— Зато я уверен! Я по одному только вашему синюшному носу могу всю историю болезни расписать: с детства астено-адинамический синдром, в подростковом прибавляется ипохондрический, кататонический, аментивный, в юношестве все множится на алкогольные психозы и возбуждения галлюцинаторно-параноидные плюс сексуальная сверхлабильность, верно? Верно! И все это на олигофренической базе. Короче, идиот — он и есть идиот!
— Но-но, потише вы! — озлобился Сергей. Слишком уж прямолинеен был врач. Даже если все это правда, нельзя же так вот, в лоб! — А нос у меня прищемленный… э-э, дверью.
— Нормальным людям носов не прищемляют, — прокурорским тоном изрек диагност. И добавил брезгливо: — Впрочем доктор вас осмотрит.
— А вы кто? Разве не доктор?! — удивился Сергей.
— Я тут в очереди сижу, — раздалось из-за двери.
Сергей протиснулся внутрь. Его глаза уже привыкли к темноте. Но никакой очереди в полутемной прихожей он не увидел. Прихожая была большая, почти зал. Но в ней стояла одна-единственная табуретка, а на табуретке восседал плотный лысый человек с короткими ножками, которыми он болтал в воздухе.
— И много народу на прием? — поинтересовался Сергей.
— А то не видишь! Я вон четвертые сутки сижу, а впереди шестнадцать тысяч шизофреников, дебилов и идиотов навроде тебя.
Сергей не стал выяснять подробностей. Он лишь протянул многозначительно:
— Значит, вы пациент, так-с!
Коротышка вскочил с табуретки и погрозил Сергею сморщенным кулачком.
— Я — главный консультант в первую очередь, а уже потом пациент. Не стойте на проходе, вам ноги оттопчут! Эй, санитары, уведите же идиота! Живей, живей, он тут передавит всех!
— Лучше пусть пропустят без очереди, я буйный, могу покалечить! — сказал Сергей самым ужасным голосом, на какой он только был способен.
Пациент-консультант поджал ноги и кивнул.
Сергей прошел к беленькой двери. Постучал. И приоткрыл ее.
3а большим столом, покрытым бархатной скатертью с золотыми кистями, водрузив оплывающие слизью локти на массивные плюшевые подлокотники антикварного кресла, сидел зеленый. Сидел и трясся. Вид у него был усталый и грустный.
— И стоило тащиться через весь город? — поинтересовался он, склоняя дрожащую голову набочок.
Сергей сел там, где стоял — прямо на замызганную, не вяжущуюся с прочей раскошной обстановкой циновку. Челюсть у него отвисла, руки опустились.
— Ну чего вы мечетесь?! Чего вы нервничаете и дергаетесь?! Не надоело?!
Зеленый встал с кресла, забрался на стол, уселся по-турецки — спина его выгнулась дугой, глаза свесились чуть не до колен.
— Ну почему вы решили, что вы ненормальный, почему?! — вопросил он как-то особенно жалобно. — Какие у вас на то основания? Подумайте, разве можно обмануть самого себя, убежать от себя?
— Мне надоело все это! — выпалил Сергей. — Надоело!
— Терпите.
— Не могу! Не хочу!
— Ну и что тогда?! — зеленый затряс водорослямиотрепьями. — В психушку? Так?! А вы знаете, что все психушки доверху забиты и без вас путешественниками в иных пространствах и измерениях?! Их там пруд пруди! Что изменится, если вы туда попадете?!
Зеленый опять вздохнул глубоко и тяжело.
— А вы знаете, этот консультант, наверное, прав. Вы законченный идиот! — прогнусавил он.
— Ну и отвяжитесь тогда! — Сергей сделал попытку встать. Ноги его не послушались.
— Между прочим, это вы привязались к нам! — пояснил зеленый. — Это вы вошли в цикл, вы во всем виноваты. Мы сами не знаем, как от вас теперь отвязаться. Вначале еще было интересно, мы изучали вас… а теперь? Вы для нас пустышка, ноль, меньше, чем отражение! Но вы везде суете свой нос, везде лезете!
— Вот как?! — возмутился Сергей. — Понятненько! Издеваться надумали?!
Зеленый сполз по скатерти, задержался на золотых кистях — он опять стал текущей слизью, лишь пара глаз торчала перископами.
— Я вам не сказал всего, — начал он. — Но я скажу. Да, все психиатрические больницы и прочие подобные заведения забиты вашими коллегами. Но знайте, большинство из них на самом деле спятило, они не выдержали обрушившейся на них информации, не выдержали переходов и всего того, что ждало их в перекрестных мирах. Они свихнулись от нечеловеческих мук и испытаний, от раздвоения, растроения, размножения реальности, ясно?! Их участь страшна! Вы себе не представляете. Они уже никогда не выйдут из этого состояния, кошмарные призраки будут преследовать их всю жизнь, до гробовой доски! Их циклы замкнуты намертво, они сами безнадежны. Они корчатся в муках сейчас и будут корчиться в них, умирая! Но каждый мог выйти из цикла, каждый, вы понимаете?! Надо было лишь сделать это вовремя, не увлекаться игрой! Не пытаться выяснить невыяснимого, не распутывать нити, которая не может распутаться в принципе, понимаете?!
— Вы все врете! — заорал Сергей и вскочил на ноги.
Он бросился к двери, дернул за ручку. Но дверь была заперта.
— Нервишки, нервишки, — прогундосил зеленый. — Не надо психовать. Вы никуда не выйдете, пока вам того не разрешат. Слушайте! Бросьте все! Вышвырните в мусоропровод, в помойку ваши гильзы, обрывки, шип этот дурацкий! Порвите свой список! Не надо больше сшиваться у сугроба! Неужели вам не ясно?! Вы же смертник! Вы же все время лезете на рожон, все время испытываете судьбу. Но нельзя долго ходить по обрыву, неужели непонятно?!
— Не ваше дело! — взъярился Сергей. — Заткнись, гнида зеленая! Молчи!
Дверь распахнулась. Но никакой прихожей за ней не было. Лишь снег — грязный, заплеванный, затоптанный городской снег. И серые унылые стены домов с заколоченными по первым этажам окнами.
«Нет, не зеленые слизни будут распоряжаться моей судьбой, не они! — застучало в голове Сергея. — Только я сам. Да, я сам, и никто иной! — Он остановился, задумался. — Хотя нет, есть еще Один, пускай Он тоже позаботится обо мне, вдохнул часть Своей Души, вот пусть и заботится, ведь не комок же я слизи, не клок бездушной материи! Ожививший меня должен и защитить меня!» Мысль тут же улетела из головы Сергея. На смену ей пришли другие, множество других мыслей, заслонили ту, затерли, отодвинули… И он быстрым шагом побрел в сторону дома, мимо сурового железного человека, стоящего почти на самой земле со сложенными за спиной руками. Человек этот пытливо всматривался вдаль, наверное, он там что-то видел. И кому же было видеть как ни ему — он все это затеял, пускай и любуется, вечно любуется, созерцая вымирающую землю, да, вечно, ибо его тело не принимала земля, а душу отвергали небеса, от нее отказывались даже в преисподней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
