Для торговли купец останавливался в деревнях и возле поместий мелких дворян. Впрочем - дворян было мало, и тем меньше, чем дальше он забирался в таёжную глушь. Всё больше становилось деревень, живущих совершенно обособленно, и состоящих из охотников и рыболовов.
Откуда они взялись в этой глуши? Скорее всего, это были беглые крестьяне, очень давно ушедшие от своих хозяев и растворившиеся в бескрайних лесах. Это были жители фронтира - свободные, ни от кого не зависящие, живущие своей жизнью под управлением старост, выбранных за мудрость и силу. Когда Панфилов смотрел на этих могучих бородачей, неторопливо рассматривающих товары и торгующихся больше для приличия, чем от жадности, ему казалось, что он погрузился в древние века Истрии, когда не было крепостного права и люди свободно жили по всей территории страны. Он расспрашивал местных жителей, куда ведут тропы и дороги, отмечал всё на своей карте - то есть занимался тем, чем занимались во все времена путешественники и шпионы.
Ещё две недели, он вышел на побережье северного моря.
Первого же взгляда на эту серую, покрытую белыми барашками бескрайнюю поверхность воды, ему хватило, чтобы понять - тут порта не будет. Нет бухты, которая пригодна для спокойной ночёвки кораблей, а самое главное - не для чего кораблям тут стоять на рейде, подходить к причалам и пускаться в дальнее плавание - с кем торговать? Обходить материк вдоль берега, чтобы попасть в южные порты было бы совершенно непрактичным. Путешествие затянулась бы на долгие месяцы, кроме того - северные ветра, которые дули с этой стороны много дней в году, прибили бы корабли к берегу, выбросили их на гальку и всё закончилось бы плачевно.
Панфилов задумался о том, что находится там, за морем - истрийцы никогда не отправляли корабли в ту сторону, на север. Этот район был практически не исследован. По данным истрийской науки, в северном море лежали безжизненные острова, населённые лишь тюленями да моржами. Человеческая раса не могла жить на этих холодных, вылизанных ледяными ветрами скалах. По крайней мере так думали учёные. А раз признанные авторитеты так думали - в тех краях делать было нечего.
Панфилов потёр щёки, заледеневшие на морозном ветру, и повернулся, чтобы идти назад, когда неожиданно заметил какое-то движение на берегу, в версте от него. Напрягая глаза, он увидел три корабля, с крутыми бортами, выкрашенными в чёрный цвет, вытащенные на галечный берег. Возле них двигались люди - их было несколько десятков - по прикидкам купца, около сотни. Горели костры и дым от них относило порывистым ветров в сторону тайги. Панфилов задумался - кто это такие? Корабли своей конструкцией совершенно незнакомы. Людей отсюда не разглядеть, поэтому по их внешнему виду ничего нельзя сказать. У него шелохнулся звоночек тревоги, но он подавил его и решил - надо посмотреть, что это за люди. Но прежде - поспрашивать у местных жителей, что за такие мореходы, откуда взялись. Ведь не из другого мира они взялись? Впрочем - кто знает? А вдруг из другого? Примеры-то такие есть!
Панфилов усмехнулся и зашагал к сыну, стоящему под елями в ста метрах от него и держащего коней под уздцы. Тот ёжился в тулупе, и недовольно поглядывал на отца - чего он там торчал лишнее время? Их ждёт тёплая изба местного старосты, медовуха и румяная мордашка старостовой дочери, косящей глазом, как ездовая кобыла. (Панфилов утром уже показал кулак сыну, встрепенувшемуся как глухарь на токовище - никаких девок! Нам ещё проблем с местными не хватало…)
- Сынок, там какие-то люди на кораблях - задумчиво сказал купец, принимая поводья и легко вспрыгивая в седло - надо Анфима поспрошать, кто это такие. Да заодно предупредить о чужих.
Олег следом за отцом вспрыгнул в седло, и скоро они бодрой рысью неслись к деревне, подскакивая в сёдлах, в такт движениям лошади. Деревня находилась в получасе езды от побережья, возле большого лесного озера, питаемого подземными ключами. В этом озере никогда не было рыбного замора и деревня благополучно существовала в этом месте уже не менее сотни лет.
Дома в ней были срублены из толстых стволов и хорошо держали тепло, не давая северной стуже забраться и выморозить людишек, осмелившихся поселиться в этих глухих краях. Печи, как ни странно, топились по-белому, хотя в такой глухомани следовало ожидать одичания людей, но нет, у них имелись даже бани, что жители доказали накануне вечером, истопив благословенную баньку для купцов и их охранников.
Эти люди жили очень уединённо, практически не сообщаясь с внешним миром. Редко когда к ним попадал чужой человек. И тогда они живо и с интересом расспрашивали его о том, что происходит во внешнем мире. На уход же из деревни существовало что-то вроде запрета, как сказали бы на Земле - ‘табу’, когда без объяснения причин, запрещается что-то для членов маленького сообщества, племен.
Панфилов догадывался, почему так случилось - это подтверждало его теорию о том, что здешние люди потомки тех беглых крестьян, что спрятались в тайге от своих хозяев. В этом случае невыход на белый свет был совершенно оправдан - чем меньше они засветятся в цивилизованном мире, тем меньше шансов за то, что их найдут хозяева. Первопричина уже совершенно забылась, но запрет остался.
Интересно было то, что у них, как ни странно, не было ненависти к чужакам, ведь казалось бы, они должны сильно опасаться этих пришлых - вдруг эти люди принесли им беду, порчу какую-нибудь? Но нет - лесовики были очень гостеприимны, настолько гостеприимны, что Панфилов с опаской принимал их знаки внимания - кто знает, как у них положено реагировать на такое. Например - хозяйская дочка слишком очевидно показывала, что готова уединиться с его Олегом где-нибудь в укромном месте, и купец строго-настрого запретил сыну даже смотреть на её аппетитные полушария, торчащие вперёд как замковые башни - мало ли…вдруг провокация? Набросятся, отнимут товары, убьют…пока он не выяснит их обычаев, каждый шаг нужно контролировать, как будто идёт среди викантийских постов.
Деревня открылась неожиданно - только что стоял лес, и тут же появился пологий склон, спускавшийся к озеру, и на небольшом возвышении над ним десятка три изб, напоминавших небольшие крепости из толстенных брёвен. Избы были двухэтажные - верхний этаж занимали люди, а на нижнем этаже держали скотину - так было практичнее и во всех отношениях удобнее. Например, чтобы подоить корову, не надо было идти на сорокаградусный мороз, достаточно просто спуститься вниз. Да и скотине в тепле было гораздо лучше - большие печи отапливали сразу всё помещение.
Трубы дымили, распространяя запах свежего хлеба и пирогов, особенно вкусно ощущавшихся после прогулки за морозе.
Мальчишки приняли у купцов поводья лошадей и с радостными криками забрались в сёдла, поскакав рассёдлывать. Панфилов толкнул толстую дверь, подбитую медвежьей шкурой, поднялся по огромной лестнице, сделанной как будто для великанов, и оказался в горнице, освещённой светильником, наполненным топлёным медвежьим жиром. Он коптил, и копоть уходила в деревянный уловитель копоти, осаждаясь на нём густыми чёрными хлопьями. Без этого приспособления изба давно бы покрылась таким же слоем копоти так, что и стен не было бы видно. Этому дому было лет сто пятьдесят, не меньше - как сказал его хозяин Анфим, строил дом ещё прадед, или дед прадеда. Когда Панфилов смотрел на дом снаружи, было видно, что под тяжестью огромных стволов, из которых был сложен дом, он даже немного ушёл в землю, стоя как будто в огромной чаше. Нижние венцы не гнили, будучи сделаны из стволов лиственницы, которая настолько пропитана смолами, что не гниёт даже в воде, а лишь костенеет от времени.
Анфим, огромный, кряжистый мужик с на удивление крепкими белыми зубами - тут у всех были хорошие зубы, видимо пили хорошую воду и ели хорошую пищу - радостно улыбнулся купцу и сказал, прежде тот успел чего-нибудь выговорить:
- Приходили люди из Марфовки - это в тридцати верстах отсюда, пятьдесят дворов - так вот, завтра они пришлют охотников с пушниной, будут торговать твои товары. Немного ткани купили - с собой у них было мало шкур, взяли для образца. Думаю, завтра допродашь всё оставшееся, что у тебя есть и уже поедешь домой. Жаль, что не хочешь погостить подольше, но не последний день ведь живём, приедешь ещё? Я бы попросил тебя с сыном и охранниками задержаться дня на три, я тебе попозже объясню - почему. Твою задержку мы оплатим, мехом, продуктами. Не пожалеешь!
Анфим встал с места и крикнул вглубь дома:
- Гаршина! Давай на стол собирай! Гости уже приехали, а вы всё прохлаждаетесь! Медовухи достань хорошей! Та, что в углу не очень получилась, ты достань лучше прошлогодней, выстоянной! Знаешь, Мирон, такая в прошлом году медовуха удалась! Это что-то! Кружечку выпьешь маааленькую…голова ясная, а встаёшь - ноги не идут! Вот медовуха так медовуха!
Купец слушал хозяина дома и слегка улыбался - он не смог вставить ни одного слова в речь лесовика. И это притом, что говорят, мол, лесовики молчаливые ребята. Куда там! Анфим говорил и говорил, рассказывая то о начавшемся промысле пушного зверя, то об уловах красной рыбы в озере, то…в общем обо всём, что было важно и очень важно для жителя этой деревни.
