К спустившимся с маяка Балку с Михаилом, которые с чувством выполненного долга наблюдали за спешной выгрузкой войск, подбежал странно выглядящий генерал, совершенно не по уставу экипированный.
— Генерал-майор Брусилов, имею честь беседовать с Великим князем Михаилом и лейтенантом Балком?
— Так точно, они самые мы и есть, — с трудом задавив зевок, ответил ТВКМ, — правда, Балк уже капитан второго ранга. А что у вас за тазик для бритья на голове, Алексей Алексеевич? Мне, право слово, сразу Дон Кихот Ламанчский вспомнился…
— И вы туда же, Михаил Александрович, — Брусилов был явно польщен, что Михаил без подсказки вспомнил его имя-отчество, — это защитный противошрапнельный шлем. Если на полигоне при обстреле чучел шрапнелью ничего не напутали, то данные шлемы позволят снизить безвозвратные потери от шрапнели в поле на 20 %, а в окопах так вообще чуть ли не вполовину. Что до формы — как мне объяснили, таковые «тазики» проще изготавливать штамповкой. Кстати, посмотрите на обороте шлема, думаю, вам будет любопытно.
— «Спаси и сохрани. Производства завода ЕИВК Ольги», — прочитал выбитую на изнанке поданного Брусиловым шлема надпись Михаил и добавил внезапно потеплевшим голосом: — Молодец сестренка, заботится о нас, не забывает. А сколько у вас этого добра?
— На каждого солдата и офицера, и пара тысяч в запасе. Так что извольте послать по паре человек от полуроты, получить на ваших людей тоже. И повязки на лицо не забудьте.
— А вот про повязки для меня новость, — вмешался в разговор Балк, — мы что, попытаемся ввести противника в заблуждение, изобразив из себя ковбоев Северо-Американских Соединенных Штатов?
— Повязки привез «Петербург», он вышел из Одессы на пару недель позже, и на него загрузили не только эти тряпочки, — Брусилов потеребил висящую вокруг шеи полоску ткани, — там, кроме кучи бочек с составом для постановки дымной завесы, есть и пара десятков бочек с этим… Хлорпеканом, что ли? Никогда не был силен в химии…
— Хлорпикрином?? — оживился Балк. — А что, по не ожидающему противнику…
— Вы в курсе, что это такое? — пришла очередь удивиться Брусилову. — И как мы можем эту слезную гадость и намордники с пользой применить? С ними еще загрузили все мотоциклетные очки, что удалось найти и купить в России. Всего пару сотен, для защиты глаз офицеров.
— Так… Ветер западный… Черт, ветер вдоль позиций! Что у нас за высотка на правом фланге в пол-версте перед линией окопов? Придется первым ударом ее захватить. Алексей Алексеевич, сколько времени надо вашим орлам, чтобы с первого транспорта всем слететь?
— Часа полтора, не менее…
— Не пойдет, японцы успеют подготовиться. Итак, товарищ Михаил, нашему бронедивизиону предстоит совершить последнее в истории его существования чудо. Пока вновь прибывшие разгружаются, мы должны во что бы то ни стало взять вон ту высоту и с нее пустить дымку в глаза японцам. Под его прикрытием наша пехота сможет устроить японцам козью морду с меньшими потерями.
— А почему только бронедивизиону? У нас тут почти полк…
— Да этот полк де-факто под вашим командованием уже три недели, как командира у них убило, они и сами себя иначе никак не называют и даже гимн выучили…
— Какой гимн? — поинтересовался Брусилов.
— Как в атаку пойдем — узнаете. А пока — через полчаса бочки должны быть сгружены, и желательно начать их переноску к той самой высотке. Сразу, как ее возьмем, надо дать дым и начинать наступление теми силами, что к тому моменту высадятся. С остальных транспортов пойдут в уже готовый прорыв. Кого вы нам вообще привезли, Алексей Алексеевич?
— На «Петербурге», что сейчас разгружается, три батальона пластунов и тот самый хлорпикрин. На остальных трех судах лейб-гвардейские Измайловский, командир Порецкий Александр Николаевич, и Преображенский, генерал Озеров нас, правда, покинул в Суэце, здоровье подвело, полки. Но, боюсь, с полной высадкой будет задержка — «Урал» налетел на мину, затоплено машинное отделение, теперь его буксируют. Так что, наверное, треть личного состава гвардии сегодня на берег не попадет. Еще есть по дивизиону крупповских гаубиц и наших шестидюймовых мортир.
— Если «Урал» мой братик буксирует на «Силаче», то, я думаю, попадут. Он точно чего-нибудь эдакое выкинет… — задумчиво проговорил Балк. — Хотя лично я даже теоретически предположить не могу, что именно.
В последние полчаса перед началом атаки Балк успел связаться с Рудневым и организовал на выбранную сопку огневой налет с «Варяга», «Трех Святителей» и «Сисоя». За 10 минут в довольно небольшой скалистый холм флотские артиллеристы успели всадить достаточно стали, чтобы отправить на дно хорошо забронированный крейсер (типа «Идзумо»), Или плохо бронированный броненосец (типа «Осляби»). Достаточно крупная и совершенно не способная маневрировать сопка с дистанции менее двух кабельтовых стала для морских артиллеристов отличным полигоном. После трех десятков 12- и сотни 6-дюймовых взрывов на сопке, казалось, ничего не могло выжить. Да и сама она несколько уменьшилась в размерах. Казалось, что тонны стали и взрывчатки с каждым новым взрывом все больше втаптывали некстати оказавшийся на пути русской армии скалистый холм обратно в землю.
Отстрелявшись, «Варяг» выпустил в небо серию красных ракет. По этому сигналу из русских окопов выплеснулись штурмовые группки, понесшиеся вверх по еще дымящемуся склону. Вернее, должны были выплеснуться. С переходом в атаку возникла небольшая заминка: солдаты были настолько впечатлены эффективностью РУССКОГО же огня, что боялись вылезать из окопов. Когда всего в паре сотен шагов от тебя взрывается снарядик весом в четыре центнера, очень трудно заставить себя встать, выскочить из уютной ямы окопа и, самое страшное, побежать ТУДА, где земля только что смешивалась с небом… Даже верный Бурнос и лихой Ржевский сидели на дне окопа, совершенно не реагируя на команду «Вперед!». Балку, решившему лично руководить как атакой, так и применением «черемухи», пришлось делать то, что сам он всегда считал верхом командирского непрофессионализма. С криком: «Ребята, запевай!» — он выскочил на бруствер и прогулочным шагом, горланя песню и сбивая палкой колосья травы, пошел в направлении японских позиций:
Броня крепка, и паровозы быстры,И наши люди мужеством полны.
Этого выносить Ржевский уже не мог. Он в два прыжка догнал командира, и его срывающийся на фальцет голос слился с Балковским. Ему подтягивал совершенно немузыкальный бас Бурноса. Он еще вчера клялся всеми святыми, что «ни один челАвек не потащит этАт пулемет, как бы вы его ни Аблегчали, таварищ Балк, а стрелять с рук с „максима“ это ж вААбще, где виданА?». Сейчас же он шел, перевесив через плечо перевязь с «максимом», с которого Балк снял кожух с водой и остатки станка, превратив его в жутко тяжелое подобие ручного пулемета. Искоса глянув на его громадную фигуру, Балк поразился, насколько он походил на Шварценеггера из «Хищника». Рядом с ним, согнувшись под тяжестью короба с патронной лентой, семенил второй номер.
Стоят в строю, России машинисты,Своей могучей Родины сыны!
Из окопа вылетали все новые и новые люди, и припев грянул уже хор из нескольких сотен пристыженных глоток. Со стороны японских позиций неуверенно хлопнул первый винтовочный выстрел. Пуля, выпущенная дрожащими руками контуженного до полусмерти солдата, скосила несколько травинок, не долетев до густеющей на глазах русской цепи. Ответом стал нестройный залп из полусотни винтовок.
Гремя огнем! Сверкая блеском стали,Пойдет броньпоезд в яростный поход!
Японский артиллерийский наблюдатель довольно быстро разобрался в ситуации, и над русской цепью вспухли два облака от шрапнельных разрывов. Ну, почти над русской цепью — с первого залпа подобрать правильную установку трубки практически невозможно.
Куда бы нас приказом ни послали,И Михаил нас лично поведет!
Генерал Брусилов, расслышав слова, с удивлением посмотрел на стоящего рядом Великого князя и удивился еще больше — тот подпевал, не отрывая от глаз бинокля.
Заводов труд, и труд российских пашен,Мы защитим, страну свою храня,Ударной силой орудийных башенИ быстроходной яростью огня!
«Илья Муромец», расталкивая с колеи мусор, дошел до места, где рельсы были подорваны японскими саперами, и его артиллерия стала пытаться нащупать позиции японских коллег. До Шталькенберга уже дошли новости, что где-то в трюмах пароходов вместе с гаубицами прибыли еще два боекомплекта к орудиям его бронепоезда, и сейчас он торопился расстрелять остатки снарядов с максимальной пользой. Под колесами первого броневагона уже суетилась ремонтная бригада, восстанавливая путь для будущего броска вперед.
