Этот Шевчик, вставши для своего дела, начал сквозь оконную щель присматриваться, рано ли еще или нет, и неожиданно увидел людей, неприятелей-турок, всю улицу заполонивших собой. Шевчик пришел в ужас, однако тот же час тихо засветил несколько свечей в своем курени, сообщил знаками пятерым или шестерым товарищам своим, еще не ложившимся спать, но сидевшим в углу куреня. Когда они же увидели, что Сечь их наполнена неприятелями-турками, то немедленно и возможно тихо побудили всех товарищей своего куреня, которых было до полутораста человек, и сообщили им о грозившей беде. Товарищи быстро повставали, тихо поодевшись, осторожно забрали в руки оружие и потом, после совета с куренным атаманом, решили устраивать следующее: поставить к каждому окну по несколько человек лучших стрелков, чтобы они беспрестанно стреляли, а другие чтобы только заряжали ружья и первым подавали.
Устроивши все это без великого шума и помолившись Богу, казаки сразу поотворяли все окна и начали густо и беспрестанно стрелять в самое скопище янычар, сильно поражая их. Тогда другие курени, услышав выстрелы и увидевши неприятеля, тот же час открыли со всех сторон через куренные окна густой и беспрестанный мушкетный огонь, и как бы молнией осветили темную ночь в Сечи, тяжко поражая турок, кои от одного выстрела падали по двое и по трое человек. Янычары же, не имея возможности, вследствие своей тесноты, направлять оружие прямо против куренных окон, стреляли на воздух и, «аки собой мятущихся» падали на землю убитыми и утопали в собственной крови.
Когда же толпы янычар стали редеть по улицам и переулкам, так что их едва третья часть осталась в живых, тогда запорожцы, видя, что, стреляя из куреней в неприятеля, они стреляли друг против друга и наносили себе тем вред, крикнули единогласно до ручного боя. И так по той команде тотчас все разом, высыпавши из куреней, с мушкетами, луками, копьями, саблями и дрекольем, начали доканчивать ручным боем еще оставшихся в живых турок, нещадно поражая их.
На самом рассвете дня они покончили с турками, и всю Сечь и все курени со всех сторон, и всю божественную церковь и все арматы окрасили и осквернили басурманской кровью, а все сечевые улицы и переулки неприятельскими трупами завалили. Трупы те лежали, облитые их же собственной кровью, склеенные и замороженные сильным морозом, бывшим в то время. Как велико было их число, видно из того, что из 15 000 янычар едва полторы тысячи ушло из Сечи и спасено татарами на лошадях.
А между тем хан, стоявший около Сечи и ожидавший конца задуманной облавы, увидев несчастный конец неудавшегося замысла, взвыл, как волк, подобно древнему Мамаю, видя, какое великое число отборных стамбульских янычар он потерял и погубил, рассчитывая завоевать Запорожскую Сечь. Пораженный вследствие этого несчастья великим страхом, он бросился от Сечи, днем и ночью спешил в Крым, боясь, чтобы раздраженные запорожцы, севши на коней, не догнали и не разгромили его самого.
Всего в ночном бою было убито пятьдесят казаков, а ранено до восьмидесяти. Трупы убитых янычар оттащили в днепровские проруби.
После очистительной церемонии все войско до самого вечера весело гуляло и подпивало, а знатные казаки у кошевого атамана Сирка собравшись гуляли тихо без арматных и мушкетных громов».
Иван Сирко писал о ситуации на Украине:
«Теперь у нас четыре гетмана: Самойлович, Суховей, Ханенко, Дорошенко, но не от кого ничего доброго нет; дома сидят и только христианскую кровь проливают за гетманство, за земли, за имения».
В 1672 году казацкая старшина, ложно обвинив в измене, схватила Д. Многогрешного и отправила его в Москву, откуда он с семьей был сослан в Сибирь.
После ареста Д. Многогрешного в Москву выехал Иван Лысенко, делегат взбунтовавшейся Украины, который вез с собой новые украинско-московские «статьи», в которых сама старшина просила московские власти ограничить самостоятельность гетмана, в частности, его судебную власть и устранить от выборов гетмана «казацкую чернь и поспольство». Довольные московские бояре сразу согласились с этим и послали в Батурин боярина Григория Ромодановского, для проведения выборов нового гетмана и подписания новых статей.
Выборы украинского, левобережного гетмана прошли в 1673 году под Конотопом. «Конотопские статьи» подписал бывший войсковой судья, избранный гетманом – Иван Самойлович, организатор интриги против Д. Многогрешного.
В это время умер король Речи Посполитой, и русско-казацкие войска пошли на Правобережье. Самойлович и Ромодановский дошли до столицы Дорошенко Чигирина, но были отброшены с помощью турецких и татарских отрядов. На Правобережье началась резня, оно «обратилось в пустыню, засеянную людскими костями, наполненную развалинами и пожарищами». Убивали все – поляки с новым королем Яном Собесским, турки, крымские татары, казаки Дорошенко, московские войска и левобережные полки.
Поляки под Хотином разбили турецкую армию. На Правобережье вновь вошли Самойлович и Ромодановский. М. Грушевский писал:
«Свой поход Самойлович начал с Канева. И действительно, население и старшина, видя всеобщее нерасположение к Дорошенко, без сопротивления признавали власть Самойловича. Напрасно Дорошенко звал на помощь турок и татар; хан и при Хмельницком, был недоволен, что Дорошенко хочет командовать им через султана, и не спешил с помощью. Почти все оставили Дорошенко, и он сидел беспомощный на своей Чигиринской горе. Но Самойлович даже не пошел на Чигирин, он совершенно игнорировал Дорошенко. Он поместил свои войска в Каневе и Черкассах. Депутаты из десяти правобережных полков – Каневского, Белоцерковского, Корсунского, Черкасского, Поволоцкого, Кальницкого, Уманского, Брацлавского, Торговицкого – признали над собой власть Самойловича и московскую протекцию. По приглашению Самойловича они прибыли в Переяславль и здесь 15 марта 1657 года по предложению Ромодановского «вольными и тихими голосами» – как гласило донесение боярина в Москву – признали Правобережным гетманом Самойловича. Ханенко, прибывший также на эту Раду, передал ему и свои знаки гетманского достоинства. Так Самойлович был провозглашен единым гетманом всей Украины».
Последним ударом для Дорошенко стал Чигиринский поход 1675 года московских и левобережных войск, когда гетман опять оказался в «стане неверных против православных соотечественников». Тогда же умер его соратник митрополит Тукальский, Дорошенко решил отказаться от гетманства. Он передал гетманские клейноды Ивану Сирко и был отправлен в Москву. В 1679 году его назначили воеводой в Вятку, а через три года бывшему гетману дали поместье Яропольче под Волоколамском, где П. Дорошенко и умер в 1698 году. Когда-то, еще будучи гетманом, он писал Ивану Сирку:
«До страшной Руины дошла ненька Украина. Там, где с времен Богдана Хмельницкого гордо стояли украшенные садами города и села, теперь торчат только одни почернелые трубы и воют голодные собаки. Церкви Божии сожжены, а если где и остались целы, то стоят пустые, так как нет кому и нет для кого службу править. Поля позарастали бурьяном, и веселый край превратился в пустыню. Во всем этом виновен Самойлович, что любит быть гетманом, но из пуховиков вылезать не хочет, чтобы взяться за оружие и оборонять родную землю от врагов.
Когда я Божей волей был должен взять эту печальную должность и держал ее около десяти лет, ни в чем ином не было моих намерений, кроме того, чтобы умножить вольности Запорожского Войска и сохранить безопасность и целостность отчизны, чтобы процветанием церквей народ украинский христианский мог утешаться. Поэтому не только с христианами, но и с басурманскими народами я всегда старался жить дружно и приязно, чтобы Украину видать в желанном мире».
Турция не могла допустить объединение Украины под булавой Самойловича и послала на украинские земли армию, с которой шел монах Юрий Хмельницкий. В 1677 году турки «назначили» его гетманом Правобережья. О. Субтельный писал:
«Он был монахом и архимандритом, а потом попал в польскую тюрьму. После освобождения участвовал в походе на татар, был взят в плен и отвезен в Константинополь, где еще шесть лет провел за решеткой. Неожиданно турки вытащили из камеры этого несчастного человека, впихнули ему в руки гетманскую булаву и, чтобы придать своей малосимпатичной марионетке большой вес, присвоили ей помпезный титул «князя Сарматии и Украины, владетеля Войска Запорожского».
Столицей Юрия Хмельницкого стал Немиров. Летом 1677 года турецкая армия попыталась взять Чигирин, который защищала тридцатитысячная армия наказного гетмана Горобченко. На помощь Чигирину шли войска Самойловича и Ромодановского. Первую турецкую осаду Чигирина описал историк Д. Бантыш-Каменский:
«Турецкая армия приближалась к малороссийским границам под предводительством Ибрагима-паши. Хмельницкий находился в сем войске с шестьюдесятью только казаками, данными ему султаном. Худое предзнаменование для князя Малороссийской Украины! Неприятель переправился через Днестр 13 июля. Крымский хан с татарами присоединился к Ибрагиму. 3 августа обе армии явились у стен Чигирина.
