Задуматься над локализацией в мозгу речевых функций Брока заставили два обстоятельства: перевод в его клинику для срочной хирургической помощи из дома хроников больного, давно лишившегося речи, и напоминание Эрнста Обуртена, зятя Буйо, сделанное с трибуны антропологического общества, об обещанной его тестем премии. Через несколько дней больной умер, и вскрытие показало наличие очага повреждения в нижнем отделе заднелобной области левого полушария. В правом полушарии повреждения отсутствовали. Брока сделал сообщение о своем больном на следующем заседании антропологического общества и продемонстрировал препараты мозга.
Вскоре поступил второй больной с расстройством речи. Его судьба оказалась столь же печальной, как и первого, а повреждение мозга захватывало примерно ту же область левого полушария. Брока вынес этот случай на обсуждение антропологов и в отличие от первого сообщения это вызвало бурную дискуссию. Неожиданно Брока понял, что ему приписывают пропаганду идей о локализации функций в мозгу, хотя он сам еще не решался поверить в то, что обязанности мозга распределены между его отдельными частями, а об асимметрии в распределении функций еще и не помышлял.
Невольно оказавшись в центре беспрерывных дискуссий, Брока вынужден был собирать материал о больных с потерей речи. Изучив за два года еще шесть подобных случаев, он подчеркнул самое интересное и больше всего поразившее его наблюдение – у всех больных повреждение располагалось примерно в одном и том же месте левого полушария. Брока был ошеломлен, но не пытался сделать из этих наблюдений каких-нибудь выводов и, опасаясь, что ему опять припишут гораздо больше, чем он мог на себя взять, старался оповестить об этом научную общественность. Ему понадобился еще год, чтобы созреть до признания асимметрии мозговых функций. С тех пор участок мозга в задней части третьей лобной извилины левого полушария получил название центра Брока, или моторного центра речи, так как при его повреждении нарушается речевая артикуляция и больной теряет способность говорить.
Лиха беда начало! Не прошло и десяти лет с момента первых сообщений Брока, как немецкий невропатолог Карл Вернике обратил внимание на то, что при повреждениях левого полушария возникают затруднения в понимании речи. Вскоре были обнаружены больные, у которых избирательно нарушалось чтение, письмо, устный счет или выполнение по инструкции целенаправленных двигательных актов. Все эти дефекты оказались связанными с повреждением левого полушария. Постепенно за ним утвердилось право называться ведущим полушарием для речи и всех высших человеческих функций, а правое стало считаться тунеядцем, выполняющим второстепенные задания под контролем и по инициативе своего левого «двойняшки», занявшего в мозгу начальствующие позиции. Концепция о неравноценности функций мозга завоевала всеобщее признание. Чтобы быть совершенно объективным, придется признать, что люди давно располагали фактами об этом, но не делали правильных выводов. Ну кто не знает, что у нас одна рука, обычно правая, развита значительно лучше другой. Этой рукой-умелицей мы делаем любую мало-мальски квалифицированную работу, а левую используем как ее помощницу на подсобных работах.
Неравноценность наших рук возникла очень давно, по-видимому еще у нашего обезьяноподобного предка. Во всяком случае, охотники на наскальных рисунках кроманьонцев, которым по меньшей мере 30 тысяч лет, дубину или копье держат в правой руке.
Ученые издавна считали, что мы потому охотнее пользуемся правой рукой, что она у нас лучше развита. Действительно, мышцы правой руки значительно массивнее, чем левой. Но мы вовсе не потому пользуемся ею чаще, что она у нас сильнее. Здесь обратная зависимость. Эта рука потому у нас и сильнее, что мы часто ею пользуемся, беспрерывно ее тренируем. А умелицей мы зовем ее зря. Это не правая рука проявляет свою рабочую сноровку. Умелица не она, а двигательные центры левого мозгового полушария. Это они до тонкостей овладели операторской профессией и талантливо руководят работой своей подопечной. Все это стало понятно только после открытий Дакса–Брока в ходе планомерного прорыва в тайны мозга.
Забастовка по-итальянски
Трудовые конфликты в западном мире – дело достаточно обыденное. Предприниматели редко добровольно соглашаются удовлетворить даже весьма умеренные и действительно справедливые требования трудящихся. Тогда рабочим ничего иного не остается, как объявить забастовку. Однако обувщики города Виареджо, получив категорический отказ хозяев увеличить им заработную плату, решили поступить по-итальянски: вместо объявления забастовки они ответили повышением производительности труда, но теперь изготовляли ботинки только на… левую ногу. Когда на складах предприятия не осталось свободного места и новые ботинки некуда стало складывать, владельцы предприятия сдались.
Левый уклон вроде продукции итальянских обувщиков из Виареджо в духе человеческого мозга. История изучения высших психических функций мозга – это восторженный гимн левому полушарию. Действительно, наша речь, наши мысли, облеченные в слова, шагают под звуки «левого марша». Однако это все, что еще недавно ученые знали о функциях нашего мозга. Случаи расстройства речи вызывали у них лишь недоумение. Механизм речевых реакций, причины их расстройств, возникающие при повреждении определенных областей мозга, долго оставались неизвестными.
Все основные сведения о функциях человеческого мозга ученые получали, изучая больных. Клинические наблюдения за изменениями психики при различных формах поражения больших полушарий головного мозга давали возможность судить о распределении обязанностей между их отдельными участками. Однако по-настоящему разобраться в этом вопросе стало возможным только теперь, после появления новых методов диагностики, хирургического и терапевтического лечения. Наблюдения врачей, сделанные в ходе использования этих методов (проведение экспериментов на человеке, естественно, недопустимо), значительно расширили наши представления об организации высших психических функций человека.
Проникнуть в тайны человеческого мозга, в распределение обязанностей между его полушариями помог метод, позволяющий временно, на короткий срок, выключать одно из них и изучать речь и мыслительную деятельность однополушарного человека.
Около пятидесяти лет назад некоторые тяжелые болезни мозга, не поддающиеся медикаментозному лечению, стали лечить с помощью электросудорожной терапии. На голове больного укрепляли электроды и от уха к уху пропускали электрический ток, вызывая сильный судорожный припадок. Хотя знакомство с этим методом лечения оставляет тягостное впечатление, от него до сих пор не отказались, так как он оказывает неплохой терапевтический эффект. Правда, теперь при использовании этого метода пропускают электрический ток ото лба к затылку правой или левой стороны головы, раздражая одно из полушарий мозга и почти не затрагивая второе. При том же терапевтическом эффекте односторонний судорожный припадок бывает менее глубоким.
Мы уже познакомились с тем, как нервные клетки мозга переговариваются между собой с помощью слабых электрических импульсов. Более сильный ток, пропускаемый через ткань мозга, полностью нарушает его работу. Он настолько дезорганизует генерацию электрических импульсов, что обычная деятельность мозга, главным образом его полушарий, на некоторое время полностью прекращается. Внешне это выглядит как выпадение функций одного или обоих мозговых полушарий. Этим и воспользовались ленинградские исследователи из Института эволюционной физиологии и биохимии имени И.М. Сеченова в Ленинграде. В короткий отрезок времени после окончания лечебной процедуры, пока нормальная деятельность подвергшегося раздражению полушария больного еще не восстановилась, экзаменуется второе, оставшееся бодрым полушарие. Выполнение таким испытуемым различных тестов позволяет выяснить степень сохранности отдельных психических функций и точно установить, какую работу выполняет каждое из полушарий нашего мозга.
В момент полного выключения левого полушария испытуемые даже и не пытаются произнести какой-либо звук. Только когда его функции начинают восстанавливаться, они делают первые попытки что-то сказать по собственной инициативе или ответить на заданный вопрос, но эти попытки не дают результатов. Немного спустя способность производить звуки восстанавливается, появляются первые, еще нечленораздельные звуки, затем возникают первые односложные слова, а позже целые предложения. В этот период язык и губы еще полностью не повинуются испытуемому. Если попросить его открыть рот и кончиком языка сначала дотронуться до нижних зубов, потом до нёба, он с таким простым заданием не справится.
