако опять-таки основная проблема состоит в том, что его доводы бьют мимо цели. Тот факт, что рассказ о человеке составлен по образцу более древних рассказов и традиций, не означает, что в повествовании нет исторического зерна. Это лишь говорит нечто о формировании рассказа.
Возьмем первые главы Евангелия от Матфея. Комментаторы давно заметили, что евангелист изображает Иисуса как «нового Моисея». Поэтому неудивительно, что события, происходящие с Иисусом у Матфея, находят тесные параллели с ветхозаветными сказаниями о Моисее. Египетский фараон пытается погубить Моисея в младенчестве (Исх 1), — Ирод, еврейский царь, хочет разделаться с младенцем Иисусом (Мф 2). Иисус и его семья находят убежище в Египте, земле Моисея. Моисей вывел детей Израилевых из Египта в Землю обетованную (Исх 13–14), — Иисус вернулся из Египта в Израиль. В связи с последним обстоятельством Матфей цитирует слова пророка Осии о спасении Израиля: «Из Египта воззвал Я сына моего» (Мф 2:16/Ос 11:1), только под «сыном» имеет в виду не народ Израиля, а его Мессию, Иисуса. При исходе из Египта израильтяне пересекли Чермное море, — первое событие в жизни взрослого Иисуса состояло в том, что он вошел в воду и вышел из воды при крещении (Мф 3). Израильтяне бродили сорок лет по пустыне, будучи испытываемы Богом, — Иисус провел сорок дней в пустыне, где прошел искушения (Мф 4). Израильтяне отправились к горе Синай, где получили Закон Моисеев, — Иисус взошел на гору и произнес Нагорную проповедь, в которой истолковал заповеди Моисеевы (Мф 5–7).
Снова и снова Матфей подчеркивает тесные параллели между жизнью Иисуса и жизнью Моисея. Его основания понятны: он считает Иисуса новым Моисеем, который дает своим ученикам авторитетное истолкование Закона Божия. Такой подход — специфика Матфея: другие Евангелия не включают все эти параллели (царь не пытается убить ребенка; нет бегства в Египет; нет Нагорной проповеди и т. д.). Исходя из своих причин, Матфей выстроил повествование именно так, а не иначе.
Однако такая подача рассказа не имеет отношения к вопросу о том, существовал Иисус или нет. Она лишь наводит на мысль о возможной недостоверности ряда деталей: не добавил ли их евангелист, чтобы удобнее было проводить богословскую линию с Иисусом как новым Моисеем. Историчность главного героя — совершенно другой вопрос.
Выстраивать рассказ в соответствии с определенной канвой — обычное дело. Так поступали не только библейские авторы: это встречается и в наши дни на каждом шагу. Скажем, у нас есть самые разные сценарии: «из грязи в князи», «война хороших против плохих», «падение великого человека» и т. д. Сплошь и рядом они применяются к реальным историческим лицам.
При желании, например, можно подать историю отставки Ричарда Никсона как «шекспировскую» трагедию. Одни факты легко подойдут к этой канве, а те, что не подойдут, можно не упоминать или подкорректировать. Но будет ли это означать, что уотергейтский скандал не имел места, или что Ричард Никсон не существовал? Отнюдь. Можно будет лишь констатировать определенный подход рассказчика.
Так и с Иисусом. Одни ученики Иисуса считали, что через Иисуса говорил Бог, как некогда через Моисея. Они старались рассказать об Иисусе так, чтобы эта аналогия была очевидной. Многие другие ученики считали его пророком Божиим и Сыном Божиим. Поэтому они говорили о нем так, как говорили бы о еврейских пророках (например, Илии, Елисее и Иеремии).
Яркий пример мы находим в рассказе об Иисусе и наинской вдове (Лк 7:11–17), который во многом напоминает рассказ о пророке Илии и сарептской вдове (3 Цар 17:17–24). (Сарепта также находилась в северной части Земли Израилевой.) Илия узнает о смерти единственного сына вдовы и просит несчастную мать дать ему труп. Затем он воскрешает ребенка и возвращает матери, которая восклицает: «Теперь-то я узнала, что ты человек Божий, и что слово Господне в устах твоих истинно». А что у Луки? Иисус приходит в Наин и узнает, что у одной вдовы умер единственный сын. Он велит ей не плакать, подходит к трупу и воскрешает юношу. Евангелист описывает реакцию толпы: «Великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой». Таким образом, толпа понимает, что деяние Иисуса подобно тому, какое некогда совершил Илия, а значит, Иисус — великий пророк Божий.
Когда мы видим столь тесные параллели с Ветхим Заветом, напрашивается мысль, что рассказчик (в данном случае Лука или его источник) выстроил рассказ по образцу ветхозаветного отрывка. Но справедливо ли утверждать, как делает Прайс, что все евангельские повествования — лишь мидраши на Священное Писание? Это слишком смелый вывод, как легко заметить из того факта, что многие приведенные Прайсом примеры весьма спорны. Например, Прайс полагает, что сцена с исцелением тещи Петра заимствована из 3 Цар 17:8-16, где Илия чудесным образом дает пищу все той же вдове и ее сыну в голодное время. Если в случае с наинской вдовой параллель была очевидна, то здесь различий значительно больше, чем сходств. Непонятно, как Прайсу вообще пришла в голову такая аналогия: в 3 Цар речь идет о вдове, а у Марка — нет; в 3 Цар пророк насыщает голодную семью, а у Марка Иисус исцеляет больную женщину, которая затем кормит его (а не наоборот); в 3 Цар пророк помогает неевреям, а Иисус помогает еврейке. Евангельская сцена явно не выстроена по образцу ветхозаветной.
