Проглатываю благодарности, потому что ни о чём его не просила. Это мужчина решил, организовал. Придумал очередную идею, как развлечь самого себя.
А я выступаю главным клоуном.
– Ты ведь специально, да? – оборачиваюсь к мужчине, который встал за моей спиной. – Выбрал мишени с наименьшим кругом для «десятки».
– Никто не обещал, что будет просто. Дам тебе пятнадцать стрел и возможность ошибиться.
Мне хочется вскинуть средний палец и всё сказать ему. За пренебрежительный тон и бесящую ухмылку. Но сильнее обхватываю лук, натягивая тетиву.
Без стрел, просто примеряюсь. Разворачиваюсь полуоборотом к первой мишени, где крупнее всего «яблочко». Делаю вдох, вспоминая, как когда-то это делала. Идеально прямая спина, рука в изгибе девяносто градусов.
И ровное дыхание, никакого волнения.
– Ни релиза, ни крага? – спрашиваю у Халида, который, готова поклясться, выглядит растерянным. Если за эту эмоцию можно принять сощуренные глаза. – Оборудование для стрельбы. Защита от тетивы.
– В следующий раз закажу.
– Следующего раза не будет.
– Для начала попади хоть раз.
Бог, Аллах или кто там наблюдает за нами наверху, неодобрительно качает головой. Пафос и излишняя помпезность – плохо. Но ничего не могу с собой поделать.
Рискую, но не отрываю взгляда от тёмных омутов. Губы сами расползаются в улыбке, пальцы выпрямляются. Свист стрелы заглушает сердцебиение, врезаясь в мишень.
– Попала?
– Ты же знаешь, что да.
А Халид улыбается. Дёргает уголки губ, одобрительно кивает. Словно доволен, что я приближаюсь к свободе. Может, ему так быстро надоело? Я ведь отвечать начала, не так интересно. А отпустить просто так – скучно.
Три широких шага, чтобы остановится напротив следующей мишени. Между нами тридцать метров, видно потёртости краски, следы от прошлых стрел. И я уже вижу, куда именно попаду.
– Ты очень хочешь победу. Ни одного промаха, Ада. Занималась стрельбой? По тебе плачет олимпиада.
– Не плачет. Но стрельба – отличный способ успокоиться. Нельзя злиться или волноваться, идеальный контроль над эмоциями.
– Стреляла из пистолета?
– Предпочитаю лук.
У меня затекает спина от долгой стрельбы. Когда выбираешь правильный наклон лука. И стёрта кожа на пальцах из-за тугой тетивы. Хорошая, но для неё нужно спусковое устройство.
А у меня – только я сама.
Как и всегда.
– Не хочешь отдохнуть? – крупные ладони опускаются на плечи, когда я выбиваю восемь мишеней. И трачу все запасные стрелы, подаренные мужчиной бонусом. – Ты выглядишь напряженной.
– Я хочу домой.
Говорю чистую правду. Не представляю, что буду делать дальше. Как общаться с людьми, быть в обществе. И делать вид, что я не горела от касаний этого монстра.
Который прижимается со спины, давит своим телом. Принимает мою же позу, чтобы не мешать стрельбе, но он ведь мешает! Дыханием, которое спускается мурашками по шее. Оседает нежеланным жаром внизу.
Пальцы начинают дрожать. От напряжениев мышцах, от того, что долго держу тетиву натянутой. Но опустить не получается. Превращаюсь в застывшую фигуру, когда ладони Халида ползут ниже. Опускают шлейку платья.
Кожу царапает мужская щетина, а после касаются губы. Почти невинное касание, если бы меня так не колотило от его близости.
– Давай, Ада, стреляй.
Его ладони сошлись на моём животе, а мои – сжимают лук. Не слушаются, деревенеют.
– Покажи, насколько ты способная.
Медленный вдох, на выдохе очистить разум. Напрячь до предела мышцы, чтобы не трястись. Просто убрать пальцы, отпуская стрелу.
– Умница.
Его похвала похожа на тот гранатовый джем. С лёгкой кислинкой, горечью. Я не должна здесь быть, не должна получать одобрение этого мужчины. И точно не должна этим наслаждаться.
– Осталась всего одна мишень. И ты сможешь уйти, - шепчет, словно Дьявол на самое ухо. – Постараешься? Или сразу сдашься?
– Я не…
Задыхаюсь, потому что мужские пальцы сминают моё платье. Не задирают, а прижимают к телу, вместе с бельём. Надавливают через ткань на моё лоно, добираются до клитора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Так странно и остро. Дикими чувствами затапливает. Словно лава спускается по венам, разбираясь со мной. Сжимаю бёдра, только усиливая давление мужчины.
– Хал-лид, не надо, - прошу, словно к моему лбу приставили дуло пистолета. – Я…
– Тише, маленькая колючка.
Его слова смешиваются с незнакомым языком, пробивая нутро. Задевая ту нить, что скручивает душу. Разрывает на лоскуты.
– Стреляй, Ада. Последняя стрела.
Если сейчас попаду – он меня отпустит.
Всё закончится.
– Стреляй.
Он говорит, а я подчиняюсь. На инстинктах и эмоциях, забывая о хладнокровии. Пальцы дрожат, стрела улетает. Врезается возле границы, отрезающий мой проигрыш от моей победы.
Но не с той стороны, что мне нужно.
– Ещё одна попытка, - Халид предлагает, но я ни капли не верю его хватке и тяжелому дыханию. – За поцелуй. Давай, колючка, попробуй ещё раз.
Поцелуй за свободу – слишком просто.
Ничтожная цена.
Конечно же, я разворачиваюсь, опуская лук. И целую мужчину, прижимая ладонь к его щеке. Провожу по полоске шрама, резко вздыхаю, чувствуя чужой стояк.
И, конечно же, Халид просто так не даёт отстраниться.
Глава 48. Ада
– Хватит, - прошу, когда чувствую, что ноги подгибаются. – Халид. У меня ещё два выстрела.
– Потом.
Он отрезает, без шансов спорить. Лук летит на бетонный пол, разнося эхо удара по комнате. И в этом эхе не слышно моего стона. Когда крупные ладони сжимают мою задницу. Вдавливают в мужское тело.
А губы жжёт от его укусов, которые тут же ласкает язык. Беспрерывно, словно мужчине совсем не нужен воздух. И мне тоже, потому что лёгких больше не существует. Меня самой нет, только чужое дыхание на коже.
– Здесь холодно, - всё что могу придумать. Ощущение, что поезд на полном ходу несётся в пропасть, а стоп-кран сломан. – Халид.
– Я тебя согрею.
Обещает так, что не верить не получается. Согреет, испепелит. И то, как его ладони поднимают край платья вверх, тому подтверждение. Длинное, бесформенное платье, которое должно было скрывать мое тело, теперь задрано до груди.
И мужчина видит всё. Скользит взглядом, ныряет пальцами за край трусиков. И давить на клитор, пока не почувствует мою дрожь.
– Какая ты влажная, Ада. Отталкиваешь меня, а у само между ног водопад.
У него хлёсткие слова, хуже пощечин. Бьют по лицу, напоминая, что я творю. В чьих руках сейчас и к кому с поцелуем тянусь. Бьют, но совсем не отрезвляют.
Халид сгребает мои волосы, до боли призрачной. И тянет к себе, возобновляя поцелуи. Жесткие и жадные, когда всё забывается. Даже собственное имя.
И я отвечаю. Роняю платье, которое сама удерживала. Тянусь пальцами к его лицу. Плечи под пальцами напрягаются, превращаясь в камень. Словно жаркий, приятный валун, нагретый на солнце.
Мужчина толкает меня к балке, которая служит опорой второму этажу и мне самой. Упираюсь руками в холодный бетон, выгибаясь. Стараюсь уйти от настойчивых прикосновений, но Халид сильнее давит.
Его пальцы беспощадно рвут ткань трусиков, заставляя края впиться в кожу на секунду. Пронести острое возбуждение, когда задевают клитор. И с глухим треском рвутся от силы мужчины.
– Блять, ты бы знала, как сейчас охрененно выглядишь. С задранным платьем, голой задницей, - на которую опускается шлепок. А затем одну половинку сжимают пальцами, трут кожу. – Расставь шире ноги.
Все протесты взрываются яркими вспышками в голове. Ослепляют, не дают ничего сказать. Только выполнить приказ, становясь той послушной Адой, какой Халид хотел видеть меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но ничего другого сделать не получается, когда тело пронизывает желанием. Словно запустили вместо вен проволоку, а теперь тянут. Скручивают меня.
– Вот так. Послушная, - удовлетворённо вздыхает.
За спиной разносится короткий «вжух». А мне звучит курковым спуском. Не секунду раньше, чем между ног упирается член мужчины. Скользит по моему лону, раскатывая смазку.
