— Ты ведь на самом деле в это веришь, да? Ч-что? — опешила я.
— Сама подумай. Он ведь хороший водитель, верно? — снова в настоящем времени — только за это уже хотелось его убить. — У него хорошая, крепкая машина, которая стоит целое состояние. Но он врезается в дерево на тихой дороге? И ты думаешь, что это было случайно? Очнись, дорогуша..
Меня замутило, комната поплыла перед глазами:
— Что ты имеешь в виду? Скажи. Говори, что тебе известно!
— Деньги вперед. — Конвей осушил стакан моего бренди, и я поняла, что выброшу стакан сразу после его ухода. — Достань их, и я расскажу тебе правду о твоем муженьке. Пэдди-Шоне-Эндрю… как бы его ни звали. Ты и половины всего не знаешь, дорогуша.
Эндрю? О чем это он?
— Скажи сейчас же, что ты имеешь в виду, или я пойду в полицию.
Я старалась держать себя в руках. Нужно было выяснить, что ему известно. Голова кружилась, и я чувствовала, что теряю рассудок, утрачиваю контроль, который с таким трудом восстановила, изо всех сил подавляя воспоминания. Мой муж с другой женщиной. Дом, объятый бушующим пламенем.
Не… ты не пойдешь. Приходи ко мне — даю тебе срок до пятницы. Гилфорд, Герфорд-Гарденс, квартира 7. Буду дома сразу после восьми, — он угрожающе ткнул в мою сторону пальцем, словно стреляя из пистолета, и сделал шаг в сторону двери; — А ведь черта с два найдешь это место, верно? Еще немного снега, и здесь можно просто застрять.
Интересно, почему я не заметила его машину? Наверное, он припарковался дальше по дороге, за поворотом. А я пришла прямо в его ловушку.
При звуке закрывшейся двери меня охватило чувство облегчения. Этот ужасный человек ушел. Я осталась одна. Я могла думать, дышать, могла взять себя в руки. Но что он имел в виду? Неужели хотел сказать, что с этой аварией Патрика все не так просто? Я тоже об этом задумывалась. Как он мог въехать в дерево на пустой дороге? Это было уму непостижимо. Что известно Конвею?
Сьюзи
Неотвратимо надвигалось Рождество. Стоило мне оказаться в центре Гилфорда, и огни и шум большого города снова ошеломили меня. Я скопила достаточно денег, чтобы оплатить эту поездку, не обращаясь к Нику, и даже этот небольшой глоток свободы дал мне понять, в какой ловушке я оказалась. Я бродила от магазина к магазину, упиваясь огнями, музыкой — всем. Захлестывающая волна всего того, что нам, как считается, необходимо. Я всегда любила это время года и даже мечтала о сельском домике с увитой остролистом дверью, переливающимися огоньками по карнизам, свечами в каждом окне. А на крыше бы толстой шапкой лежал снег. Теперь у меня все это было, но реальность оказалась холодной и мрачной. Я даже представить не могла рождественское утро с Ником: как мы обмениваемся подарками, поднимаем бокалы (в моем — ни капли алкоголя; Рождество еще не означает, что мне будет позволен хотя бы глоток шампанского). А с годами — ребенок, радостно запрыгивающий на нашу кровать. Я просто не могла нарисовать себе эту картину. Наверное, страх затуманивал будущее. Стоит Норе сказать слово, и я потеряю все. Но почему она до сих пор молчит? Зачем дружить со мной, подталкивать к рассказам о том, как я любила тебя? Я не понимала, в чем состоит ее план, и это меня пугало. Да и она ли стоит за всеми этими странностями, музыкой, мертвым кроликом?
Этой ночью я плохо спала, думая о том, что через дорогу от меня живет Нора. Твоя жена. В душе я все еще не могла в это поверить. Я начала осознавать, что у меня хорошо получается отрицать очевидное.
* * *
Доктор Холт пришел раньше. Он был в джинсах и красивой темно-синей рубашке с закатанными рукавами. Он встал, когда я вошла в «Коста кофе», подставил мне стул. Как мило!
— И снова здравствуйте.
— Здравствуйте. Извините, в прошлый раз я была… в общем, не совсем в себе.
Он отмахнулся:
— Вы были в шоке. Мне очень жаль, что вы обо всем узнали вот так.
Он спросил, что я буду пить, и, несмотря на мои протесты, сходил за заказом. Я выбрала что-то с кучей сахара и пряностей — веселый праздничный напиток — в надежде, что это хоть немного согреет мои промерзшие кости. Я наблюдала, как он болтает с молодым бариста. У доктора было открытое, дружелюбное лицо. Как бы я хотела быть замужем за таким человеком. Не таким подозрительным и требовательным, как Ник. И не таким, как ты, скользким, словно уж.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Спасибо! — Я поторопилась, и наполнивший рот сладкий шоколад обжег мне язык.
— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил он.
Я не знала, с чего начать.
— Просто все оказалось… так странно, да? Что Шон, то есть Патрик, воспользовался вашим именем.
Он взболтал остатки имбирного латте.
— Да, мне это показалось странным. Если кто-то представляется моим именем, это может быть опасно для моей карьеры. У меня ведь есть определенная профессиональная репутация. Странно, что никто на конференции не спросил его об этом.
— Возможно, он и не ходил на саму конференцию, — признала я.
До сих пор я не хотела об этом думать, но конференция была идеальным местом, чтобы клеить женщин. И что это означало — я не такая уж особенная? Ты проворачивал это и раньше?
Мне не хотелось даже думать об этом.
— В самом деле?
Он чуть склонил голову набок, и его добрые карие глаза уставились на меня, а меня снова охватил стыд от осознания того, с какой легкостью я прыгнула к тебе в постель. О чем я думала? Какое же отчаяние довело меня до такого?
— Послушайте, Сьюзи… Я вовсе не хочу никого осуждать. Вы с ним… вы были близки?
Чуть помедлив, я кивнула.
— Но вы замужем, — сказал он мягким голосом, бросив взгляд на мой безымянный палец, на котором в распухшую плоть впивалось золотое кольцо.
— Да.
— Ладно. А не показалось ли вам, что он привык представляться моим именем? Я довольно рассеянный человек. Возможно, я просто раньше за ним такого не замечал…
— Не исключено. Он очень старался выглядеть настоящим специалистом. Причем успешным.
— Что ж, очень мило с его стороны, — нахмурившись, пробормотал доктор Холт. — Еще… простите, что задаю вам этот вопрос, Сьюзи. Вы не знаете, были ли у него до этого… другие подруги? Такие, как вы?
Он хотел спросить, заводил ли ты романы до меня. И я вспомнила, как умело ты все провернул, зная все уловки, зная, на чем можно попасться.
— Думаю, да, — ответила я; в глазах выступили слезы, и меня бросило в пот от смущения. — Простите.
Как глупо. Какой смысл так переживать, если ты с самого начала не был моим?
Некоторые мужчины впадают в панику при виде женских слез. Доктор Холт был не из таких. Он вынул из кармана пиджака упаковку бумажных салфеток и передал мне, коснувшись при этом моей руки. От такой нежности я расплакалась еще сильнее.
— Бедная… Такое несчастье.
Я сама виновата. Я изменяла, лгала, — я в бессилии стиснула салфетку в кулаке. — Я даже вам солгала насчет имени. Наверное, вы считаете меня ужасной женщиной.
Неужели я такая же плохая, как ты?
Он помолчал немного:
— Сьюзи, по работе мне приходится встречаться с самыми разными людьми. Я как-то начал понимать, что мы все просто стараемся быть хорошими в меру своих сил. Никто из нас на самом деле не хочет создавать проблемы или причинять боль другим.
Я должна была сказать то, что тревожило меня больше всего, как бы безумно это ни прозвучало.
— Доктор Холт… вероятно, вы сочтете меня немного не в себе, но мне кажется, что его жена — жена Патрика… что мы с ней знакомы. То есть эта женщина некоторое время назад сняла дом по соседству с нашим. Мы подружились.
Я рассказала ему о том, как нашла в твоем доме упаковку из-под таблеток, как увидела твою фотографию в спальне Норы. И еще о странных вещах, которые со мной происходили. Он внимательно слушал, пытаясь понять.
— Вы уверены, что это не просто сходство в имени, что это не просто похожий на него человек?
— Я понимаю, как это звучит. Я понимаю, что выгляжу… — мне не хотелось говорить это слово; я вспомнила о визите к врачу, о том, что в моей карте значилось, что я склонна к галлюцинациям, к выдумкам. — Я… не знаю, возможно, это все пустяки.
