– Здравствуйте, чем могу помочь?
Медсестра подходила ко всему остальному в доме престарелых. Приветливая, красивая и розовощекая. Может, они нанимают только тех, кто хорошо вписывается в интерьер, подумала Миа. Никакие старики не гнули спины за углами здесь, в Хёвиквейен. Девушка была примерно ее возраста. Высокая и прекрасная, с ярко-голубыми глазами и черными волосами, собранными в тугой конский хвост.
– Меня зовут Миа Крюгер.
Она было хотела предъявить удостоверение, но передумала.
– Меня зовут Малин, – сказала девушка. – К кому вы пришли?
– Я здесь с другом, с Холгером Мунком. Он навещает мать.
– А, Хилдур, – улыбнулась голубоглазая девушка. – Чудесная дама.
– Совершенно чудесная, – кивнула Миа. – Мне просто стало любопытно, я увидела, что ее подруга Вероника Бах выиграла турнир по канасте. На одном из дипломов.
– Все верно, – улыбнулась девушка. – У нас проходит турнир каждое Рождество, и Вероника выигрывала три раза подряд до своей смерти.
– Никогда не играла в канасту, – сказала Миа.
– Я тоже, – подмигнула девушка. – Но пожилые люди любят эту игру.
– Ну, это самое главное, – улыбнулась Миа. – Знаете, мне пришло в голову – извините, что спрашиваю об этом. Я не знаю, можно ли вам отвечать на такие вопросы, и все-таки… Бах – она не была его родственницей, ну, того милого актера?
– Бенджамина Баха?
– Да-да, его.
Девушка с голубыми глазами посмотрела на нее.
– М-м-м, вообще мне запрещено говорить о таких вещах, – улыбнулась она.
– Понимаю, – кивнула Миа. – Он часто ее навещал? Вы видели его? Он такой же милый в жизни?
Девушка улыбнулась.
– Он нечасто тут бывал, всего пару раз в год. И между нами говоря, по телевизору он выглядит намного лучше.
Она засмеялась.
– Понятно, – подмигнула Миа.
– Хотите чашечку кофе, пока ждете? Я как раз иду разносить ланч и могу сделать вам чашку, если хотите.
– Нет, большое спасибо, – сказала Миа и пошла обратно к своему креслу.
Голубоглазая девушка еще раз улыбнулась и исчезла в задней комнате. В углу стоял маленький телевизор. Миа поискала пульт и нашла его около экрана.
Сегодня в двенадцать часов опять состоялась пресс-конференция. Миа Крюгер была очень рада, что это прошло мимо нее. СМИ. У нее были напряженные отношения с журналистами, она никогда не чувствовала себя естественно в их присутствии. Приходилось как будто иметь два лица. Никогда не говорить, что ты действительно думаешь, а только то, что разумно. Ей это совсем не подходило. Ей нравилось, когда можно быть честным. Это почти как со всем этим театром. Кому-то нравится быть в центре внимания, а другому хочется этого избежать. Она чуть-чуть прибавила звук и переключила на NRK. Детоубийства. Заголовок тут располагался не так безвкусно, как во всех других местах, но все-таки был на экране. Миа помотала головой и еще прибавила громкости. Двое телеведущих в студии, репортер перед лестницей в Грёнланде. Пресс-конференцию, видимо, отложили. Миа выключила телевизор, спустилась по лестнице и набрала номер Габриэля.
– Алло?
– Почему все отложили? Что-то случилось?
– Нет, скоро начинаем.
– Понятно. Сегодня Анетте проведет?
– Думаю да, вместе с той женщиной, полицейским адвокатом. Той, с короткой стрижкой.
– Хильде.
– Наверно.
– Выяснил что-нибудь еще о Веронике Бах?
– А надо было?
– Нет, но у меня есть кое-что тут. Сможешь проверить?
Габриэль тихо вздохнул.
– Конечно.
– Что случилось?
– Что?
– Нет, просто у меня… много дел… много…И…
– Что?
– Нет, ничего. Моя девушка беременна.
– Ничего себе, поздравляю!
– Эм, да, спасибо…эм… Что я должен посмотреть для вас?
– Я не до конца уверена, это скорее предчувствие. Мне очень нужен доступ к этой штуке в доме престарелых Хёвиквейен, как она называется…
– Лист ожидания? Вам нужно место?
– Ну ты даешь, какое предположение! У тебя все хорошо?
– Извините. Сегодня немного расстроен.
– Не отыгрывайся на мне за свою беременную девушку, – ухмыльнулась Миа. – С этим ты сам должен справиться.
– Да, знаю. Это нормально, когда вдруг чего-то хочется посреди ночи?
– Например?
– Например, мороженого.
– Я слышала, что беременным женщинам часто хочется странных штук, – сказала Миа.
– Знаете, как это непросто – достать мороженое посреди ночи?
Миа рассмеялась.
– Да, ха-ха, – сказал Габриэль.
Парень явно был не в настроении.
– В общем, меня интересуют сотрудники и все такое. Гости и все такое.
– Гости?
– Как называется, когда живешь в доме престарелых? Житель? Неработающий?
– Я понял, что вы имеете в виду. Сотрудники и пользователи, так мы называем это.
– Хорошо, мы можем достать список?
– Законно?
– Нет.
– Я рассчитываю, что вы прикроете меня, если на меня будут давить из-за этого?
– Смотрю, ты уже прослушал курс у Фимпена.
– Ага.
– Конечно же, я беру ответственность на себя, – сказала Миа. – Дом престарелых Хёвиквейен. Тебе нужен адрес или что-то такое?
– Нет, я найду. Мы ищем что-то особенное или как?
– Понятия не имею, это просто интуиция. Мать Мунка и Вероника Бах в одном доме – стоит проверить.
– Мать Мунка?
– Я что, сказала это вслух?
– Черт, и что, теперь мне врать Мунку? Ему ведь не нужно знать о том, что я делаю это.
– Умный мальчик, – сказала Миа. – Мне надо бежать. Во сколько у нас сегодня бриф?
– В три.
– Отлично, до встречи.
Миа положила трубку в тот момент, когда Мунк спустился в фойе. Она собиралась подойти к нему, но остановилась, увидев, что он не один. Медсестра в такой же белой униформе, как и голубоглазая девушка, стояла рядом с ним. Красивая и худая, с длинными золотисто-рыжими волосами. Она громко засмеялась и коснулась Мунка, который был похож на четырнадцатилетнего подростка, с красными щеками, руки в карманах. Миа положила в рот пастилку и подошла поближе к ним. Мунк и рыжая медсестра обменялись еще парой слов, она снова прикоснулась к нему и с улыбкой исчезла за дверью.
– Как все прошло? – спросила Миа, когда Мунк подошел к машине.
– Не спрашивай, – сказал он, закурив.
– Кто это такая?
– Где?
– А ты как думаешь?
Мунк сел в машину, не выпуская сигарету изо рта.
– А, она. Это Карен, вроде так ее зовут. Она ухаживает за моей матерью. Мне надо было просто…
Мунк завел машину и выехал на Хёвиквейен.
– Да? Что просто?
– У нас есть что-нибудь новое? – Мунк сменил тему.
– Сейчас идет пресс-конференция.
Мунк включил радио. Миа услышала голос Анетте. Ничего нового, мы по-прежнему ищем. Нам очень нужна ваша помощь. У них не было новостей для прессы. Но они все равно назначали пресс-конференции. Миа посмотрела на Мунка: тот сидел глубоко в своих мыслях. Она подумала, стоит ли ему рассказывать, что Вероника Бах была в одном доме с его матерью, но решила, что пока не нужно. Габриэль пока занимается этим, а Мунк выглядел так, словно его голова сейчас взорвется.
– Тебе надо пойти к психологу, – вдруг сказал Мунк, когда они выехали обратно на Драмменсвейен.
– В смысле?
Мунк вынул визитку из кармана куртки и протянул ей.
– Тебе надо к психологу.
– Это кто сказал?
– Миккельсон.
– Но какого черта?
– Не смотри так на меня. Они слышали наш ночной разговор. Думают, ты не совсем в себе.
– Пусть забудут об этом, – прорычала Миа.
– Я сказал то же самое.
– Значит, в этом мы единодушны.
Миа открыла бардачок и кинула туда визитку, даже не посмотрев на нее.
– Какая наглость.
– А ты чего ожидала?
– Чуть-чуть хренова уважения.
– Ну-ну, удачи с этим, – вздохнул Мунк. – Заедем съесть по бургеру по пути?
– Я с удовольствием.
Мунк нашел съезд и свернул на заправку, как раз когда начался дождь.
40
Дождь лил на дорогу около здания «Афтенпостен». Они собрались в кабинете Грунга, чтобы следить за пресс-конференцией, назначенной на полдень, но начавшейся на десять минут позже. На месте были Миккель Волд, Силье Улсен, Эрик Рённинг и главный редактор Грунг. И хотя ему самому не нравилось так думать, но Миккель Волд получил лучшее место в кожаном кресле рядом с Грунгом. Что-то произошло с того телефонного разговора в Скюллеруде. Он возрос в цене. Вдруг оказался в центре всего. Грунг убавил звук телевизора и заговорил.
Они сохранили в тайне то, что преступник выходил с ними на связь. Пока ничего не делали. Пока. Это они и обсуждали. Надо ли им использовать это? И если да, то каким образом?
– Я считаю, нам надо подождать, – сказала Силье, откусив кусочек яблока.
– Потому что?.. – сказал Грунг.
– Потому что мы не знаем, не исчезнет ли она или он, если мы пустим это в ход.
– Я думаю, пора уже, черт с ним, – сказал Эрик.
Двадцатишестилетний очень талантливый журналист был любимчиком Грунга с самого своего назначения и всегда сидел в кожаном кресле около него. Если даже парень и ревновал или завидовал, он хорошо это скрывал. Он спокойно сидел, расставив ноги и сжимая антистрессовый мяч.
