— Есть, — сказал Береславский. — Одно-единственное. Он не хотел тебя убивать.
13. Москва. Машка, Джама и культурная жизнь столицы
А у Машки опять пошла светлая полоса.
Может, даже самая светлая за ее почти тридцатилетнюю жизнь.
Стремительно-радостное начало, прерванное было приходом страшного визитера, теперь продолжилось не менее прекрасно.
На момент заключения музыкального контракта с нефтегазовым господином в активе «MASHKA-BAND» имелось всего семь готовых композиций с вокалом: четыре с Машкой и три с Толоконниковой. Еще были две инструментальные вещички, довольно симпатичные. Все это было сделано без малого за год и на полноценную программу явно не тянуло.
Сейчас же, когда забрезжили перспективы, еще шесть вещей сделали за неделю. В том числе — три прикольных дуэта. Но занимались по полной форме, с утра до позднего вечера, благо — репетиционный зал теперь имелся. Даже аппаратуру возить не приходилось. Более того, у запасливого Береславского оказались в собственном владении два монитора для подзвучки инструментов и… малая барабанная установка!
— А это-то вам зачем? — спросила Машка у их счастливого обладателя.
— Не знаю, — честно, хоть и после паузы, ответил профессор. Хотя Ежкова уже могла ответить за него сама. Ведь чтобы знать, что у тебя лежит, на складик надо как минимум заходить. А чтоб рассмотреть содержимое широких, метр в глубину, нижних полок — надо еще и нагибаться.
Порывшись на упомянутом складе — он был в том же здании, что и галерея, — Мария нашла также не новый, но рабочий мультимедийный проектор с дисководом и входом с компа, два «журавлика» — микрофонные стойки, — неработающий маленький микшер, два дебильных караочных микрофона и — о, чудо! — дорогущий отличный «шуровский» вокальный радиомикрофон в родной деревянной коробке! Как говорится — ненадеванный.
— Можно я его возьму? — спросила она Береславского.
— Бери насовсем, — благодушно разрешил он, видно, памятуя о прощенном себе миллионе. Зато не отдал проектор, с которым Ежкова уже напланировала световых задников на концертах. Вот ведь жлоб! Если б Машка не разыскала здоровенный девайс под слоем старых, еще «Беоровских», виниловых плакатов, профессор о нем бы и не узнал.
А тут объяснил, что такая корова нужна самому и он будет с этим проектором смотреть кино на даче.
Кстати, Ежкова познакомилась и с женой галериста, приехавшей помогать ему разбирать картины. То есть жена и разбирала, а сам галерист заперся в кабинете, где, по его словам, работал с документами. А по Машкиным ощущениям — наверняка дрых на своем ядовитого цвета диване.
Жена Наталья присутствовала при ситуации с проектором. Когда муж удалился в кабинет, она тихо пояснила Марии генеральную линию. Ничего, конечно, благоверный никуда и ни к каким стенам привешивать не будет. Дрель он в своих руках отродясь не держал. А просто надо день подождать, чтобы потом забрать спорный предмет туда, куда Машке нужно.
Но обязательно день подождать — это для профессорского рассеянного внимания важный контрольный срок. Потом точно не вспомнит. А если и вспомнит, то кто ж ему по истечении времени даст ответ? Сам виноват, раз забыл увезти.
Мария поначалу застеснялась, однако, встретив веселый Натальин взгляд, поняла, что обрела союзницу в проблемах делового общения с Ефимом Аркадьевичем. Сама-то она, в отличие от Натальи, в глубине души все же побаивалась своего бывшего преподавателя.
От нефтяного господина Машка уже получила аванс — все шестьдесят положенных тысяч сразу. А когда вслух стала говорить гитаристу, чтоб он десятку отвез владельцам концертного звука — это была обычная прокатная практика, арендодатели же выступали и звукорежиссерами, — заказчик пояснил, что у них все свое, стационарно установленное: и звук, и свет, и пульт, и «звукорез» за пультом, который одновременно был также светорежиссером. Музыканты привозят только свои инструменты, и то это не обязательно, имеются гитары, электронный рояль и даже духовые и струнные — контора-то состоятельная.
В итоге концерт будет происходить с отличным «аппаратом». А на «банду» — теперь уже из пяти человек — придутся все шестьдесят тысяч рубликов без изъятий. Что вообще-то уже близко к хорошему джазовому гонорару. Не Луи Армстронга, конечно.
Толоконникова даже расчувствовалась и предложила пригласить своего друга, великолепного барабанщика — денег теперь хватит, а чем больше источников живого звука и творческой энергии, тем больше драйва передается слушателям.
Все согласились. Машку смущало лишь то, что в галерее установка была хилая, а на концерте будет — ого-го. И как репетировать?
Ответ нашелся быстро и очень оптимистический. Пашуня — так звали барабанщика — он окончил их заведение два года назад — сам привез недостающее в галерею к Береславскому. А его класс был таков, что он за один репетиционный день догнал всю группу в понимании материала. А если честно — то и перегнал.
Чем ближе был день концерта — тем больше тряслась Машка. В какой-то момент в голову даже вкралась паническая идея отказаться от выступления, передав заказчика — и гонорар тоже — старшим товарищам по профессии. Но взяла себя в руки. Полноценные репетиции тоже способствовали успокоению: так хорошо, как сейчас, ей еще никогда не пелось.
Очень интересно выходили и дуэты с Валечкой. Машка отдавала себе отчет, что Валькин голос интереснее, чем ее собственный. А сама Валечка — более погружена в джаз, чем она. Но одно волшебство уже случилось: два их голоса звучали явно лучше, чем один прекрасный Валечкин. Значит, все-таки не зря Машка столько сил отдала своему любимому делу.
Потому что бывает и по-другому.
Они недавно были с Джамой на сольном концерте одной девочки, тоже их выпускницы. Джама, кстати, теперь по полдня с Марией проводит чуть не ежедневно. Каждый раз внезапно появляясь из ниоткуда — очень скрытный и очень влюбленный молодой человек.
Так вот, концерт проходил на очень хорошей площадке, арендованной папой вокалистки, с небольшим, полностью занятым залом, человек на тридцать. Потому что если бы зал был на пятьсот мест, то все равно бы пришло тридцать.
Десятеро из них — любящие родственники Полины, так звали вокалистку. Остальные — ее друзья по колледжу и по жизни. Потому что Полинка — замечательная девчонка, и ее все любят.
Вот только поет неважно. Для домашнего круга — вполне достойно. Или удивить кого-то в караоке-баре. Но, к сожалению, не для сцены. И тем более — не для профессионалов, коими были почти все студенты их заведения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
