Прежде чем дать имя младенцу, вероятно, состоялся большой разговор, а возможно, и спор. Иван Иванович был бы рад, если бы внука назвали его именем. Ирине Георгиевне опять же хотелось увековечить память мужа - Алексея. Однако мать и отец, похоронив уже двух Алексеев, боялись вновь испытывать судьбу. А священник обязан был дать имя согласно святцам...
О том, как тогда выбирали имена новорожденным, писал В. Г. Короленко: "В нашей семье был обычай - не обижать святых и давать имена по святцам: какой святой приходится в день рождения - того и приглашали в покровители. Таким образом, отец мой получил имя Галактиона, его брат попал на созвучного святого и всю жизнь щеголял редким именем Никтополион. Мои братья получили Юлиана и Илариона, и, родись я в день святого Псоя, то быть бы мне Псоем Короленко. К счастью, я родился на Владимира, одного из благозвучных и приятных святых..."
Будущий композитор родился в самый богатый для выбора имен день "сорока севастийских мучеников". Все они значатся в святцах, и среди них есть редкие: Кирион, Евноик, Смарагд, Вивиан, Дометиан, Сакер- дон... Немало имен и обиходных: Александр, Афанасий, Кирилл, Илья, Николай... Но родители захотели назвать мальчика Модестом. Почему?
Литературный критик Валентин Курбатов высказал по этому поводу такое предположение:
- Матери не хотелось выбирать из имен мучеников, чтобы как-то оградить ребенка, укрыть хоть семантикой имени от взгляда судьбы, которая унесла двух ее детей в младенчестве.
Модест в переводе с латинского - скромный. Разумеется, в тот момент никто не думал, не гадал, что новокрещенный прославит на весь мир не только свое имя и фамилию, но и русскую землю, на которой родился.
Однако кто же допустил ошибку в дате о рождении? Конечно, зарегистрировать ребенка за шесть дней до его появления на свет священнослужители не могли. А после крестьбин Модеста в этом же месяце записаны еще двое крестьянских детей: Матрена из деревни Корнилово (родилась 14-го, крещена 17-го марта) и Никита из деревни Белавино (родился 23-го, крещен 26 марта). Запись делалась после каждого крещения и удостоверялась подписями трех священнослужителей. В конце же марта подведена черта, и под ней запись: "Свидетельством показалось, что в марте месяце родилось мужского пола - 2, женского - 1". И снова подписи священника Александра Наумовича Серебреницкого, дьячка Тимофея Яковлевича Бабинина и пономаря Василия Федоровича Бабинина. Надо учитывать, что записи в церковных книгах строго контролировались.
Еще есть один довод в пользу тех, кто регистрировал новорожденного. В "Метрической книге" с левой стороны наискось произведены две дополнительные надписи в 1846 и 1847 годах. Они - о выдаче копий о рождении Модеста. Брал их отец композитора, и теперь они подшиты в "Дело о дворянстве Мусоргских". И в этих документах день рождения - 9 марта. Отец композитора не опротестовал эту дату - значит, был согласен. Так откуда же взялось загадочное число 16 марта? Татьяна Георгиевна Мусоргская высказала такое предположение: "Раньше праздновали и отмечали не день рождения, а день ангела".
Обычно праздновали ближайший к дню рождения день ангела. А их было немало. Самым щедрым на именины было имя Иван. В кратких святцах оно упоминается 16 раз, а в полных - 62 раза. Из-за этого происходили курьезные случаи. Так, И. С. Тургенев писал в ответ на одно поздравление: "Мои именины - 7 января, а не 24 июля, но я не менее того от души благодарю Вас за память".
По месяцеслову напротив имени Модест значатся три дня ангела: 18 декабря, 16 мая, 16 июня. Значит, свои именины композитор отмечал 16 числа. С детских лет, с той поры, как он помнил себя, его в этот день поздравляли, вручали подарки. Число 16 отложилось в памяти. Скорее всего при составлении "Автобиографии" композитор указал день своих именин, соединив эту дату с месяцем рождения - мартом.
И какое символическое совпадение: дата, которую Модест Петрович отмечал как самый светлый праздник, совпала с его последним днем жизни, ставшим началом его бессмертия! На могильном памятнике в некрополе Александро-Невской лавры выбито: "Род. 16 марта 1839, сконч. 16 марта 1881".
Однако вернемся к колыбели Модеста. Юлия Ивановна первая напевала ему песни, научила произносить первые слова, делать первые шаги, играть на фортепьяно и - самое важное - чутко относиться к окружающим.
Вспомним о стихотворении матери композитора, которое обнаружил В. Г. Каратыгин. После изучения документов в архиве его можно рассматривать не как стихи любительского пошиба, а как обычный дневник, только рифмованный. Дневник, в котором и события, и время, и люди - конкретные. Юлия Ивановна рассказывает лишь об одном из многих посещений родительского дома. Теперь мы можем назвать всех безымянных героев этого стихотворения. Брат - Николай Иванович Чириков, подполковник в отставке, невестка - Александра Тимофеевна, его жена, их гость, "гвардеец молодой",- друг брата, тоже офицер в отставке Копьев. О встрече с ним спустя двадцать лет пишет в стихотворении Юлия Ивановна. А заканчивается "дневник" так: "И вот уж дома я (т. е. в Кареве), бегут меня встречать, и муж, и вся семья спешат меня обнять" (Петр Алексеевич, Филарет, Модест). Эти строки лишний раз убеждают в том, что Юлию Ивановну обожали в семье и она была счастлива - вопреки утверждениям некоторых биографов.
Хозяином Наумова в это время был Николай Иванович Чириков. Его портрет висит в музее, и родной дядюшка композитора достоин этого. Николай Иванович был образованнейшим человеком, в совершенстве знал арифметику, геометрию, практическую тригонометрию, статистику, механику, физику, историю, географию, строительное искусство, архитектуру, прекрасно владел немецким и французским языками. Незаурядные способности Н. И. Чирикова были отмечены правительством при возведении Брест-Литовской крепости. Свои познания в строительстве и архитектуре Николай Иванович применил и при обновлении наумовской усадьбы, когда поселился здесь, оставив службу по состоянию здоровья. Он построил новый дом с мезонином, балюстрадой, с колоннами на парадном крыльце и на террасе, выходящей в сад, спланировал и разбил парк в романтическом духе, с небольшими аллеями и беседками, с декоративным кустарником и цветниками, с большим прудом и ажурными мостиками. Многое из того, что создавал дядюшка Модеста Петровича, сохранилось до наших дней. После кропотливого труда реставраторов усадьба выглядит как подлинный образец усадебной культуры России XIX века.
Николай Иванович Чириков умер в возрасте 42 лет, как сказано в документах - "от чахотки", и похоронен в семейной усыпальнице на Пошивкинском кладбище. Хозяйкой имения стала его вдова Александра Тимофеевна Чирикова, которая и в девичестве носила такую же фамилию, а родилась в Бончарове в роду Чириковых-однофамильцев. На руках ее осталось семеро малолетних детей. Самому старшему, Ивану, было одиннадцать лет, самому младшему - четыре года. По существовавшему тогда положению имение и всю семью взяли под опеку. Вдова была обязана отчитываться перед Торопецким дворянским собранием в том, как она использует доходы с имения, как воспитывает детей. Этот подробный отчет-дневник, который Александра Тимофеевна бесхитростно вела двенадцать лет, обнаружила в Великолукском архиве И. Б. Голубева. Благодаря этой счастливой находке, сегодня можно заглянуть, не прибегая к литературному вымыслу, за полуторавековой занавес и узнать подробности жизни усадьбы и дома, где на века расположился музей М. П. Мусоргского.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
