— Привет, — заговорил новый голос, совсем молодой. — Вижу тебя изумительно. Готов?
— Готов-то готов, — отозвался Виктор. — А ты какую каверзу мне замыслил?
Катер не ответил, что-то неуловимо мелькнуло, и Виктора опутала тонкая частая сеть.
— Не дрыгайся.
— Не дрыгаюсь, — сказал он, взмывая, и обиженно заворчал: — Ты что, мерзавец, делаешь? На кой черт в авоське меня тягаешь? По-человечески нельзя, что ли?
— Это и есть по самому человеческому, — отозвался катер слегка растерянно. — Я больше не буду.
Виктор оказался в крошечной шлюзовой камере и приготовился выпутываться из сети. Однако эта авоська неожиданно легко сама соскользнула на пол. Спустя полминуты дверь камеры с чавканьем открылась, и тот же голос поприветствовал:
— Добро пожаловать! Направо по коридору.
Коридор был короткий, метров пять, но Виктору показалось, будто шагал он бесконечно долго, а сердце стучало все быстрее. Надеюсь, у мальчишки-пилота хватит мозгов не толкать мне благодарственных речей…
Дверь кабины управления была открыта, пилот, в ленивой позе, полуобернулся. Виктор споткнулся на пороге: человек был старше своего голоса лет на двадцать. Вот так, друг Делано — а ты его мерзавцем и еще как-то. Он неловко шагнул в кабину.
— Здравствуйте.
Пилот дернул головой и выпрямился.
— Какого лешего?.. Да ты кто такой?
— Делано, — смущенно ответил Виктор. — То есть я до сих пор так считал, — добавил он, вновь обретая уверенность. После чего отключил скафандр, положил руку на спинку свободного штурманского кресла. — Можно присесть?
— Об чем разговор… Так, значит, ты таки Делано? А я Слава Черныш. Рад познакомиться. — Пилот, усмехаясь, продолжал разглядывать Виктора, затем ткнул в кнопку связи. — «Люцифер», это Черныш. Игорь, я его снял и сейчас доставлю. Приготовились? Ох, что я вам сейчас привезу…
Виктор заерзал в кресле.
— Зачем так обо мне объявлять?
Худое лицо Черныша растянулось в улыбке, обозначились морщинки у глаз.
— Сейчас увидишь… вот домой прибудем…
Виктор досадливо пожал плечами. Уж этот мне Черныш! Нет того, чтобы объяснить все толком.
— Вот он, наш славный герой, — провозгласил пилот когда они вышли из лацпорта «Люцифера». — Прошу любить и жаловать.
Здесь их встречали двое: один постарше и пониже, другой помоложе и покрупнее. У старшего на мгновение — такое короткое, что Виктор едва успел заметить — приподнялись брови, затем он шагнул вперед, сгреб его в охапку, крепко обнял и тут же отпустил.
— Молодец. Красиво сработал.
— Это наш капитан, — чему-то ухмыляясь, пояснил Черныш. — Игорь Галахов. Игорь, вот те крест, я подобрал его там, — добавил он, упирая на слово «там».
— Ну и что? — Галахов прищурился, глаза у него были светлые и холодноватые. — Я, например, уже давно ничему не удивляюсь. И Рэй тоже. — Он повернулся к своему спутнику и представил его Виктору: — Рэй Метланд, второй человек на корабле. А теперь надо тебя покормить, как было заказано.
Виктор не тронулся с места. Ему не понравилось, как распахнулись огромные черные глаза Метланда, не понравилось ошарашенное выражение его лица. Тронутые они все какие-то… Помощник капитана спросил:
— Виктор Делано?
— Да.
— С Франчески?
— Да.
— С Серебряного Лайза?
— Да, — еще раз подтвердил Виктор, закипая.
— Рэй, — предупредил Галахов. — Пошли, все ждут.
Метланд и ухом не повел — он стоял перед Виктором, преграждая путь.
— Тебе что-нибудь говорит имя Эрик Ларсен?
Виктор оглядел троих космонавтов: черные глаза Метланда так и впились в него, прикусивший расползающиеся в ухмылке губы Черныш даже шею вытянул, ожидая ответа, один Галахов был терпелив и спокоен.
— Впервые слышу.
— Кто здесь поминает всуе мое имя? — раздался веселый ясный голос у него за спиной. — Ларсен я есть, и я здесь. Какого черта вы держите человека на пороге…
Виктор обернулся, и такой же синеглазый и светлокудрый, как он сам, Эрик Ларсен замер как вкопанный. Давно предвкушавший эту минуту, Слава Черныш непристойно захохотал, приседая и хлопая себя по бедрам, взгляд Метланда заметался от Виктора к Ларсену и обратно. А капитан положил руку на локоть Виктора: тот только под этим прикосновением понял, что невольно тянется к своему зажатому под мышкой дезинтегратору…
— А я-то воображал, будто один такой на свете, единственный и неповторимый! — пришел в себя Эрик. Он придвинулся ближе, и глаза его смеялись, встречая враждебный взгляд Виктора. — Слушайте, люци, ну наконец-то я все понял. Два года я ломаю голову, — продолжал он, обращаясь к Виктору, — два года не мог взять в толк, чем же я так плох, почему она мне не дается — я говорю об Анжелике. А оказывается, все это время у нее есть ты, причем рядом и каждый день. Ну? Я вас спрашиваю: разве может быть у бедного космопроходца при этаком раскладе хоть один шанс?
Взгляд Виктора мрачнел все больше. Только этого позора не хватало — то-то хохоту будет в кают-компании или куда мы там идем… Он чувствовал себя, словно его обманули, загнали в угол и унизили. Несомненно, в сравнении с космическим волком он безнадежно проигрывает. Ларсен старше, на нем стального цвета, с золотыми эмблемами, форма планеторазведчика, а не жалкий полицейский мундир, который, между прочим, Виктор носит ровно семнадцать дней. И держится Ларсен с добродушием и уверенностью любимца команды, на борту «Люцифера» он свой, все ему здесь друзья и братья, и наплевать на то, что красив он до неприличия, вполне доволен собой и .жизнью. Он — независимый, он — сам по себе, самостоятельный человек в знакомом ему, хорошо освоенном мире, а не растерянный, вывалившийся из-под заботливого крыла братца Кэта мальчишка, внезапно оказавшийся один на один со всем белым светом, который по случаю вдруг ухватил за вихор свою Удачу… И наконец, это Ларсен уже два года знает про Виктора Делано, тогда как тот до сегодняшнего дня и не подозревал о его существовании.
Эрик стоял перед ним, в его смеющихся глазах плясали озорные бесенята.
— Слушай, голодаище, ты требовал обед или не ты? Весь корабль на уши стал, народ наш давно уж собрался и ждет… А знаешь что, — он перевел взгляд на Метланда, сравнил его со своим двойником, — если тебя переодеть, с ходу-то никто и не разберется. Рэй, снимай-ка форму, отдашь Виктору, а мы скажем, что все они уже нарезались и в глазах двоится.
Помощник капитана усмехнулся и с готовностью расстегнул куртку. Виктор решил, что здесь принято морочить друг друга, и это, может быть, хорошо — во всяком случае, сейчас не экипаж будет над ним потешаться, а он над экипажем. Он взял протянутую Метландом куртку и надел прямо поверх скафандра. И вдруг вспомнил: Анжелика. И братец Кэт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
