Казенную бумагу сознательный Петя Савочкин умудрился стащить обратно. Обретя свободу оба незадачливых исследователя, что есть ног, помчались в направлении городка, где, как понял из разговоров местных жителей Субботский, квартировало подразделение Красной Армии. Но и в Красной Армии Савочкину с Субботским тоже не особенно обрадовалась. Им связали руки ремнями и отвели в пыльный сарай – «до выяснения». После двухдневного «выяснения» голодные и совершенно измученные пленники попали, наконец, к комдиву Дееву. Надо отдать должное просвещенности и многообразным талантам покойного Дмитрия Алексеевича. Он выслушал их заинтересовано, в словах о принадлежности двух оборванцев к научному племени нисколько не усомнился, хотя и распорядился дать телеграмму в ведомство, официально отрядившее экспедицию, и даже задал несколько узкопрофессиональных вопросов, поразив Субботского уровнем своей компетентности…
– Так ведь Дмитрий Алексеевич готовился себя до революции синологии посвятить, и, как говорят, подавал большие надежды, в экспедициях своего отчима фон Штерна участвовал неоднократно, – не удержался и похвастался информированностью Прошкин.
Алексей сдвинул очки и потер переносицу:
– Да, это, конечно, объясняет его заинтересованность, но тогда я был просто приятно удивлен. Тем более, товарищ Деев тогда совершенно не упоминал своей причастности к востоковедению… – Субботский продолжал.
Просвещенный комдив распорядился помочь экспедиции – предоставить ученым продукты питания и конвой из конармейцев. И даже выразил желание лично посетить лагерь, что бы познакомиться с руководителем этого мероприятия, а так же подробнее узнать о результатах. Бывших «задержанных» отмыли, выдали армейскую форму, коней, накормили и с почетом препроводили к дому Деева – дожидаться, когда комдив завершит неотложные дела и проследует с ними в лагерь.
Пока Савочкин с головой зарылся в свежие газеты на веранде дома, наивный Субботский решился зайти вовнутрь. И тут состоялось его первое знакомство с Баевым. Конечно, сейчас Александр Дмитриевич, утверждает, что этот знаменательный эпизод совершенно изгладился из его памяти за давностью лет – ведь сам он тогда был сущее дитя! Дитя, надо заметить злобное, надменное и очень агрессивное!
Хотя, Субботский, сам тогда был не больше чем – четырьмя – пятью годами старше Баева, но помнит все случившееся ясно и отчетливо, а разговоры готов передать дословно!
Итак, Субботский зашел в комнату и удостоился лицезреть юношу лет двенадцати или около того, возлежащего на огромной горе шелковых подушек и пушистых ковров с царственностью настоящего падишаха! Юноша был закутан в расшитый восточный халат, на пальцах его сияли кольца с прекрасными камнями, а на тоненьких запястьях – паренек был весьма хрупкого сложения – позвякивали многочисленные браслеты. А его глаза обведенные сурьмой казались не правдоподобно огромными. Мальчишка чистил ногти на холеных пальчиках при помощи изящного серебряного кинжала. Субботский поздоровался сперва по-русски, а затем старательно перебрал все известные ему тюркские языки и диалекты, пытаясь установить контакт с этим надменным созданием – но молодой человек сохранял глубоко оскорбленный вид и изображал, что ни слова не понимает. Потом вдруг неожиданно вскочил, в мгновенье ока стащил халат (под халатом на нем была армейская форма хорошо подогнанная по размеру), спрятал в карман украшения, куда-то растолкал подушки и вытянулся в струнку… Через минуту в комнату вошел Деев, и тот час принялся строго отчать мальчишку, указав на его накрашенные глаза:
– Александр – как долго я буду наблюдать эту азиатчину? Не медленно пойдите и умойтесь! – надо отдать должное Сашиному упрямству – идти умываться он даже и не подумал, а вместо этого, совершенно нагло ткнул пальцем в сторону Субботского и поинтересовался на вполне литературном русском:
– Кто этот гражданин? Вломился в помещение, я уже караульного звать хотел…
– Он сотрудник научной экспедиции, молодой ученый, товарищ Субботский, – официально представил Лешу Деев.
Саша издевательски рассмеялся:
– Он – ученый? Вы шутите? Это просто смешно! Что он может изучать? Какой-то недоумок… Его должно быть из университета выгнали. Он не знает совершенно персидского, и едва связывает слова на фарси… А его таджикский – тут Саша добавил до такой степени по-русски фольклорную фразу, которую интеллигентный Субботский даже сейчас постесняется повторить, а услыхав тогда из уст столь юного создания был жутко шокирован.
– Это выходит за всякие рамки, – заорал Деев и залепил Саше такой силы подзатыльник, что по скромным ожиданиям Субботского, голова его обидчика должна была отлететь и катится до самой древней Хивы. Саша уселся на пол, стал плакать, тереть виски руками и громко причитать на незнакомом диалекте.
– Прекратите скулить, вы не собака, – назидательно сказал Деев, подняв Сашу за воротник с пола и сильно встряхнув, – Умойтесь и ступайте готовить коня – я еду к Гиссарскому хребту, на Другое ущелье, осмотреть лагерь экспедиции.
– А я? – сквозь слезы полюбопытствовал Саша.
– Вам там совершенно нечего делать! – сухо сказал комдив.
Тут, к вящему недоумению Субботского, мальчишка с сомнением покосился на него и перешел на не просто правильный, но даже академичный французский, который сам Алексей знал не слишком уверенно, но достаточно, что бы понять это странный разговор:
– Мой господин, вам не следует туда ездить. Это Другое ущелье – скверное место. Проклятое. Никто из слуг моего дяди, да продлит Аллах милостивый и милосердный его дни, оттуда не вернулся… Ни разу! А в дальнейшем даже за большие деньги люди отказывались ехать туда на поиски пропавших… Вы не можете так рисковать собой! У вас нет преемника…
– Какая ерунда! Это всего лишь страшная сказка. Что бы отпугнуть глупых людей от места, где ваш достопочтенный родственник спрятал золото. Не более того. Вам давно пора перестать руководствоваться сельскими суевериями! И Аллах здесь совершенно не при чем! Аллах – частная разновидность суеверия…
– Хотя бы возьмите меня с собой, – не унимался Саша.
– Об этом не может быть и речи. Седлайте коня, хватит причитать!
– Это приказ, мой господин?
– Да приказ. Вы не можете ослушаться, – Деев все время отвечал Саше тоже на довольно сносном французском. Саша, продолжая жалостно всхлипывать, поплелся в сторону конюшни.
Субботский не был опытным наездником. В тот день он взгромоздился на коня второй раз в своей молодой жизни. И был очень горд собой, пока… Злокозненный Саша вылетел из конюшни на черном жеребце, и, проносясь мимо Субботсткого, хлестнул изо всех сил его пегую животину. Конь всхрапнул и понесся во всю прыть в неведомые дали. Субботский инстинктивно сжал повод и закрыл глаза – то, что он тогда не расшибся на смерть – настоящее чудо! Сашу за эту проказу Деев лично отстегал и, не смотря на его истерические вопли, велел запереть в сарае, гордо именуемом «гапуптвахтой».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
